Чудовище Цеплин (СИ) - Ронис Тай (читать книги онлайн без .TXT) 📗
На следующий день стало известно, что пропало двадцать два человека, а шестеро погибли. Пятеро из них были наёмниками, которые явно знали своё дело, но столкнулись с чем-то, что не входило в их компетенцию. Шестым был Киви Найт — старейший член семьи и всего племени. И если первые погибли в бою от неизвестного оружия, Киви, похоже, скончался естественной смертью, просто переволновавшись. Норе было жаль своего прадеда, он всегда был добр и к ней, и ко всем детям вообще. Но в его смерти не было ничего удивительного: он уже разменял свой второй век, а прошлой ночью Нора сама едва не умерла от страха. В их мирном племени отродясь таких кошмаров не случалось… А хуже всего то, что никто так и не понял, что именно произошло.
Всё началось с того, что Баэл догадался, что Хвостик замечает что-то, недоступное людям. Она вела себя беспокойно именно в те ночи, когда кто-то исчезал, и если на первый взгляд можно было вообразить, что она как-то к этому причастна, то более наблюдательный Баэл сделал предположение, что к некоторым вещам собаки более чувствительны, чем люди. И он решил использовать Хвостик, чтобы обнаружить угрозу.
Когда собака прошлой ночью покинула вагончик, с ней стало происходить невообразимое. Она металась из стороны в сторону, будто сама не могла понять, где находится то, что её волнует. На лай сбежались люди, и вот тогда-то кто-то заметил, что охранники, заступившие на дежурство, ведут себя странно.
Слухи были слишком противоречивыми, чтобы Нора могла понять, во что ей верить. Одни говорили, что наёмники начали бросаться на людей; другие утверждали, что они просто пытались сбежать. Но факт оставался фактом: все пятеро погибли от отравленных шипов, а откуда они взялись, выяснить так и не удалось. Лишь на рассвете обнаружили несколько больших разрезов на оградительном брезенте.
Посторонних никто не видел. В общей суматохе и беспорядке никто также не заметил, куда подевались ещё двадцать два человека, но до восхода солнца старейшины строго-настрого запретили кому-либо покидать лагерь и начинать поиски.
В отличие от прошлых случаев, на этот раз в окрестностях удалось найти несколько тел. Они были изуродованы почти до неузнаваемости и сброшены в расщелины в земле; невозможно было понять, кто же в ответе за произошедшее: человек или зверь.
Если у Баэла и были какие-то соображения по поводу происходящего, он держал их при себе. Он лишь велел перенести все постели в один вагончик, чтобы ночью никто не вышел незамеченным.
Общий настрой в лагере от подавленного стал паранояльно-паническим. Наиболее внушаемые начали обращаться к наёмникам, как к людям, более просвещенным в вопросах поклонения божествам. Другие начали всерьез задумываться о том, чтобы покинуть племя — если их прокляли, то лучше бы держаться подальше от мишени нечистого. Люди начали собираться в группы, чтобы донести свои требования до старейшин, а те круглые сутки держали совет в вагончике главного, лишь время от времени вызывая к себе кого-то, к кому у них были вопросы.
Нору перестали туда приглашать с того момента, как Баэл высказал свою теорию насчет Хвостик — его мысль показалась всем, включая саму Нору, весьма правдоподобной. Вопрос был в том, что же это может быть: что чувствует собака, но не замечает человек.
Потом в лагере начали происходить перемены: семьи стали селиться вместе, сдвигая вагончики вплотную друг к другу; пустые же были спущены с Плешивого Горба и отогнаны в сторону, чтобы не мешали обзору. Снова разгорелись споры о том, не лучше ли отправиться через Маковое Плато — то место хоть и гиблое, но здесь явно не лучше, а в движении их будет сложнее застать врасплох, и уж точно по лавовой корке к ним будет сложнее подкрасться. Но старейшины медлили с решительными действиями, и это многих раздражало.
Нора не знала, что происходит — ей по статусу было не положено проявлять любопытство, но она замечала, что отец все чаще вместо старейшин разговаривает с Лайоном Голдом, Питером Вентусом и одним из выживших наёмников. Нора могла лишь строить предположения, вот только она не знала, какое из двух более правдоподобно: вперёд или назад. Если племени Цеплин суждено разделиться, то куда пойдет их семья: вперёд, к шахтам, или обратно в Ахаонг, под защиту больших городов и чужих могущественных богов? Второе казалось более привлекательным, вот только между Плешивым Горбом и Ахаонгом, судя по всему, как раз и находилась неведомая опасность: те, кто попал под влияние неведомой силы и пытались уйти, двигались как раз на север, прежде чем их убили. Можно было сделать крюк и попытаться обойти неведомого врага, но тогда пришлось бы оставить большую часть припасов и имущества — в этих местах проторена только одна дорога, по которой яки могут протащить обоз.
Норе было страшно и немного грустно: ну почему все это должно было произойти именно в её самый важный год? В глубине души она всё еще надеялась, что всё прекратится так же внезапно, как началось. Хвостик успокоится, исчезновения и нападения прекратятся, и они продолжат путь; пересекут, наконец, Маковое Плато и начнут готовить оборудование к добыче и обработке обсидиана.
Вся семья ночевала теперь в одном вагончике, и внутри было жарко и душно. Нора ворочалась с боку на бок, не в силах уснуть. Она хотела бы поднять ширму у входа, или хотя бы приоткрыть окно, но отец запретил. Он ходил по лагерю вместе с некоторыми взрослыми мужчинами с Хвостик на привязи: этим вечером она снова начала злиться и беспокоиться.
Судя по неровному сопению, Майе тоже не спалось, но Нора не стала с ней заговаривать — не хотелось бы разбудить Даба и маму. Отец велел всем как следует отдохнуть, хотя и не пояснил, почему этой ночью это более важно, чем обычно. Но сестренка медленно поднялась и осторожно приблизилась к выходу.
— Мам! — шепнула она очень тихо, но Гивер сразу зашевелилась и приподнялась на постели.
— Что случилось, Май?
— Мне надо выйти.
Послышалась возня и звук поднимаемой ширмы.
— Только тихо, а то весь лагерь переполошим, — предупредила мама.
Нора, которая все это время настороженно наблюдала за происходящим, негромко сказала:
— Мам, папа ведь запретил выходить.
На секунду копошение замерло, а потом мама шагнула к кровати Норы и поцеловала её в макушку.
— Со взрослыми можно, — сказала она, и, нежно пригладив Норе волосы, добавила: — Не волнуйся, мы очень быстро.
Двумя беззвучными тенями они выскользнули наружу, впустив внутрь порцию свежего воздуха. Нора вдохнула его с удовольствием и решила, что попросит маму приоткрыть проём хотя бы ненадолго, иначе заснуть она сегодня не сможет. Ночь была тихой, отец и Хвостик ушли куда-то на другую сторону лагеря, а все вокруг давно спали. Не было слышно ни звуков шагов, ни голосов… Нора начала прислушиваться, и поняла, что Майя и мама могли бы производить больше шума. Нора слышала, как отец велел матери не спускать с детей глаз. Пусть Нора уже и не была ребёнком в полном смысле этого слова, Даб был им, и мама не могла далеко уйти… И эта подозрительная тишина становилась удручающей.
— Мам! — вполголоса позвала Нора, просто чтобы убедиться, что мама и сестренка замешкались у входа в вагончик, чтобы подышать воздухом.
Ответа не последовало. Сердце Норы забилось у самого горла, мешая дышать. Она скатилась с постели и подползла к выходу. Она не должна была даже нос высовывать наружу, но ей приходилось выбирать между гневом отца и ужасающей неизвестностью…
— Мама! — снова позвала она, не прикасаясь к ширме, будто та могла её укусить.
Кошмарная тишина давила на уши, на своей постели заворочался Даб. И Нора не выдержала. Пусть лучше отец накричит на неё или даже накажет, но она не может просто сидеть и ждать. Она подняла тяжелую ткань и осторожно выглянула наружу. В поле зрения были одни лишь вагончики и остывающие угли от костров.
— Мама! — позвала она негромко, но достаточно, чтобы ее можно было услышать с расстояния до двадцати футов. — Майя!
Никто не отозвался.
