Хозяйка мельницы (СИ) - Демина Евгения Александровна (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Хильдико оставила девиц прихорашиваться. Пока шла через двор, видела Ростиславичей с этим самым гостем и его дружинниками. Радимичский князь подбрасывал в воздух Вешку, потом Радея, потом спрашивал, помнят ли старшие, как развлекал их. Братислав отвечал, что помнят, и прыгнул ему на закорки. Тот носился по двору, распугивая кур, и ржал дурным голосом.
Хильдико не удержалась, остановилась посмотреть. Тут же подбежал к ней Владко, сам взмыленный, как жеребец, и по пояс голый.
— Видала, волк медведя оседлал?
— Ага.
— Он нас маленьких на себе катал. А ты сегодня-то придёшь обедать?
— Приду.
— А пляшешь хорошо?
— Я с братом буду. Ты совсем его не считаешь?
— Да что же он, не человек? Поймёт. Плясать все будут.
— Ну если все… Ну я пошла. Собираться.
Начистила песком застёжки-скорлупки, зашнуровала шёлковой тесьмой рукава, оберег закрыла янтарным ожерельем.
Аскольд защёлкивал обручья и поправлял изумрудный сёркр. [38] Он любил этот цвет.
— Ты-то видел этого Драгомира? — спрашивал Бьорн.
— Нет, где мы могли встретиться? Он тогда прислал отряд — десятка три, но сам не приезжал.
— У него там своя усобица была, — добавил Ульф.
— Откуда там-то усобицы? Там один одаль [39] на десять вёрст.
— Этого добра везде хватает. Переправу им кто-то спортил…
Ломится от дичи стол. Кто с Лесным Хозяином не в дружбе, во всю жизнь такого не увидит… Вздулись жадной утробой своды, чёрные — что просмолённые. Если ворота — пасть, тын — щетина, а конь на хребте примостился, то гридница — самое сердце, в самом нутре, от всех заслонёна. Мало здесь солнца, да окна невелики, только чтоб дым вытянуть. День и ночь здесь при огне. Но не любит огня Лес. Превращается в воду огонь, течёт по стенам, каплет из лучин, кругами морщится. Гаснет лучина — вынет Лисютка её из светца, [40] ставит новую. Кажется, от волос зажигает — так и горят кудри.
Плещется пламя в ногах у гостей, приливом пятки лижет. Два стола — две ладьи на плаву держит. Первой правит Ростислав, а по правую руку на вёслах сыны с дочерьми и дружина, а по левую свеи-варяги, а руль у радимичей. За второй только челядь — во главе с тиуном [41] и ключницей, мерно гребут, стучат чашами, мисами. Заправляют там конюхи. Нет дождя, говорят, ещё день-другой — и косить не надо, на корню запасётся.
Другие речи у князей, другие думы. Приволок Ростислав зазнобу свою — Рогнеде назло — усадил как невесту, убрал дорого. Сколько ни дарите, братья, сестре ожерелья да рясна, не перещеголяет. Не смотрит Рогнеда в ту сторону, беседует с княжичами. Считают, когда родить Миле; сколько зерна смолоть к свадьбе; гадают, будет ли охота завтра: ждать ли дождя в ночь (росы с утра не было). Слушает Владко вполуха, косится на Хильдико. Её брат не заметит: против него Любомира. Сама Хильдико мерит вдоль и поперёк князя Драгоша. Вот он голову запрокидывает, под бородой гривна серебряная играет. Смеётся, левую бровь вздёрнул, меж бровей морщинка — не разгладится. То ли тёмный волос, то ли серый — как древесная кора. Лицо будто солнца не знало, а от синей луды и совсем бледное. Глаза светлые, светлее только бельма у Арнгейра, скальда из Готланда, что гостил у них лет шесть назад. Глаза у него были как замёрзшая вода, пальцы — как северный ветер. Десять песен сыграл он на арфе, вот то была музыка — не то, что сейчас ползёт из жалеек. Каждый раз Хильдико подносила ему мёд, как старшая — и единственная — дочь хозяев. Каждый раз ей казалось, что он её видит, и она отпивала, низко склоняясь к чаше, и поверх края наблюдала за гостем. Он улыбался, откидывал косы, протягивал руку. Девочка отдавала чашу и пряталась за брата. Десять песен играл скальд. Сыграл и одиннадцатую. От которой все в доме поднялись плясать, и запрыгала утварь, столы и скамьи, ударило копытами по крыше, взвыла Дикая Охота, [42] ожила медвежья шкура со спины Арнгейра, шнуровки выползли из рукавов и змеями помчались к девушкам. У Торварды, которая так испугалась, что не смогла отдёрнуть руку, одна застыла на запястье серебром. Вторая вернулась к хозяину, когда он перебрал струны в обратном порядке. Всё вернулось на свои места, люди упали без сил. Придя в себя, Кнуд предлагал Арнгейру кольца и новое платье, лошадь и соболей.
Скальд задумчиво улыбался и наклонял голову, будто Кнуд был ниже его ростом.
— Пусть лучше твой сын отдаст мне то, что держит в руках.
Конунг удивился. Аскольд держал свой меч: перевязь порвалась в пляске.
— Он давно обещал его мне.
На гарде было вырезано: «Сеятель раздоров есть Отец победы. [43] Гуннульв сей меч сработал».
Ровно через год Аскольд нашёл свой меч вонзённым в верею. [44] На перекрестье прибавились руны. С тех пор он удачлив в бою…
В углу трещала печь. В другом Ингвар и Фреки прижали девушек. Светан, Ольгерд, Гордей и Варди взялись за пояса, натаптывали кольца меж столами, подхватывая на ходу парней. Рядом вился девичий хоровод, Хильдико была там. Харальд сидел в тени: заботами конунга весь подбородок синий. Радимичи розлили брагу. У бочек древлянин, радимич и поморянин спорили за очередь. Ростислав разделывал кабанью тушу.
Драгомир нашёптывал что-то Любашке, играл её колтами и иззелена-синим многорядным ожерельем. Любашка упиралась ему в грудь, отводила пальцы, стреляла взглядом по углам и тихо напевала, что просватана.
Аскольд подлетел к ним.
— Что тебе надо от моей невесты?!
Пряжка синего плаща звякнула об пол.
— Подвески дюже хорошо сработаны, хочу сестре такие заказать. Ты подарил?
— А ты мои подарки не считай.
— Да что ты разошёлся? — у Драгоша ни жилки на лице не дрогнуло. — Я Любашку твою с малых лет знаю, я в этом доме воспитывался. А вот ты тут с какого?.. О-о…
Аскольд приложил его затылком к стене.
Воины побросали ковши, забыли про бочки, порвали коло. Братислав как был с двумя саблями, так через стол и прыгнул. Подошёл с ножом Ростислав. Растолкала толпу Хильдико.
Драгоша подхватили, поставили на ноги, кто потрезвее — отталкивал.
— Уйди, Немир, — махнул радимич. — С меня теперь должок. — И полез на Аскольда. Чуть не сшиб с ног. — Слабоваты стали варги [45] на пиво… Да какой ты варяг, чудин есть чудин… — приговаривал, уворачиваясь. — Бьёшься как кобыла стреноженная…
И второй раз впечатался в стену.
— Да что это за!.. — Ростислав с досады бросил нож и погасил лучину.
Чадь засуетилась, отрядила Лисютку к Рогнеде, Рогнеда пихнула отца и сунула ему ушат.
— Вот так-то, — вздохнул он, глядя, как Аскольд и Драгомир отплёвывались. — Придумали — искры башкой высекать.
— Спасибо тебе, Ростецлейв, — конунг утёр лицо. — Сговорили невесту. Ты мне о нём ничего не сказал.
— И от меня спасибо, — кивнул Драгош.
— Я тебе не обещал Любомиры. Я обещал…
— Помню. На старшую рассчитывал. Ты мне только ответь: ты б сам её взял?
— Цыц! — князь вытащил нож из бревна. — На меня всё свалить хотите. Так вот моё слово: между названым братом и приёмным сыном выбирать не стану. Завтра поединок. До первой крови. Мне калеки в зятьях не нужны.
Любашка, затаив дыхание, слушала свою судьбу. Рогнеда созерцала пламя.
— До первой крови, — проворчал Немир. — Убить вообще без крови можно. Придушить — и всё.
Шагнула вперёд Хильдико:
— Когда поединок? Утром?
— Тебя кто пустит? — огрызнулся брат.
— Мне можно.
Ростислав покачал головой:
— Ты, девушка, всё о поединках да о битвах. Небось забыла, как иглу держать.
