Карта мира - Носырев Илья Николаевич (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

— Эх, кто же так с ними обращается? — крикнул Иегуда и, обнажив свой короткий клинок, снес мертвецу руку. Сделал он это на редкость неуклюже, едва не задев Рональда — и рыцарь мгновенно понял причину этой неуклюжести: Слепец видел лишь его, борющегося с невидимкой.

Рональд, получив обратно свое оружие, тут же употребил его по назначению — разрубил пополам следующего мертвеца; его половины упали на пол и стали изгибаться и подпрыгивать, словно две гусеницы.

Остальные остановились, как вкопанные, и стали перешептываться. Живые уж точно так не поступили бы. Казалось, тут викторина по богословию проводится и одна команда совещается, какой лучше дать ответ на аргумент другой.

— Где они? — спросил Иегуда шепотом.

— Прямо перед нами.

— Там, куда я смотрю?

— Именно.

— Тогда вот что, — Слепец извлек из-под своего волшебного плаща сифон с греческим огнем и, прежде, чем мертвецы успели отпрыгнуть в сторону, выплеснул в них иссиня-белую струю. Пламя охватило ревенантов с ног до головы; мертвецы стали сбивать его друг с друга, спокойно, словно спинку в бане друг друга терли. Однако «греческий огонь» — субстанция не настолько простая, чтобы ее можно было потушить таким образом.

— Вот теперь я вас вижу, — с удовлетворением сказа Иегуда. Вместо сифона в его руках уже была пищаль. Грохнул неправдоподобно громкий выстрел, более похожий на взрыв — и горящие тела рассыпались на мелкие кусочки.

Но взамен их бежали новые, шурша легкими шагами в конце коридора, ведущего из комнаты.

— Десять. Двадцать… Тридцать! — считал Рональд — Боже! Иегуда, их там десятки.

— Это вполне объяснимо, — хладнокровно заметил монах. — Их притягивает Карта мира. И нужен им, собственно говоря, я, а не ты.

Рональд едва успел захлопнуть кованную железом дверь и навалить тяжелую деревянную щеколду. Однако удар с той стороны был настолько силен, что дверь сразу же треснула. Со второго удара трещина превратилась в полоску света, в которой двигались руки и тела мертвецов.

— Самое печальное, что та дверь, которую ты только что закрыл, ведет в последний, третий круг Муравейника. А нам как раз нужно туда.

— Что же оставалось делать? — возразил Рональд, глядя на то, как дверь превращается в два независимых куска дерева, а петли понемногу теряют болты и прощаются со стеной. — Вернее, что остается делать?

— Ты, Рональд, много читал рыцарских романов? — спросил Иегуда спокойным голосом.

— Изрядно, — отвечал тот.

— Помнишь сюжетный ход: когда главный герой с товарищем попадают в засаду, товарищ говорит герою: «Спасай себя, друг! Ибо жизнь твоя сейчас ценнее, чем моя».

— Прескверный, банальный прием, — поспешно сказал Рональд. — Нет уж, тебя я им не оставлю.

— А я им и не дамся, — возразил Иегуда. — Ты ведь должен найти короля, а я уж сумею вывернуться. У меня много талантов, о которых ты еще не подозревал.

В этом Рональд не сомневался, однако двинуться с места не спешил.

— Сейчас дверь упадет и они набросятся на меня, — вещал Иегуда. — На тебя они просто не обратят внимания — человек без Карты мира не представляет ровно никакой опасности для Муравейника. Ты должен успеть добежать до конца коридора — а там тебя ждет вход в третий круг. Я не пропаду, поверь мне! Не пропаду!…

Голос его превращался в крик. Дверь лопнула, словно мыльный пузырь, и мертвецы хлынули в комнату.

— Иди! — крикнул Иегуда. А сам извлек из-под плаща зонтик и раскрыл его над головой. Золотой купол пал да самой земли, образовав прилипший к полу герметичный шатер. Мертвецы налетели на купол и попытались прорвать его ткань — да не тут-то было! Нежная на вид материя оказалась крепче стали. Рональд бросил последний взгляд на эту полупрозрачную конструкцию: Иегуда спокойно сидел внутри на складном стульчике (как и все его загадочные предметы, невесть откуда взявшемся) и, наверное, размышлял о судьбах человечества, совершенно игнорируя страсти, кипевшие по ту сторону отделявшей его от мира тончайшей и несокрушимой стены.

Он пробежал по коридору, ответившему гулким эхом его шагам — и только в конце его с удивлением заметил, что никто его не преследует. А потом посмотрел перед собой.

Он находился у входа в круглую беседку — или храм. Как ни странно, беседка стояла посреди ночной прохлады, а Муравейника не было — он исчез, видимо, за ненадобностью. Вот только небо над его головой было нарисовано на потолке — и единственная эта деталь напоминала, что еще минуту назад он блуждал по лабиринту.

В небе шли фигуры одиноких странников с посохами в руках — каждый по своей дороге. У всех были головы животных — крокодилов, птиц, кошек, бегемотов…

Он узнал его — то был Дендерский зодиак [26]…

Теперь он стоял под этими звездами, то нарисованными на сводах потолка, то отдаляющимися, чтобы стать вполне настоящими. Иллюзорность ночного неба над головой была столь великой, столь мастерской, что он забывал о том, что находится под крышей здания и начинал бродить по этой странной земле, рассматривая созвездия. Вокруг рос тростник, на воде качались чашечки лотоса.

«Египет, родина цивилизации», — тяжко, точно ворочая заржавевшие шестерни мыслительной машины, вроде той, что некогда изобрел Раймонд Луллий [27], — думал Рональд. Однако он ошибся — и понял это сразу же, как сделал несколько шагов вдоль этой ночной реки, в которой отражались холодные, прекрасные и самодовольные звезды.

Это был не Египет, а вода — не Нил, обычная грязная лужа, на окраине крупного города, настоящего мегаполиса. Вокруг шумели пустые торговые ряды — рынок и ночью, при отсутствии товаров, шумел и был полон народу.

В луже плавала кожура семечек, а еще — отражались звезды.

Он едва оторвался от этого зрелища — а затем сделал несколько шагов в сторону и влился в галдящую толпу.

Это были не римляне и даже не сарацины с турками — желтые физиономии, коренастые высокие тела силачей, невзрачная одежда людей, привыкших к зимним холодам. А вокруг простирался даже не рынок, настоящий восточный базар: люди тащили тюки с товарами, катили металлические тележки, открывали полосатые палатки.

Толпа валила в большие ворота, проходя на поезд, рассиживаясь на скамейках, стоящих внутри, толпясь, ругаясь и работая локтями. Рональд, повинуясь странному наитию, вошел вместе с ними и стал в углу. Никто не обращал на него внимания — даром, что одежда его заметно отличалась от их курток и штанов. Поезд тронулся и нырнул в темный туннель.

Люди вокруг толкались и галдели — наверно, это была национальная черта — беспрестанно толкаться и галдеть. Рональд осматривался. Женщины, высокие, с раскосыми глазами, кутались в шубейки, сверкали лаковыми сапогами. Мужчины были все оживленно мрачны.

За все двадцать пять лет своей жизни Рональд повидал немало чудес (из них большую часть — в течение прошлой недели), но отчего-то эти угрюмо-веселые люди вокруг, вагон, качающийся из стороны в стороны, необычайно удивляли его.

Но еще больше поражало взгляд Рональда волшебное зеркало, укрепленное в конце вагона. Перед стеклянной гладью двигались в воздухе маленькие человеческие фигурки, плыли дома, деревья, облака — картинка, сходя с экрана, овеществлялась и обретала объем: ее можно было рассмотреть со всех сторон. Это было какое-то средство связи, более чудесное, чем даже компьютер в Башне играющих.

В воздухе возникло изображение ракет, огненным дождем падающих на город. Сперва он не понял, в чем тут штука — а когда понял, поразился: до земли ракеты долетать не успевали — в нескольких метрах от ажурных башенок и крыш похожих на бочонки жилых домов их хватала невидимая сила и с быстротой фокусника убирала под полотно воздуха. Был ли то род искусства вроде цирка? Пристальное внимание пассажиров и слезы на глазах у женщин подсказывали, что съемка натуральная, а видение изображает их родной город.