Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Рабы боятся лишний раз потревожить тебя. Ты всего лишь тихо велел этому красавчику удалиться, а он уставился на тебя так, будто ты его сейчас убьешь.
— Правда?! — я неопределенно хмыкнул и тут же понял, насколько лживо звучит мой собственный смешок. — Да, ты прав. Мое сердце полно тоски. Вот уже две дюжины дней я не брал в руки ни копья, ни меча. Я завидую тебе, Главк. Мне бы тоже хотелось повеселить свое сердце в боях и набегах.
— Тебе бы они пришлись не по нраву, — честно признался Главк, опускаясь на скамеечку возле моего кресла. Я тоже сел. — Ты любишь равный бой. А мы грабим прибрежные селения.
И вдруг, повеселев, добавил, тряхнув спутанным султаном рыжевато-черных волос:
— Хотя, на Эгине нам было с кем сразиться!
— Они вышли тебе навстречу? Или ты искал боя с Теламоном?
— Я не смею лгать тебе, отец, — сказал Главк. — Я медлил, выжидая. Я хотел биться с воинами Эака.
— Хоть это и было против моего повеления, — равнодушно заметил я. — Впрочем, я не осуждаю тебя, пожелавшего боя с равным по силе противником. И рад, что ты показал Теламону всю мощь своих волчьих зубов! Велики ли твои потери, Главк?
— Не больше, чем под Афинами. Но я полагаю, что в твоем стане найдется немало доблестных воинов, которым наскучила ленивая осада. Мне нужно не более пяти дюжин…Мое войско должно быть мало, иначе мы не сможем быть такими стремительными.
— Поговори с Нергал-иддином, — согласился я. — Я знаю, многие из его варваров грызут щиты от зависти, что кто-то обагряет острую медь кровью, а они вынуждены жить так, словно не покидали дворца в Кноссе. Мне не хотелось отдавать их, но… придется. Они тоскуют не меньше моего.
— Мог ли я мечтать о таких воинах?! — обрадовано воскликнул Главк.
— Решено, — кивнул я. — Желаешь ли ты чего-нибудь еще, сын мой?
— Нет, мой богоравный отец, — ответил Главк, почтительно опуская голову.
— Тогда уши мои открыты для твоих речей. Я хочу услышать, что же было на Эгине.
Хотя сына моего учили великие мастера красноречия, он так и не полюбил красиво свивать слова. Но мне хватало его кратких и четких фраз. Я словно видел, как сходятся в битве два войска. Как неровная, словно прибой, толпа лестригонов, не приученных держать строя, накатывается на твердую линию белых щитов с черными муравьями. Те выдерживают натиск, и войско сына откатывается назад. Но ярость дикарей велика, и они набрасываются на врага снова, невероятным усилием ломают стену щитов. Я слышал звон смертоносной меди, крики ярости и боли, предсмертный стон поверженных. Я чувствовал на губах солоноватый вкус крови. И завидовал Главку.
Напрасно я каждый день с тоской смотрю на тяжелые, крепкие врата акрополя в надежде, что они заскрипят, медленно растворятся, и доблестные воины в блестящих шлемах выйдут из них, подобные бурной весенней реке. Напрасно я вглядываюсь в подступы к нашему стану в ожидании, что примчится вестовой из дальних секретов и принесет весть о наступающем враге. Напрасно я в своей медноокованной колеснице проезжаю мимо мощных нисийских стен, посылая Нису проклятья.
Басилевс в сопровождении своих гепетов и домочадцев тоже поднимается на башню каждый день и смотрит на наш стан. Если взять искусно ограненный Дедалом хрусталик и поднести его к глазу, то можно отчетливо разглядеть черты круглого, гладкого лица анакта Ниса под золотой диадемой, даже крупные узоры по подолу его туники. Брат Эгея всегда сосредоточен. Наверно, он ищет слабое место в нашем стане. Но я сам позаботился о том, чтобы были прокопаны рвы и врыты в землю длинные и толстые заостренные колья. Стражи мои безупречны, они не дремлют ни днем, ни ночью, потому что знают: за ними следят не только суровый Нергал-иддин, но и доблестный Амфимед с Кимвола, а по ночам — я, терзаемый бессонницей, брожу, проверяя посты. Я знаю, в войске уже в открытую говорят, что богини мщения терзают меня и не дают сомкнуть глаза ни на миг. Лгут, конечно, но последнее время я действительно сплю меньше обычной для меня трети ночи.
Нису не удастся усмотреть слабость в моем стане. А на моей стороне — неумолимое время. Вот только терпение, которым я всегда гордился, мне изменяет.
Однажды победа почти была в наших руках. Никострат, аэд из Элиды, пытался ночью открыть городские ворота, но был схвачен, и его тело, привязанное за ноги, потом долго висело на стене…
Аэд Никострат, сын Офельта, любимец Аполлона и Гермеса! Любитель приключений, хитроумный, как его покровитель, изворотливый, как мангуста… Года два назад мойры привели тебя на Крит. Женщины млели от твоих песен. Мне же они казались чересчур сладкими.
Чарам нежной Киприды
Противиться больше не в силах
Девушка.
В сердце ее засела стрела
Легкокрылого сына богини.
Стонет оно.
Бедная, мечется дева,
Не находя себе места
В доме отцовом.
Заботы ли матери, ласки ль отца,
Братьев, сестер ли приязнь -
Все постыло!!!
Но ты побывал повсюду, словно Эол, и я пригласил тебя для беседы, чтобы услышать о других землях. Мы проговорили всю ночь до утра, и, уходя, ты сказал мне: "Ты страшный человек, анакт. Я первый раз вижу тебя, и мне уже хочется сесть у твоих ног, подобно псу, и ждать, словно величайшей милости, твоего благосклонного взгляда". И тут же рассмеялся: "Да это же новая песня!" А вечером я уже слышал, как ты поешь юным девушкам, подыгрывая себе на кифаре:
— И шепчет Медея, не в силах уснуть на девическом ложе:
"Едва я знакома с тобой! Когда ж ты украл мое сердце?!
Лишь мимолетно взглянул, а я уж готова, как пес,
Идти за тобой, и у ног твоих сидя, слова приветного ждать.
Так же Кирка мужей обращала в скотов бессловесных!
Видно, сведущ и ты в древнем ее колдовстве!"
Ты прожил в моем дворце месяц, а потом сердце вновь позвало тебя в дорогу. Я подарил тебе на прощание новый плащ и сандалии и забыл думать о бродячем кифареде. А ты отдал жизнь ради меня.
Я приказал снять твой труп со стены, чтобы похоронить с подобающими почестями и дать душе моего добровольного слуги упокоиться в Аиде. Нергал-иддин позаботился о том, чтобы воля анакта была выполнена.
Я вспомнил погребальный костер, на котором корчилось то, что осталось от хитроумного, велеречивого и отважного Никострата.
В тот день были похоронены надежды взять город хитростью, а не измором…
— И он бежал! Спасся в горы. Бросил свою медноокованную колесницу. Мы ограбили его стан, — радостно завершает свой рассказ о битве Главк.
Я киваю и смеюсь, хотя снова прослушал, о чем же он говорит. Я чувствую себя, словно горький пьяница перед запертым погребом. Вожделенное вино близко, но недоступно. О, шлемоблещущий вихрь бранных полей, могучий и беспощадный Арес, яви свою милость, пошли мне достойного врага! Уйми мою жестокую тоску!!! Дай эриниям, ненасытным богиням, утолить свою жажду!!!
Я опустил веки и представил нисийцев, стоявших на башне — гордого царя, внимательно изучающего мой стан, старца Фемия, почитаемого в городе за мудрые советы, лавагета Порфаона, Главка из Эрифы, супруга дочери Ниса Эвриномы. О, это отважный и дерзкий воин! Не однажды вдыхал он жизнь в мое сердце, пытаясь пробиться в наш стан, в жестоком бою добиться мира!
Каждый раз, когда он выводил против меня своих промахов, на башне появлялись женщины. Я уже знал некоторых по именам. По крайней мере, узнавал царевен — Скиллу, цветущую красотой девушки, созревшей для брачного ложа, всегда нарядную, и совсем юную Ифиною, которая, отправляясь смотреть на кровавые потехи Ареса, не расставалась с куклой. Скилла в последнее время часто появляется на башне в сопровождении нянек. Стоит и рассматривает из-под руки наш стан, вызывая своими дорогими одеждами не слишком лестные для девушки пересуды моих варваров.
— И когда мы обогнули Эгину… Отец?! — Главк осторожно тронул меня за запястье. — Должно быть, я утомил тебя своими речами?
Снова, вот уже который раз, задумавшись, я не слышу собеседника. Старею, наверно. Рассеянность опасна для царя.
