Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана (книга жизни .txt) 📗
Платье, особенно из невесомого паучьего шелка — штука великолепная. Никто не спорит. Мечта любой аристократки. До сих пор жалко. Просто сердце кровью обливается при воспоминании, как легко распадался его роскошный многоюбочный подол на невесомые длинные ленты прозрачного лунного серебра. Такое платье один раз в жизни встречается…
Но лазать в нем по веревке?!
Бред.
Да и не было бы у нее никакой веревки, попытайся она оставить то великолепное и неповторимое платье себе.
Атенаис отряхнула штаны, потеребила пояс, прикидывая — а нельзя ли из этих мелких обрезков связать нечто путное, чтобы дальше спуститься? С сожалением поняла, что это навряд ли — все более ли менее пристойные куски она уже использовала, когда вязала веревку. На пояс и подвязку походных кожаных штанов по фигуре, чтобы не особо мешались во время спуска, пошли совсем уж никуда не годящиеся обрезки чуть ли не в ладонь. Такие во что-то длинное связывать — себе дороже.
Эти походные штаны из тонкой кожи — штука тоже неплохая. Не пачкаются, не промокают, почти не стесняют движений. Лайне, пожалуй, кое в чем все-таки права.
Но ее правота — правота выживания, правота Рубиновой Башни. В Тарантии эта ее здешняя правота нелепа и смешна, там вся правота целиком и полностью была на стороне Атенаис.
Глупо во дворце вести себя точно так же, как и в военном походе. Иначе каждому королю пришлось бы тащить к себе во дворцовую спальню своего боевого коня в полном боевом облачении. И спать с ним в обнимку, не снимая при этом походных доспехов. Что наверняка привело бы королей к большим неприятностям. Потому что вряд ли нашлись бы королевы, которым такое поведение супругов доставило бы удовольствие.
Жаль, конечно, что от веревки не оторвать ни куска — слишком уж высоко она заканчивается. Не дотянешься, даже подпрыгнув. А прыгать она умела высоко…
Интересно, откуда родилось это глупое заблуждение, что, если ты выглядишь и ведешь себя как истинная дочь короля — то ты обязательно должна быть слабой и беззащитной? Если не носишься ты целыми днями по двору, пугая гусей, не дерешься на палках с окрестными парнями, не лазаешь по деревьям — значит, руки твои неспособны удержать ничего более смертоносного, чем жареная фазанья ножка?
Чисто мужское заблуждение, кстати. Ни одна служанка, хоть раз одевавшая Атенаис хотя бы на одну из многочисленных дворцовых церемоний, не сочла бы ее слабой и изнеженной. Потому что платье ее церемониальное в руках держала — и знала, сколько оно весит.
Эти шитые золотом и серебром и чуть ли не в несколько рядов усыпанные драгоценными камнями церемониальные платья весили зачастую больше самой дочери короля Аквилонии. А ведь в них нужно было не просто отстаивать скучнейшие приемы, устраиваемые в честь визита соседей или по каким другим поводам — в них еще и танцевать надо было!
А дамское седло?!
Тот, кто считает, что езда в нем — сплошное удовольствие и не требует никаких особых усилий, словно в колеснице на удобном сиденье восседаешь, наверняка сам ни разу не пробовал. Вот любопытно было бы на такую пробу взглянуть!
Дамское седло элегантно. Оно позволяет истинной женщине — а кто может быть более истинной женщиной, чем старшая дочь короля Аквилонии?! — сохранить изящное достоинство и красоту. Но красота — очень жадная богиня. Она всегда жертв требует.
И крупных.
Дамское седло неудобно.
Верхом — куда проще. И требует куда меньше сил. Ни одна изнеженная слабачка не сумеет усидеть в дамском седле даже при самом спокойном аллюре. А ведь при этом еще и требуется сохранять видимость элегантной расслабленности, словно бы все происходит само собой, и ты не прилагаешь к происходящему ни малейших усилий.
Даже Лайне, пожалуй, не смогла бы усидеть в дамском седле. Во всяком случае — усидеть достаточно долго…
Ладно.
Это все так, праздные размышления на то время, пока окончательно не затихнут отзвуки боли под лопатками и не прекратят ползать мурашки по онемевшим было рукам. Нечего время зря терять. А то прогорят курильницы, налетит свежий ветерок — и кончится власть пыльцы омариска. Лучше убраться с балкона до того момента, как очнувшиеся жрицы вспомнят о своей пленнице и решат проверить ее самочувствие.
Балкон длинный.
Не может быть, чтобы на нем не оказалось ничего, что можно было бы использовать для спуска…
***
— Ты что-нибудь видишь?
Конан не стал отвечать, только поморщился досадливо. Ничего он не видел. Даже странной светлой веревки отсюда уже не было видно за полукруглым боком стены — Квентию некоторое время назад показалось, что он что-то услышал именно с этой стороны, вот они сюда и переместились. И не только они одни — оглядевшись, Конан с раздражением отметил, что к ним с Квентием, бросив свои костры, подтянулись уже с полдюжины драконов и соколов — их, перемазанных и продымленных, теперь было не отличить друг от друга не только на первый взгляд.
Если так пойдет дальше, скоро здесь соберется весь лагерь. Отличная мишень для вражеских лучников! Пока из Башни, правда, не прилетело еще ни одной стрелы или арбалетного болта, но кто может поручиться, что так будет продолжаться и дальше?
— Сай! — привычно вычленил он из толпы главную фигуру. — Отправь своих. Пусть будят спящих и седлают коней. Возможно, уходить придется очень быстро.
К его удивлению, аристократический разбойник не кинулся мгновенно исполнять порученное, а лишь кивнул и довольно осклабился:
— Уже!
— Что — «Уже»?
— Уже разбудили и, думаю, уже седлают — я послал два десятка сразу, как только понял, что тут что-то происходит. И веревку принес! Длинную!
— А веревку-то зачем?
— Так ведь надо же кому-то попытаться сбегать через Рвань — вдруг теперь получится? А веревка — это на случай, если все-таки не получится. Держи вот!
Он протянул Конану моток, деловито обвязывая свободным концом веревки себя на уровне пояса. Конан повертел веревку в руках. Хотел было сунуть ее за пояс, но, подумав, тоже захлестнул на талии петлей, скрепив парой мощных узлов. И лишь после этого засунул остаток мотка под этот импровизированный пояс.
— Смотри!
Топот. Звуки ударов металла о металл.
Там, наверху.
А потом над каменными перилами балкона, рассыпая дымные искры, взлетел факел. И упал на красный песок, шипя и плюясь огнем, в каком-то шаге от Конана. Но король Аквилонии не смотрел на факел. И никто не смотрел. Потому что над каменными перилами балкона…
***
— И куда это мы так торопимся, что даже не попрощались?
Она стояла в темной арке ведущего внутрь Башни проема, потому-то Атенаис и не заметила ее сразу. Факелы горели лишь на внешней стене, внутренние же помещения этого уровня заливала темнота, слегка разреженная смутным мерцанием Ритуального зала — там, где-то глубоко внутри. Заглядывать туда Атенаис хотелось меньше всего на свете. Может, она не сразу и заметила Нийнгааль еще и поэтому.
Хуже всего было то, что в проходе Высшая жрица находилась не одна — в полумраке за ее спиной угадывались еще три силуэта.
Атенаис отпрыгнула к каменному ограждению.
— Почему ты не… Ты же должна была! Ты сама говорила!!!
Нийнгааль шагнула на балкон из-под арки, ее хрустальный смех заметался меж темных камней.
— Я так сразу и поняла, что это твоих ручонок дело! Умненькая малышка. Видишь ли, старшая дочь аквилонского короля, пыльца омариска не действует на невинных детей, не знающих взрослых наслаждений, и Высших жриц — тех, кому близко знакома Высшая Милость Повелителя…
— Не подходи! — закричала Атенаис, видя, что Нийнгааль делает еще один шаг вперед, и остальные Высшие Жрицы тоже выходят из-под полутемной арки. — Не подходи!!!
Она метнулась наискосок, за изгиб полукруглой башенной стены. Подпрыгнула. Вцепилась обеими руками в длинную рукоятку факелодержателя. Рванула, уперевшись ступнями в шершавые камни стены и напрягаясь так, что в руках что-то хрустнуло. Вернее, не в руках, а под ними: крепления затрещали, подаваясь, противно заскрипели выдираемые из камня болты…
