Недотепа - Лукьяненко Сергей Васильевич (чтение книг txt) 📗
Двери во дворец были открыты, стража у ворот пропустила волшебника с учеником без всяких вопросов. Зато сразу во дворце Щавеля немедленно взял в оборот немолодой властный мужчина, сидящий за большим письменным столом. Одет он был по какой-то необычной моде — в лакированные ботинки, темные прямые штаны, белую рубашку и темный сюртук неудобного покроя. Вокруг шеи у него почему-то была повязана яркая красная лента, свисающая почти до пупа. Все попытки волшебника что-то объяснить мужчина отмел сразу.
— Я младший церемониймейстер барона, — вручая Щавелю свиток пергамента, объяснил он. — Все желающие пройти на прием должны заполнить эту анкету.
— Я волшебник!
— Это хорошо. Значит, умеете писать почти без ошибок.
— А если бы я вообще не умел писать и читать? — спросил волшебник.
— Наняли бы писца. Вон они, на той скамейке ожидают клиентов.
— А если бы у меня не было денег на оплату писца?
— Как вы полагаете, — едко спросил младший церемониймейстер, — достоин ли отнимать время барона необразованный и бедный человек?
— Ясно, — мрачно забирая пергамент, ответил волшебник.
— С вас одна серебряная монета за анкету, — добавил церемониймейстер.
Щавель крякнул, но безропотно расплатился.
— Я слышал про такие штучки, — пояснил он Триксу. — Это называется столовластием.
— Столовластием?
— Ну да. Все вопросы решаются заполнением бумажек, которые рассматривает специальная порода людей — чиновники. Идиотизм, конечно, я бы ему все объяснил на словах в пять раз быстрее. Но давно хотелось посмотреть, как эта система работает… Так… ого… тридцать четыре вопроса. Ну ладно…
Щавель присел за стоящий в стороне свободный стол, презрительно осмотрел старое неочиненное перо, лежащее рядом с чернильницей, полной засохших чернил, достал красивый свинцовый карандаш в замшевом чехольчике.
— Так-так-так… Анкета для домогающихся аудиенции… Так. Имя и прозвище. Радион Щавель… Предыдущее имя и прозвище, если таковые были… Хм. Не менял… Возраст… Ну, допустим… Пол… Они издеваются? Мужской! Пол до смены, если таковая была…
Щавель удивленно посмотрел на Трикса:
— Наверное, в этом есть какой-то смысл, да? Так… Он снова принялся заполнять анкету, время от времени комментируя свои действия:
— Имя отца… Имя матери… Есть ли родственники в Самаршане или на Хрустальных островах… Кто по происхождению — человек или иное существо… Не замышлял ли зло против королевства и короля? Не замышлял ли зло против барона… Очень дотошные люди! В каком возрасте выпал первый молочный зуб…
Этот вопрос вогнал Щавеля в оцепенение.
— Очевидно, это тоже зачем-то нужно… — сказал он. — Но зачем? И… я совершенно этого не помню! Когда у тебя выпали молочные зубы?
— Тоже не помню, — сказал Трикс. — Халанбери надо спросить…
— Ничего, напишем — в пять лет, — решил волшебник. — Я думаю, это примерно тогда случается… В каком возрасте вы перестали… Нет, они все-таки издеваются!
Дальше Щавель писал молча, лишь временами вздрагивая и пораженно перечитывая вопросы. На последний вопрос — «цель визита» он ответил красивым словом «аудиенция», после чего направился к младшему церемониймейстеру.
— Надо было заполнять чернилами, — не глядя на пергамент, сказал чиновник.
— Почему вы сразу не сказали? — оторопел Щавель. — Или когда увидели, что я пишу карандашом?
— Я не обязан смотреть, чем вы пишете! — вспыхнул младший церемониймейстер. — И все объяснять тоже не должен. Вы могли спросить, я бы ответил!
— Хорошо. — Щавель встряхнул пергамент. — Слово — рабочий инструмент мага, и не важно, как оно записано — карандашом, чернилами или кровью сердца! Слово несет в себе смысл, который не меняется от формы. Повинуясь воле могущественного мага, слова на этом пергаменте изменили свое начертание — и превратились из карандашных штрихов в чернильные линии — из самых лучших чернил, что существуют в мире, созданных из глубоководной твари каракатицы и отборных квасцов!
Чиновник с легким любопытством глянул на пергамент. Строчки и впрямь выглядели написанными чернилами.
— Волшебник, значит… — пробормотал он. — И впрямь… Так. Цель визита — аудиенция. Это как-то странно звучит!
— Почему? — напористо спросил Щавель.
— Ну… в анкете же спрашивается, какова цель вашей аудиенции, а вы отвечаете — аудиенция!
— И в чем я соврал?
— Но это же не ответ!
— Почему не ответ? Если бы я написал «аудиенция?» с вопросительным знаком, то это был бы не ответ. Это был бы вопрос. Если бы я написал «аудиенция…» с многоточием, то это был бы не ответ, а размышление о цели визита. Но я написал — «аудиенция». И поставил точку. Я дал ответ!
Во взгляде чиновника появилось что-то, напоминающее уважение.
— Скажите, а вы не хотели бы поступить на государственную службу? — спросил он. — Барон намерен очень широко внедрять практику столовластия в жизнь баронства, а потом — и всего королевства. Я могу вас уверить — за нами будущее!
— Будущее — за магией! — твердо ответил Щавель. Чиновник снисходительно улыбнулся:
— Ну да, да. Конечно же. Но все-таки подумайте, у вас есть все задатки столовластца. Кстати, жалованье очень неплохое, за проживание в трактирах платите лишь половину цены, через три года — жилье от казны. Начиная с определенного поста получаете право на служебную карету с колокольчиком…
— С колокольчиком?
— Ну да. При звоне колокольчика вас все обязаны пропускать. Я вас уверяю, не пожалеете!
— Я подумаю, — кисло ответил Щавель.
— Думайте, но не затягивайте, — кивнул чиновник. — Вам наверх по лестнице, там покажете вот этот пропуск охране, вас проведут в тронный зал. Аудиенция начнется через десять минут.
Заполненную Радионом анкету он, не глядя, смахнул в ящик своего стола.
— И зачем я это все писал? — спросил Щавель.
— Все будет изучено в надлежащее время, не беспокойтесь, — улыбнулся младший церемониймейстер. — Поспешите на прием.
Поднимаясь по лестнице, Щавель был задумчив и серьезен. Лишь когда охрана провела их в тронный зал, волшебник несколько приободрился.
Тронный зал действительно впечатлял!
Он был большой, круглый, с изящным троном положенного для барона размера и низенькой скамеечкой напротив, с богатым узорчатым ковром на полу, с куполом, расписанным яркими картинками. На картинках мчались по арене быстроногие кони, вцеплялись друг другу в загривок яростные боевые псы, мудрые седобородые люди склонялись над какими-то затейливыми играми, гладиаторы рубились на сверкающих мечах…
— Общее направление интересов подтверждается, — пробормотал Щавель, задрав голову. — Азарт…
— Это плохо? — спросил Трикс.
— Что? Нет-нет. Это не плохо. Все волшебники — люди азартные…
Распахнулась одна из ведущих в круглый зал дверей — и герольд торжественно объявил:
— Его высокоблагородие, благородный барон Исмунд, заботливый покровитель народа и верный слуга Короны!
Щавель и Трикс согнулись в поклоне. С мимолетной обидой Трикс подумал о том, что это барон Исмунд должен был бы кланяться ему, со-герцогу… но задавил эту мысль и отвесил поклон даже чуть ниже, чем требовалось по этикету.
— Гости! Замечательно! Как я рад гостям… тем более путешественникам… тем более — волшебникам! — воскликнул барон. — Да выпрямляйтесь же, выпрямляйтесь! Оставим эти церемонии в прошлом, будем современными людьми!
Барон был невысоким, плотненьким, с чисто выбритым лицом, добрыми лукавыми глазами и широкой улыбкой, открывающей великолепные белые зубы. Одет он был вольно, с легкой нотой самаршанского стиля, выражающейся в широких шароварах и свободной рубахе навыпуск. Впрочем, возможно, он просто любил просторные вещи, как все толстяки.
— Радион Щавель, — представился волшебник. — Мой ученик Трикс Солье.
— Солье? — заинтересовался барон. — Не родственник ли почившему со-герцогу?
