Повелители Небес - Уэллс Энгус (книга регистрации TXT) 📗

Так и случилось. Шторм длился семь дней, и я уже начал думать, что жрица-ведунья права в своих опасениях, хотя и не мог представить себе, каким образом Повелители Небес могут подчинять своей воле саму погоду. Буря не добавляла радости, но мы, с общего согласия, решили не обращать на нее внимания. Мы старались развлечь людей, хотя и совсем не просто было улыбаться под яростные завывания ветра и рев волн, отправляя подобавшие Латенам обряды. Янидду конечно же приходилось много общаться со своими подданными, а у меня были собственные обязанности Сказителя, благодаря которым я ходил от таверн к пивным, где выступал перед публикой. По приказу наместника провожатыми моими стали четверо дюжих солдат, прикрывавших меня от ветра, когда мы шли по улицам, на которые падали, точно метательные снаряды, куски кровли и сорванные ставни, не говоря уж о том, что буря вполне могла свалить человека с ног. Я сам видел, как люди получали увечья, а местный лекарь не имел отбоя от пациентов. В гавани затонули три судна, и на протяжении всех Латен дамбу скрывала бушевавшая водная стихия.

Мы говорили обо всем этом с Ланом, который уже знал о подозрениях Лэны (такая осведомленность меня вовсе не удивляла, потому что я уже привык к тому, что существовало мало тайн, неизвестных Измененным) и не соглашался с ее мнением.

— Если это дело рук Повелителей Небес, — сказал он как-то вечером, — тогда их колдовство достигло пределов своего могущества.

— Разрушительного могущества, — уточнил я. — Если такое будет твориться повсюду в Дарбеке, то жизнь в стране замрет.

— Нет, — только и сказал в ответ Измененный.

— Но в этом случае они не смогут нападать, — добавил я с надеждой. — Конечно, ведь в такую бурю они не смогут приземлиться, разве нет?

— Наверное, — бросил в ответ Лан. — Хотя с их магией им, возможно, и буря нипочем.

Измененный вовсе не выглядел взволнованным, словно его не интересовал ни сам шторм, ни его причины. Я не мог понять, что это: простое безразличие или нечто другое. Я не знал, как выяснить это, спрашивать прямо я не решался. Наши взаимоотношения строились на взаимном доверии, но их еще нельзя было назвать в полном смысле слова дружбой. Я чувствовал, что Лан честен со мной почти во всем, поэтому, когда он не желал говорить о чем-то, я не всегда знал, происходит ли это оттого, что он не знает, что сказать, или просто он не хочет открывать мне все, что ему известно. Я искал способа узнать что-нибудь об Ур-Дарбеке и диких Измененных, но, как и прежде, безуспешно. Лан упорно стоял на своем, утверждая, что ничего не знает. Чтобы не подвергать наши отношения опасности разрыва, мне пришлось оставить эту тему в покое. Кроме того, у меня были и другие дела.

Главным среди них оставался конечно же мой отчет Лэне, и встречи этой я ждал с некоторой опаской.

Седовласая колдунья ни разу за все мое пребывание в Морвине не выказала мне своего нерасположения, и все же предстоящий разговор с нею не вызывал у меня энтузиазма. Когда же наконец беседа наша состоялась, мне еще раз пришлось убедиться в правоте Лана: все мои опасения оказались напрасными. На второй день Латен она попросила меня прийти к ней для того, чтобы рассказать о том, что я видел за время своих странствий. Я отправился к колдунье без проволочек и оказался в ее уютной комнате в глубоком мягком кресле возле горевшего камина. Лэна расположилась напротив, предложив мне подогретого вина. Я подумал, что в нем содержатся, возможно, какие-нибудь добавки, способные развязать мой язык, и, сославшись на то, что и так уже достаточно выпил, отказался. Лэна, не обнаружив ни удивления, ни огорчения, наполнила свою чашу. Когда она выпила, я уже начал подозревать, что у меня развивается мания преследования. Она и не собиралась использовать какие-то средства, в том числе и свое магическое искусство, чтобы раскрыть мои тайны, просто попросила рассказать ей о моих странствиях.

Я с радостью рассказал Лэне обо всем, что встречал на пути, умолчав только о том, что знал об Измененных и про ночную встречу, свидетелем которой стал. Во всем прочем я был вполне откровенен с ней. Лэна слушала меня внимательно, время от времени прерывая, чтобы попросить повторить какие-то детали или разъяснить то, что было ей непонятно. Внезапно она, подняв руку, прервала мой рассказ и какое-то время сидела с закрытыми глазами, молча шевеля губами.

Я поинтересовался, что она делает, и колдунья сказала мне:

— У меня же нет твоих способностей, Давиот, иначе бы я была Мнемоником, а не магом. Мне надо использовать волшебство, чтобы запомнить все это.

— Вы можете запоминать с помощью магии? — спросил я.

— На какое-то время, — ответила она. — Не так, как ты, а только до тех пор, пока я не передам свое сообщение в Дюрбрехт. Затем я многое забуду, и в памяти останется только то, что может запомнить обыкновенный человек.

Итак, я сделал свой доклад, и Лэна отпустила меня.

— Пройдет какое-то время, прежде чем наше сообщение дойдет до Дюрбрехта, — сказала она мне. — И потом еще придется подождать ответа. Как только буду знать, скажу тебе, каковы распоряжения твоего начальства.

— Надеюсь, пока мне можно оставаться здесь.

Лэна кивнула и немного странно улыбнулась, прислушиваясь к ветру.

— Думаю, что выбора нет, — сказала она. — По крайней мере, пока не переменится погода.

Я кивнул и с тем ушел, оставив колдунью наедине с ее магией. Хотя она не дала мне повода сомневаться, что я вне подозрений, все равно мне было как-то не по себе. Правда, я немного взбодрился: у меня будет какая-то передышка, по крайней мере до той поры, как из Дюрбрехта придет ответ.

Наконец пришла весть, и была она недоброй.

Янидд призвал меня в свои личные покои, где я застал и Лэну, гревшуюся возле камина. Наместник стоял у окна, мрачно взирая на свои выбеленные снегом владения. Когда я вошел, он повернулся, и по лицам его и жрицы-ведуньи я понял, что разговор будет отнюдь не идиллическим. Янидд махнул рукой в сторону стула и предложил мне наполнить свою чашу, что я и сделал; я сел, с нетерпением ожидая, что мне скажут.

— Дюрбрехт прислал ответ, — сказал наместник. — Скажешь ему, Лэна?

Колдунья кивнула и, поставив свою чашу, потерла руки как от холода, хотя в комнате и было довольно тепло.

— Первое, — сказала она, — ты должен отправляться в путь как можно быстрее.

Я покосился на окно, через которое видно было одно только сплошное белое покрывало. Интересно, как я должен передвигаться в таких условиях?

— Не прямо сейчас. — Лэна правильно истолковала мой взгляд. — Обе наши школы пришли к мнению, что ты можешь дождаться, когда прекратится снегопад и дороги станут проходимыми.

— А с этим как дела? — спросил я.

— Отвратительно. — Слова колдуньи звучали так безрадостно, что мне стало не по себе. — Дарбек утопает в снегу. Буря нарушила судоходство по всему Треппанеку и Сламмеркину, а также по обоим побережьям. Дороги блокированы, все города и замки отрезаны друг от друга. Такой зимы еще никогда не случалось.

— Я знаю, — сказал я.

— Прости, пожалуйста, Давиот, конечно, ты знаешь, — проговорила Лэна, прижав к груди ладонь.

Я спросил ее:

— Магия? Повелители Небес?

Не нужно было слов, лицо колдуньи говорило само за себя.

Лэна сказала:

— Янидд полагает, что Хо-раби хотят измотать нас, сделать небоеспособными и лишь потом послать против нас армаду.

— А вы? — спросил я, имея в виду не только саму колдунью, но и ее школу.

— Тут, вероятно, Янидд прав, — ответила она. — Раз они насылают на нас такую погоду, способную лишить нас урожаев, вывести из строя наши корабли, посеять хаос повсюду в Дарбеке, то должны закончить это перед тем, как начать Великое Нашествие.

Я вспомнил все, что мне было известно о военной стратегии из опыта прошлых кампаний. Зимой сражения никогда не велись, потому что в это время года передвижение армий сильно затруднено. Мы, Дары, ведем свои войны под солнцем, а Аны? Может, и правда, и для Повелителей Небес зима тоже неподходящее время? В предположениях Янидда чувствовался здравый смысл. Что все эти предположения, и ужасная буря, и неслыханный снегопад перед тем, что ждало нас, перед той властью, которой обладали Повелители Небес. Я сказал: