Капкан для лешего - Исхизов Михаил Давыдович (лучшие книги TXT) 📗
И пошел Ставр прощаться с Заповедным Лесом. С Лесом, который стал главным в его жизни, с Лесом, который он любил, берег, о котором все время думал.
Каждая тропинка здесь была измеряна его ногами, каждое дерево было его деревом, каждый куст - его кустом. Многих из них он помнил совсем маленькими, слабыми зелеными росточками. На глазах Ставра они выросли, повзрослели, заматерели. Он шел сейчас без троп, напрямик, поглаживая заскорузлой, шершавой как кора дуба ладонью теплые еще стволы деревьев. И деревья, будто чувствуя его грусть, плавно покачивали ветвями, провожая его. А кусты расступались, освобождая лешему широкий проход. И зверье, с которым он берег Лес, обживал его, почувствовало грусть и тоску лешего. Ночные охотники, забыв о добыче, провожали его. Каждый шел какое-то время рядом с лешим, выражая этим свое уважение хранителю. А те, которые обычно по ночам спали, покинули свои норы, берлоги, лежбища и провожали его взглядами.
Вот оно, наконец, дерево лингко. Невысокое, чуть повыше самого Ставра. Обыкновенное молодое деревце, только кора у него непривычного цвета - красная. И листья тонкие, длинные, розоватого цвета с нежными голубыми прожилками. Так и веет от дерева свежестью и молодостью. Но вовсе оно не молоденькое. Постарше самого хозяина Леса. Ставр за многие годы, что жил здесь, хоть лешие стареют очень медленно, основательно сдал: и походка у него стала тяжелей, и видел уже не так хорошо, как раньше, и волосы у него, из зеленоватых, стали почти белыми. А дерево лингко все еще тоненькое и молоденькое, точно такое же, как в тот первый день, когда Ставр впервые увидел его. Лешему показалось, что дереву тоже грустно и оно смотрит на него с любовью и сожалением И, что лингко, так же не хочет с ним расстаться, как не хочет расстаться с Заповедным Лесом сам Ставр.
Луна светила во всю, почти полный круг висел на усыпанном звездами темном небе, только самого краешка, маленькой краюшки, у ночного светила пока не хватало. Еще немного и наступит полнолуние. И на всю ночь Лес станет открытым. Кто хочет, сможет войти, кто хочет, сможет выйти и вынести из Леса все, что ему надо. Даже зерна лингко.
- Темно же еще, - пожаловался, любивший поспать, Бурята. - Даже и не утро, ночь еще.
- Лесу все одно, что ночь, что день, а для нас сейчас ни дня, ни ночи нет, одни заботы. Поднимайтесь, - не пожалел племянников Ставр. - Пойдемте, посмотрим, что из ваших ловушек получилось.
Пришлось молодым лешим вставать. Гудим собрался быстро. А Бурята в таком серьезном деле торопиться не мог. Вначале он полежал, едва-едва приоткрыв веки: пусть Ставр видит, что он не спит и не придирается. Потом сел на нары, опустил ноги на пол, отчаянно зевнул и бессмысленно уставился куда-то вдаль, в пустоту, приходил в себя. Не мог он сразу переходить из одного состояния в другое.
- Просыпайся, лежебока, - привычно, как дома, подстегнул его Гудим.
Бурята ничего не ответил, будто и не слышал брата. Он опять сладко зевнул, потянулся, вздохнул, потряс головой и вроде бы очнулся. А очнувшись огляделся, увидел ожидающего его дядю и стал собираться. Но и собирался он так же неторопливо. Натянул брюки, навернул онучу на левую ногу, подумал немного, потом навернул на правую. Внимательно осмотрев свою работу, занялся завязками лаптей. Управившись с ними, Бурята снова протяжно зевнул и застыл.
- Шевелись, - напомнил ему брат.
- Ага, - отозвался Бурята и стал шевелиться. Он поднял с лавки свою просторную серую куртку, не одевая в рукава, накинул ее на плечи. И снова застыл возле нар, по-прежнему ни на кого не глядя. И непонятно было, проснулся он все-таки, или все еще спит. Подняли, мол, молодого лешего, заставили одеться, а разбудить все еще не разбудили.
- Готов?! - рявкнул, не привыкший, чтобы так долго собирались, Ставр.
От этого окрика Бурята, кажется, окончательно проснулся. Во всяком случае, он снова зашевелился, и глаза его приняли почти осмысленное выражение.
- Готов, - сообщил он недовольно. - Я давно готов, не знаю, чего вы ждете.
- Тебя и ждем, - так же сердито ответил ему Ставр. - Пошли. Лес давно уже проснулся.
Не оглядываясь на племянников, старый леший двинулся к выходу из землянки.
Шли быстро. Впереди широко шагал Ставр. Не терпелось ему быстрей добраться до места где спрятаны зерна и убедиться. Вот, только, в чем леший хотел убедиться, он и сам не знал. Больше всего он сейчас жалел, что отдал братьям оставшиеся зерна и торопился забрать их.
- Пришли, - остановился, наконец, Ставр возле двойного дуба. Посмотрел подозрительно на дерево: что оно лешим готовит, и вздохнул. - Кто полезет?
- Я, - опередил брата Бурята, который к этому времени окончательно проснулся. - Сейчас проверим. Сейчас, дядя, восторжествует истина.
По тому, как молодой леший охотно отозвался и по тону его чувствовалось: он не сомневается, что зерен в дупле нет. А все дядины разговоры о честности Никодима пустое дело, не стоят они выеденного яйца трясогузки.
Хотел Ставр сказать племяннику, что уж больно он прыткий и еще неизвестно, каков будет результат, но промолчал. Гудим тоже промолчал. Но он, в отличии от Буряты, считал, что мешочек с зернами по-прежнему лежит в дупле. И не Никодим украл зерна, а Филипп. Не вынимая правую рук из кармана, он поглаживал пальцами скрепку, которую нашел на песке возле омута.
Бурята неторопливо влез на дерево, поднялся к тому месту где находилось дупло. Он не спешил, потому что выполнял сейчас важную роль. За его действиями наблюдали всего двое леших, да и то родственники, но все равно надо было выглядеть уверенно и солидно, чтобы потом можно было рассказывать: "Влезаю я не торопясь на дерево. А куда торопиться. Дело сделано и осталось только получить результат. А внизу Гудим стоит, и дядя тяжело дышит. Гудим, конечно, понимает, что все, кончились игры. А дядя волнуется..."
Молодой леший поудобней уселся на могучий, покрытый толстой потрескавшейся корой сук и опустил руку в дупло. Ставр и Гудим смотрели не отрываясь. Еще бы, сейчас многое должно было решиться. А Бурята не торопился, обстоятельно обшаривал дупло. Искал он почему-то долго и Ставра начало охватывать нехорошее предчувствие.
- Кажется, ничего нет, - объявил Бурята, не вынимая руку из дупла. - Что и требовалось доказать. Для абсолютной верности сейчас еще раз пройдусь, пошарю в дальних углах.
Какие там дальние углы в дупле?! Повел рукой, вот тебе и все дальние углы.
Наконец Бурята вынул руку. Лицо у него было непроницаемым, каким и должно быть у настоящего сыщика, выполнившего свою нелегкую работу. Чего уж, мол, тут торжествовать. Сказал, что найду преступника, вот и нашел. Обычное дело.
- Нет там ничего, - подвел он окончательный итог своим поискам. - Все ясно, других доказательств не требуется. Такие вот дела, такие коврижки.
- Не может того быть!
Не поверил Ставр, хотя понимал, что если бы лежал мешочек в дупле, Бурята бы непременно нашел его. Просто не мог поверить, что Никодим зерна украл.
- Слезай! - велел он. - Сам посмотрю.
Бурята пожал плечами и едва удержался, чтобы не рассмеяться: чего уж тут проверять, раз нет ничего в дупле, то и Ставр там ничего не найдет. Он легко соскользнул с дерева подошел к брату, незаметно для дяди толкнул его локтем в бок и прошептал, чтобы Ставр не слышал:
- Все! Испекся домовой, его работа.
Гудим только развел руками: раз такое дело, то вынужден, мол, согласиться, что не водяной украл зерна, а домовой. Скрепку, значит, воры не только баннику подбросили, но и водяному.
Ставр не обращал внимания на братьев. Довольно легко для своего возраста он влез на дуб, уселся на тот самый сук, на котором сидел до него Бурята, и сунул руку в дупло.
Он ощупал дно, и даже стенки - пусто. Ни мешочка, ни, даже, единого зернышка. Сам себе не хотел верить и еще раз обшарил дупло. Не было там мешочка с зернами.
