Долина каменных трав (СИ) - Прягин Владимир (книги полностью .txt) 📗
Безоблачное небо распахивалось над индиговым морем. Даже дымы из судовых труб не портили панораму — они поднимались ввысь как стволы в эбеновой роще, а между ними белели парусные бабочки яхт.
Идиллия нарушилась лишь однажды, когда повозка миновала то место, где прежде располагался кран-переросток. Конструкцию, пострадавшую при пожаре, давно уже демонтировали, но след от огня по-прежнему лежал на причале чудовищной чёрной кляксой. Лиза, увидев эту картину вздрогнула и поёжилась; мне тоже стало не по себе.
Прогулочный пароходик, к которому нас доставили, был неказист и мал; краска на бортах и на кожухах, прикрывающих гребные колёса, основательно облупилась. Название «Буревестник» подходило ему как скаковое седло — телёнку.
Капитан любезно подтвердил нам — да, рейсы выполняются ежедневно вдоль побережья, до западной оконечности острова, где торчат те самые скалы. Там имеется удобная бухточка, а также трактир, в котором кормят туристов. Дорога в один конец — четыре с половиной часа.
Я принялся мучительно размышлять, как быть с расходами на билеты, но Лиза, угадав мои мысли, достала из мешочка червонец и шепнула мне на ухо, что заплатит сама, потому что поездка — её затея. А если я буду протестовать, то она, Лиза, прекратит со мной разговаривать.
— У меня теперь всегда есть заначка, — сообщила она, невесело улыбаясь. — Дядя чувствует себя виноватым и деньги сразу даёт, как только я попрошу. Тем более что он всё время в подпитии…
Ровно в девять, приняв на борт десятка три пассажиров, пароходик отчалил. Выбравшись из акватории порта, он зашлёпал неожиданно резво. Елизавета, перегнувшись через фальшборт, посмотрела, как вспенивается вода, и сказала:
— Вёрст двадцать, пожалуй, делаем в час.
— По-моему, все двадцать пять. Может, паровая машина усилена колдовством.
— Да, похоже на то… Хотя, если вдуматься, это довольно грустно — как измельчали чары по сравнению с древностью. Раньше они мгновенно переносили человека за много вёрст, а теперь только чуть-чуть ускоряют судно…
— Слишком мощные чары опасны. Вспомните, что натворил ледяной колдун.
— С этим я и не спорю. Тут всё опять возвращается к пресловутому равновесию. Как надо его поддерживать, чтобы не случалась всякая жуть? Наши правители безостановочно копят силу, концентрируют её у себя, но научные опыты с колдовством ограничивают. По принципу — как бы чего не вышло… Учёные перебирают то, что и так известно, а если какой-нибудь энтузиаст выходит за рамки, ему сразу кричат — не смей! А то и вообще… Взять хотя бы моих родителей…
Она сбилась и махнула рукой. Я молча ждал продолжения.
— Понимаете, Всеволод… И мой отец, и мама, пока их не отправили в ссылку, были как раз такими энтузиастами. Не академическими учёными, нет, а просто людьми, которые увлекались чарами. Природный дар у них — так себе, зато интереса к теме — хоть отбавляй. Они покупали книги, редкие амулеты, знакомились с мастерами — в том числе и с опальными… В общем, в конце концов наверху решили, что родители заигрались. Теперь они — на Зыбучем Мысе…
Мне оставалось только вздохнуть сочувственно. Зыбучий Мыс был лютейшей глухоманью на юге материка, куда ссылали провинившихся носителей дара со всей империи. Чары там не действовали вообще (из-за каких-то природных, толком не прояснённых факторов), а люди быстро хирели; дольше десяти лет никто не протягивал. Стоит ли удивляться, что родители предпочли отдать дочь на попечение родственника…
— Когда дядя подбирал мне наставника, — вновь заговорила Елизавета, — он взял самого благонадёжного и серьёзного, чтобы тот не научил лишнему. К счастью, магистр Деев, несмотря на своё занудство, оказался неплохим стариканом. Я постепенно к нему привыкла, стала по-настоящему доверять… Он искренне старался помочь, когда встал вопрос, есть ли у меня способности к чарам… И его из-за этого едва не убили…
— Лиза, вы опять вините себя без всякой причины. Вы всего лишь юная девушка, которая пытается во всём разобраться. Все эти русалочьи тайны, древнее колдовство — тут растеряется любой взрослый…
— Спасибо за утешение, Всеволод. Просто эта история со стынь-каплей тянется слишком долго. Лето, осень, зима, теперь вот весна в разгаре, а у меня по-прежнему ощущение, что передо мной — стена. Такая, знаете, крепкая, но тоскливая булыжная кладка, и я в неё тычусь носом. Ещё и колдун поблизости крутится, вокруг которого тоже камень и лёд. Прямо каменный год какой-то…
— Ну, — попытался я пошутить, — раз уж все четыре сезона уже сменились, то, по законам драматургии, должна вот-вот наступить развязка. Стена развалится, и мы с вами поймём, что за ней скрывалось.
— Вашими бы устами…
Бежали минуты, ползли часы — мы продолжали свой путь на запад. Холмистый берег проплывал мимо нас, сверкая молодой зеленью. Солнце поднималось всё выше; косая тень от трубы скользила по волнам. Пассажиры, смеясь, бродили по палубе, садились за столики, заказывали лимонад и вино, а я пытался предугадать, что ждёт нас в финале этого путешествия…
Скалы появились на горизонте во втором часу пополудни и стали быстро расти в размерах. В ярком солнечном свете они не казались мрачными — скорее, от них веяло древней равнодушной усталостью.
Один из утёсов, как и в недавнем сне, возвышался над остальными, напоминая рукотворную башню. Но «башня» эта была изрядно побита временем — её силуэт утратил хищную резкость, скруглился по краям, порождая ощущение дряхлости. Хотя, возможно, всё дело было в не слишком удачном ракурсе.
Кроме трактира на берегу имелась убогая сувенирная лавка, где продавали морские раковины и морские же синеватые голыши с причудливыми разводами, а также игрушечные остроги с костяными зубцами. Двое пацанят (по виду — братья-погодки) бросились к путешественникам, предлагая себя в качестве гидов.
Мы с Лизой переглянулись и направились прямо к скалам.
У подножья рос корявый кустарник, едва успевший зазеленеть. «Башня» имела почти отвесные стены — взобраться по ним смогли бы разве что скалолазы со снаряжением. Тропинка, петлявшая среди валунов, вела к соседней скале. Та была не особенно высока и смахивала на перевёрнутый тазик — по пологому склону мы без труда взошли на её вершину; открылся неплохой вид на бухту, причал и берег, по которому слонялся народ. Я несколько минут любовался, а потом обернулся к Елизавете, чтобы спросить, что она собирается делать дальше.
Лиза стояла, полуприкрыв глаза и прислушиваясь к чему-то.
— Я чувствую… — сказала она. — Не могу толком объяснить, но здесь действительно что-то есть… Какая-то сила — старая, плесневелая и застывшая… Как будто её оставили в погребе и забыли…
— Да? А я ничего такого не ощущаю.
— Погодите, сейчас проверим…
Она достала стынь-каплю и стала всматриваться в неё. Я тоже напряг зрение — и вроде бы различил мерцание, мутное и размытое. Так мог бы гореть фонарик, который кто-то умудрился зажечь под слоем речного льда.
Порыв холодного ветра хлестнул нас жёстко, наотмашь. Мы вздрогнули и посмотрели на небо — погода портилась, к бухте подтягивалась белёсая туча. Елизавета, пошатнувшись, опёрлась на мою руку:
— Что-то голова закружилась, Всеволод… Подташнивает…
— Присядем — вон подходящий камень…
Лиза несколько раз глубоко вздохнула, подставила лицо ветру. Хотела что-то ещё сказать, но тут послышался смех, и появилась компания молодёжи, приплывшая с нами на «Буревестнике». Франт в пиджаке с искрой, заметив нас, отсалютовал:
— Привет отважным первопроходцам! Вы не в обиде, что мы нарушили ваше уединение? Славное тут местечко…
Мы с Лизой изобразили улыбки. Она шепнула мне:
— Вернёмся на берег. Тут теперь слишком людно.
— Вам уже лучше?
— Да. Минутная слабость — может, укачало на пароходе…
Судя по тону, сама она не очень-то верила в эту версию, но я кивнул и поддакнул. Мы спустились по тропинке, вышли к причалу — и тут над нашими головами раскатисто громыхнуло. Ледяная горошина, шлёпнувшись откуда-то сверху, разбилась о дощатый настил.
