Сто полей - Латынина Юлия Леонидовна (книги бесплатно .TXT) 📗
Лух Половинка его не узнал, потому что видел в свое время Ванвейлена в кафтане городского обывателя, а сейчас на Ванвейлене был шитый плащ королевского советника, а на голове – желтая повязка клана Облачных Вод, что свидетельствовало о переменившемся отношении властей к простому народу. Лух Половинка, как и все окружающие, привык узнавать людей не по лицам, а по одежде.
Ванвейлен купил судьбу и переложил из полы в полу, чтобы не было неудачи. Лух, закрыв глаза, поплевал на медный грош с дырочкой и только потом повесил его себе на шею. Ванвейлен разыскал старейшину.
– А как быть, если на ярмарке торгуют краденым?
Старейшина объяснил, что он может жаловаться в ярмарочный суд, и рассказал, что надо делать. Ванвейлен был доволен не всем, особенно объяснением, что неподтвердившееся обвинение падает на голову истца.
– Да, – сказал Ванвейлен, – это сколько ж получается судов в королевстве, – городской, поместный, королевский, теперь ярмарочный…
Старейшина несколько обиделся: как уже сказано, город и ярмарка не любили друг друга.
Ванвейлен поскакал в город.
Через три часа он воротился с морским апельсином и сыщиком Донем. Доню Ванвейлен сказал, что нашел сообщника Кукушонка, но отказался давать какие-нибудь пояснения.
Приблизившись к ярмарке, Донь и его товарищи насторожились: судебное пространство за воротами им не принадлежало.
Донь спросил нерешительно:
– Господин советник! Не смею настаивать, но уверен ли господин Арфарра в том, что он делает? Ведь дело – весьма необычное. Не знаю, бывают ли такие на вашей родине.
– Случаются, – процедил Ванвейлен. – Мы их называем frame-up.
Палатка с морскими апельсинами была на месте, а Лух Половинка пил бузу в ближайшем заведении. Он был уже порядочно пьян. Безоружные Ванвейлен и Донь да десяток молодых блюстителей ярмарочного порядка поднялись на открытую веранду. Ванвейлен, заметив собутыльника, вернее, сокувшинника Луха Половинки, зашептал что-то на ухо ярмарочному распорядителю.
Молодой парень подошел к Луху Половинке и протянул ему морского уродца.
– Твой, – сказал он, – держи.
Пьяный Лух повалился парню в ноги.
– Мой, – закричал он. – Мой! Спасибо, благодетель!
Его собутыльник охнул, выдрался из-за стола и молча перемахнул через перила, – и тут же сверху на него накинули конопляную сеть. Лух вспомнил, где потерял апельсин, и глаза его растеряно разъехались.
– Тьфу, – сказал он. – Потерял удачу – плохо, а нашел – еще хуже.
И дал себя связать без сопротивления.
На лугу перед священным дубом собралась чуть ли не вся ярмарка.
Ванвейлен стал объяснять, где он видел вора, залезшего на его корабль. Ванвейлен показал следующее:
– Я помолилися богам и они послали мне сон, в котором показали воров, залезших на мой корабль. И сначала этот сон показался мне чушью, потому что за вора был арестован Марбод Кукушонок, но этот сон снился мне каждую ночь, – и вот сегодня я иду по ярмарке и вижу того человека, который мне снился!
В городском суде за этакие показания королевского советника засмеяли бы и адвокаты, и присяжные, – ярмарка же восторженно загалдела.
Среди зрителей Ванвейлен заметил Неревена: просто удивительно, как этот постреленок повсюду успевал.
– Так что же это получается, – говорили в толпе, – значит, Марбод Кукушонок на корабль не лазил?
– Эти люди, – заявил сыщик Донь, – подлежат городскому суду.
– Вовсе нет, – возразили ему старейшины, – кто поймал, тот и судит.
Тут поднялся страшный крик. «Торгаши! Козу за корову продаете!» – кричали ярмарочные городским. «Воры! Совесть в мошне держите, а мошну у другого сперли!» – кричали городским ярмарочные. Стало ясно, зачем оставляют у входа оружие.
Священный дуб залопотал, замахал листьями.
Наконец, все успокоилось; ярмарочный суд отстоял свое право собственника. Лух Половинка плакал, а белобрысый парень по кличке Рогатый Куль твердил упорно:
– Я невиновен, я – честный человек…
– Гм, – сказал один из старейшин, – а тебя ведь уже вчера сюда приводили.
– Ну и что? – удивился Рогатый Куль.
– А то, что честных людей сюда часто не водят.
– Гм, – сказал Рогатый Куль, – ты-то здесь, небось, всю неделю будешь сидеть.
Вокруг захохотали.
Ванвейлена и ответчиков поставили друг напротив друга, на виду у всех, и поднесли каждому по глиняной кружке. А надо сказать, что в кружке была не просто вода. Воду эту доставали нагие девушки из-под мельничного колеса и потом пропускали через трещину в статуе Золотого Государя, так что если эту воду выпить и лжесвидетельствовать, человека начинало как-то трепать и мять.
Ванвейлен повторил свой рассказ и опростал кружку. Рогатый Куль взял кружку в руки и глянул в нее. Толпа зашумела вокруг, листья священного дуба вдруг вспотели, а небо пошло красными пятнами, как гребень того дракона. Рогатый Куль сделал глоток, поперхнулся, выронил кружку и сам упал вослед. Тут всем стало ясно, что Ванвейлен прав.
Лух Половинка упал на колени.
– Люди добрые, – сказал он. – Я ведь честный человек, ныряльщик и сын ныряльщика. Я с детства слыхал: при Золотом Государе люди умели ходить за море и по дну тоже умели ходить. И я стал поворачиваться умом туда и сюда, и сделал деревянный колокол, в котором можно ходить по дну. И что же? Мастера цеха заявили: «Молодой Лух Ныряльщик собирает губок втрое больше положенного, наносит ущерб цеху и морю». А когда я стал лишние губки помимо цеха продавать, тогда меня ушей лишили за морское воровство, а колокол сожгли.
Луху Половинке поднесли глиняную кружку.
– Гражданин купец! – сказал он. – Я ведь не воровать на корабль пришел. Помните, у нас разговор был о колоколе Арфарры? Вот я и решил о своем колоколе вам рассказать, потому что мой не хуже. А морской апельсин с собой принес, чтоб показать. Такой апельсин, какой без колокола не достанешь.
– Что ты врешь! – закричал сыщик Донь. – Твой морской апельсин тебе в воровстве помогал. Ты и попался оттого, что его потерял. Если б у тебя честные мысли были, ты днем бы к купцам явился.
Лух повесил голову.
– Чего, – сказал он, – с пьяного возьмешь, – и выпил глиняную чашу.
Ванвейлен не знал, что и думать. Сыщик Донь теребил его за рукав.
– Господин советник, вы теперь большой человек, – сказал он. – Не хотите ли пойти сейчас и потребовать свидания с Кукушонком? А то ведь там, верно, уже знают о происшедшем.
Что-то в тоне сыщика было до того странное, что Ванвейлен без колебаний последовал за ним.
При виде Ванвейлена и Доня поручители в тюрьме переглянулись испуганно, но путь преградить не посмели.
Донь вбежал в пустую камеру и выругался.
– Где заключенный? – разорался Ванвейлен. В темном коридоре к нему метнулась какая-то тень со словами:
– Кончают. Услышали про ярмарку и решили кончить.
Донь, Ванвейлен и трое сыщиков побежали вслед за тюремщиком в блеклый дворик.
Там, в углу, на земле, куча поручителей навалилась на Кукушонка, и на голове его лежал мешок с песком.
– Прочь! – заорал Ванвейлен.
Поручители испуганно разбежались. Ванвейлен стащил мешок с лица Кукушонка, стал трясти его и растирать.
– Поздно, – заметил Донь, но ошибся. Кукушонок открыл глаза и вздохнул.
Донь скривил про себя губы. Надо было отдать почтенным лавочникам должное: убивать они умели плохо. Кукушонка развязали, принесли в камеру. Ванвейлен поил его с ложечки горячим супом и говорил:
– Я думаю, мы нашли настоящих грабителей.
И рассказал то, что рассказывал на ярмарке.
– Но зачем, – жалобно спросил он, – вы бежали и зачем убили суконщика Худду?
Марбод, весь синий, молчал. Потом нахально осведомился:
– Сударь, ведь вы же свой человек у Арфарры-советника. Вы за ним, как нитка за иголкой. Чего же вы обо мне хлопочете?
Ванвейлену захотелось сказать: «Я не о вас хлопочу, а о правосудии. Поскольку в этой стране о нем больше заботиться некому». Вспомнил пьяные и наглые глаза Луха Половинки и промолчал.
