Слово воина - Прозоров Александр Дмитриевич (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Олег, почувствовав, как от резкой перемены в поведении монаха в животе зародился неприятный холодок, отвел руку для удара — но тут ему в локоть вцепились две крепкие руки. Еще две ухватили за запястье и за шиворот.
«Монахи! — заскрипев зубами и едва не взвыв от бессилья, понял ведун. — Монахи! Кариманид везде шлялся с двумя послушниками, и они наверняка караулили хозяина где-то неподалеку…»
— Ну что, оратор, высказался? — В скрипучем голосе священника сквозило торжество. — Наговорился? Ну же, подумай, дикарь, неужели вы надеялись, что все останется по-прежнему? И великая Византия допустит, чтобы дикие, безмозглые лесные варвары, недостойные даже целовать сандалии последнего из императорских рабов, обкладывали ее данью и заключали договора как равные? Чтобы ваши поганые купчишки ходили по нашим улицам, подобно полноценным людям? Чтобы требовали уважения и равноправия? Какая наглость! Вас не взял греческий огонь, вы истребили закаленные легионы, но слово… Против слова у вас оружия нет. Слово, обычное слово вернет вас в грязь, откуда вы зачем-то вылезли. Подумать только — вы посмели называть себя внуками Бога! — Монах наклонился вперед: — Вы — рабы! Запомни это крепко-накрепко: вы не внуки Бога, вы рабы Божьи! Вы рабы византийские, рабы хазарские, рабы половецкие, болгарские, вы твари без прошлого и будущего. Вы, славяне, мразь земная. И должны почитать за честь, если кто-то пожелает вытирать о вас ноги. Но ты, бродяга безродный, этой чести недостоин.
Кариманид выпрямился:
— Брат Роман, перережь ему горло и скорми свиньям. Они уже давно не кушали свежего мяса.
— Подожди…
— Что еще? — высокомерно поморщился монах.
Вместо ответа Середин оттолкнулся от верхних ступеней и, повиснув на скрученных руках, со всей силы пнул его сдвоенным ударом ног в грудь. Кариманид, покачнувшись, устоял, но вот его послушники, и без того находившиеся ниже ведуна, да еще на крутой лестнице, естественно, не удержались и вместе с пленником закувыркались вниз. Пальцы на локтях Олега разжались, и он немедленно ткнул саблей в ближайшего врага. Рукоять оружия выкрутило из рук, голова еще пару раз саданулась о ступени, после чего ведун, распластавшись на спине, остановился. Один из монахов, позвякивая торчащим между ног эфесом, прокатился еще немного, замер. Второй уже стоял, выставив перед собой нож и водя им во тьме из стороны в сторону.
— Э-э, родной, — нащупал в кармане кистень ведун. — А кошачьего глаза-то у тебя, похоже, нет…
— Не двигайся! — зарычал, повернувшись на голос, послушник.
— Только один взмах, — попросил разрешения Олег и вскинул правую руку. Шипастый серебряный грузик, предназначенный как раз для истребления нечисти, ударил черноризника в висок — голова дернулась в сторону, разбрызгивая осколки кости, мертвое тело сползло вниз по стене. Ведун закрыл покойнику глаза, забрал у него нож, стал подниматься вверх по лестнице.
— Стоять! — На крутой лестнице возвышавшийся наверху Кариманид казался трехметровым. — Остановись и покайся!
Монах снял с шеи свой тяжелый бронзовый крест и вытянул его в левой руке перед собой, словно для поцелуя, придерживая тонкую цепочку пальцами правой.
— Покайся и прими веру истинную, пока у тебя есть шанс… — В глазах священника неожиданно вспыхнул огонь, и Середин, почуяв в этой вспышке свою смерть, резко пригнул голову. Словно в замедленной съемке, он увидел, как разжимаются пальцы на левой руке византийца, а правая делает рывок вперед, как бронзовый крест, описав в воздухе свистящий полуоборот, чиркает Олега по волосам и врезается в стену, высекая каменную крошку. Ведун резко выбросил нож вперед, вгоняя его в живот предателя по самую рукоять, пару раз провернул, чтобы не оставить шансов на исцеление, посторонился, пропуская падающее тело, перехватил оружие клинком вниз и со всей силы ударил проповедника в затылок — уж очень живучи бывают эти твари. Когда труп, проскользив по ступеням несколько метров, остановился, Середин выдернул и отбросил нож, перевернул Кариманида на спину, сунул руку к нему в рукав, в другой — и за вывернутым внутрь обшлагом обнаружил довольно большой, с куриное яйцо, камень, светящийся слабым голубоватым цветом.
— Иди-ка сюда. — Ведун сунул добычу в карман, потом выдернул саблю из тела послушника, вытер ее о рясу, вернул в ножны. Поднялся наверх, на смотровую площадку, переступил через ноги караульного, уже начавшего похрапывать, встал у сколоченного из двух бревен зубца.
В бескрасочном кошачьем зрении вода Оки казалась совершенно черной, небо — белым, лес на том берегу — однообразно серым. Мерный плеск воды о сваи десятков причалов отдавался в самых ушах. Со всех прочих сторон Муром обступала только серость и ничего более.
— Ну, начнем…
Олег опустил руку в карман, крепко сжал византийский самоцвет… В тот же миг словно камень упал в мир перед его глазами — по небу, лесам, реке побежали волны, и на широкой излучине реки возникли сотни огней, заколыхалась многоголосая шевелящаяся масса, донеслись запахи дыма, жарящегося мяса, давно немытого человеческого тела.
— Это ты, Кариманид? — прямо в ушах прозвучал звонкий голос. — Куда ты пропадаешь? Что случилось? Это твое колдовство не кажется мне…
Середин торопливо разжал руку, и мираж мгновенно исчез.
— Вот это ква… — осторожно выдохнул ведун. — Это уже ква не тройное, а целая бутыль… Окосеть можно с одного глотка…
Его обостренный слух различил шаги на лестнице, и только теперь Середин подумал о том, как ему поступать дальше. Три трупа на лестнице, он весь в крови — наверняка забрызгался в схватке, не могло быть иначе. И что самое неприятное: среди убитых проклятый Кариманид, сумевший привязать к себе князя, как ребенка послушного. В вину духовника правитель не поверит ни за что в жизни, это однозначно. Словами никакими его не убедить. Доказательств поповской вины нет. Камень… Что камень? Докажи, что он не твой, а византийца. Что не ты предатель, которого застали на месте преступления и который зарезал белых и пушистых служителей божьих… Тут уже не о награде думать нужно, тут как бы на кол не сесть…
Олег с завистью посмотрел на спящего караульного и начал спускаться навстречу встревоженным ратникам.
— Осторожнее, не сшибите! — прикрикнул он на воинов, мчащихся с факелами в руках. — И покойников не затопчите. Мертвецы там наверху. Во двор их вынесите и князя разбудите. Духовник его убит.
Спустя полчаса во дворе собрались почти все, кто находился в детинце. Воины широким кругом стояли вдоль стен, чуть впереди — Дубовей, с ним пятеро богатырей под стать Святославу, дежурные ратники. Князь, спустившийся в одной рубахе, только мечом опоясавшись, долго ходил перед монахами, которые теперь, вытянувшись во весь рост, с закрытыми глазами и сложенными на груди руками, выглядели вполне умильно. Затем, встав на колени у головы Кариманида, Гавриил закрыл глаза, сложил руки на груди, что-то забормотал.
Воины ждали.
Наконец правитель поднялся, повернул голову к ратникам:
— Говори…
— Стражники услышали шум на лестнице, княже, — положил руку на меч витязь, знакомый Середину после встречи у ворот. — Свободная смена поднялась наверх. Навстречу шел воевода Олег. Выше лежали убитые. У воеводы правая рука в крови, штаны забрызганы. Караульный на башне сказывал, что никого там не видел.
«Угу, — мысленно отметил Середин. — Вот и появился свидетель того, что монах наверху не появлялся. Получается, мы просто встретились с Кариманидом на темной лестнице, чик-чик, и три трупа. Теперь камушек за доказательство ни одна собака не признает».
— Оружия никакого не найдено, — продолжал доклад витязь. — Токмо у одного монаха нож за пазухой. Маленький. И такой же на ступенях валялся.
«Уточнение, — все так же про себя оценил факты ведун. — Не просто чик-чик, а кто-то вооруженный зарезал трех милых, безоружных ребят. Интересно, кто бы это мог быть, если на лестнице, кроме одного приезжего с саблей и кистенем никого не найдено?»
