Алракцитовое сердце. Том I (СИ) - Годвер Екатерина (читать книги без .txt) 📗
– Будет, конечно.
Деян, встав сам, подал чародею руку и, только когда тот на миг замешкался, понял, что сделал это, не задумываясь; впервые он предложил помощь, не дожидаясь просьбы, не перебарывая нежелание и внутреннее отвращение.
На лбу чародея блестела испарина, но ладонь оказалась сухой и холодной. Деян чувствовал потребность что-то сказать, однако не мог найти подходящих слов.
– Долгий день был, – подвел черту Джибанд. – Отдохни, мастер. Ты устал. Я вижу.
Чародей не спорил с очевидным, но и не слушал добрых советов. Внутреннее напряжение крепко держало его, вынуждая говорить и двигаться.
– Кстати, Деян. Когда Джеб принес мешок с тушкой, я глазам не поверил. – Едва коснувшись головой лавки, Голем снова сел, указывая на серые перья на полу – все, что осталось от птицы. – Как ты умудрился поймать санху?
– Она замерзла в снегопад, и мне оставалось только стряхнуть ее с ветки, – сказал Деян. – Впервые вижу такую. Даже сомневался, годна ли одна в пищу.
– Странно: прежде их было много, и жили они тут повсюду… И доставляли немало неприятностей. Хотя сами они при правильной готовке вкусны и дорого ценятся, но – присмотрись к их клюву.
– В следующий раз – обязательно, – равнодушно сказал Деян, которого неизвестные птицы интересовали мало: съедобны – и ладно.
– В мое время санху в шутку называли «удачей птицелова». Поймать ее – к прибыли, но в девяти случаях из десяти она рвет сети, и только ее и видели. Упорхнула вместе со всем уловом: вот тебе и «удача»! А тут, значит, замерзла и сама упала в руки… Забавно. – Чародей вновь лег, заложив руки за голову. – Забавно: к чему бы это…
Вскоре он уже спал.
«Что сегодня кажется удачей, то завтра – беда. Или наоборот. Или ни так, ни эдак: не в везении же вся суть… Есть следствие у всякого поступка, но и причина важна. Хотя – кому? Кто мертв, тому все равно», – думал Деян часом позже, объясняя азы ловчего искусства Джибанду и ставя ловушки прямо за хижиной. В голове творился полный беспорядок.
– Ты правда ничего не помнишь, Джибанд? – спросил Деян перед тем, как вернуться в хижину. – О прошлом.
– Правда. – Великан опустил взгляд на свои руки. – Тело помнит, как ходить, как бить, как рубить. Но как учился – не помню. Даже мастера не помню. Знаю только, что он – это он. Я старался вспомнить, но не могу… Это нельзя, наверное.
– Я почему-то всегда думал, что память – она в теле, – сказал Деян после неловкого молчания. – А душа, дух – как искра, чтоб фитиль в лампе поджечь. Ошибался, выходит.
Про себя он подумал, что странно и даже невозможно духу жить и оставаться в мире, пребывая при том в разрыве с телом, пусть даже и частичном, – потому что-то тут, быть может, напутано: чародей или сам не все знает, или зачем-то темнит с разъяснениями.
Но, как оказалось, ничего такого не было: возможность воочию наблюдать бестелесных духов представилась Деяну совсем скоро – спустя десять дней, когда Голем заявил, что пришло время избавиться от повертухи.
– V –
Еще накануне намерения разбираться с мертвой ведьмой у чародея не было, но к вечеру поднялся ветер и спал мороз, а в ночь грянула оттепель; к полудню следующего дня под ярким солнцем половина снега стаяла, напитав водой ручей, землю, старые бревна хижины и все подряд. «Это очень кстати, – сказал Голем. – Пора покончить с тварью».
– Ты уверен, что нужно так торопиться? – осторожно поинтересовался Деян, больше беспокоившийся о том, не подтопит ли хижину, чем о повертухе. Джибанд, которому та не могла навредить, выучился охотиться и исправно приносил дичь, потому голод не грозил, а чародей достаточно здоровым еще не выглядел. – Лучше бы еще подождать. По-моему.
– Я уверен, что смогу сделать все, что нужно, и не уверен, что у меня будет лучшая возможность. – Голем прошелся по хижине. – Вернутся ли ко мне силы или время возьмет свое и я рассыплюсь прахом – одним Небесам известно; а вода в нашем деле – хорошее подспорье. Мне до смерти надоело, что эта тварь таращится на нас и держит взаперти! Пора ей не покой. Не бойся. Повертуха, мертвая к тому же – не того полета птица, чтоб ее бояться.
– Да я не боюсь, – сказал Деян, малость покривив душой. – Но что мне делать, если…
– Никаких «если»: все будет в порядке, – перебил Голем. – Она и вполовину не столь опасна, как тебе кажется, поверь на слово.
– Мастера сложно переубедить, когда он что-то решил, – заметил Джибанд.
– Да уж, – буркнул Деян. Чародею явно не терпелось попробовать свои силы; оставалось надеяться, он знает, что делает.
Вышло и впрямь не страшно; скорее, красиво. И быстро.
Голем, разрисовывавая кровью факел и хозяйские костяные бусы, начал было разъяснять смысл тех символов, что изображал, однако Деян отказался слушать:
– Не пытайся учить меня своим колдовским штучкам: сколько раз повторять – не знаю и знать не желаю! – Он вышел из хижины, хлопнув дверью, и стал ждать снаружи.
В журчании ручейков талой воды можно было разобрать бормотание потревоженной приготовлениями повертухи, то манящее, то угрожающее, то подобное родным голосам. Не прислушиваться к нему было не так уж и просто.
Не то чтоб Деяну в самом деле не хотелось знать, что и зачем собирается делать чародей, – но суеверный страх не позволял дать волю любопытству. Казалось почему-то, что если он начнет вникать в чародейское мастерство – или, тем паче, выучится у Голема чему-нибудь эдакому, – тогда «большой мир» непременно затянет его, возьмет в оборот, не даст вернуться домой. Жизнь в Орыжи и чародейство были, казалось, несовместимы настолько, насколько может быть несовместимо одно с другим. Потому он старался ничего о чарах не спрашивать и не слушать. Получалось не всегда, поскольку чародей это его нежелание понимать и брать в расчет отказывался – но чаще получалось, чем нет.
Вскоре Голем вышел с разожженным факелом в одной руке и расписанными бусами – в другой. Джибанд следовал за ним с выражением беспечного любопытства на изуродованном лице. Он по-прежнему не допускал мысли, что с «мастером» может случиться что-то плохое – или умело притворялся.
– Мне уйти или остаться? – спросил Деян.
– Как хочешь. – Голем лукаво улыбнулся и, не дав времени на раздумья, поднес бусы к пламени.
От костей тотчас повалил исииня-черный едкий дым. Голем быстро произнес заклятье и швырнул их в ручеек талой воды, бегущий промеж не стаявших до конца сугробов. Нить лопнула в воздухе, кости с хлюпаньем, точно горох, упали в воду, а в брызгах вспыхнула вдруг яркая радуга. Дым, густой и черный, клубился вокруг.
– Иди! Сюда! – негромко, но властно приказал Голем. – Слуги твои ждут тебя. Иди!
Движение началось со всех сторон. В клубах дыма и пара вырисовывались полупрозрачные силуэты животных. Призрачный медведь стоял, глядя в землю, где змея вилась у его лап; радужные волчьи глаза следили за темной фигурой, мечущейся в отдалении между деревьев. В той смутно угадывалась женщина средних лет; она приближалась странными широкими полукругами, оттягивая конец, не замечая того, как лес позади нее наполняется радужными бликами.
Волки набросились на нее все разом.
Нечеловеческий крик разрезал воздух и сразу же оборвался….
Удивительные твари замерли на миг, оборотив взоры к хижине. Один вышел на полкорпуса вперед: Голем швырнул ему факел. Волк, подскочив, ухватил его по-собачьи за древко, развернулся – и вся стая помчались прочь, рассеиваясь клочьями дыма и мелкими брызгами.
– Легче всего убить духа другим духам.
Деян не сразу понял, что Голем обращается к нему. Больше на поляне, кроме них двоих и Джибанда, никого и не осталось. Все исчезло, только кости лежали в воде, и еще пахло дымом.
– Многие из них жаждали мести, – продолжил чародей. – Не всякий зверь добровольно пойдет в услужение повертухе: не в волчьей природе служить.
