Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Смутная догадка переросла в уверенность: Хёск специально заманил её во дворец, потребовав одеться в простенькое платье. Малика едва успела сменить наряд, как ей сообщили, что обвинитель — Иштар! — задерживается на заседании Хазирада, и суд состоится чуть позже.
Неопределённость связала Малику по рукам и ногам: «чуть позже» могло произойти в любую минуту, а растянулось до ночи. Внутренний голос твердил: её вновь обманули. Никакого заседания Хазирада не было — мужу Самааш дали время спрятать жену.
Около полуночи появился караульный. Сообщил, что хазир перенёс суд на утро, и отпустил носильщиков. Маликой овладело отчаяние. Она не знала, что ей делать: закрыться в спальне и выплакаться или догнать носильщиков, потребовать отнести её к Самааш и убедиться, что её дом пуст. Малика винила себя за вмешательство в чужую жизнь и за бесцеремонное поведение, за гонор и несдержанность, за ненависть к Хёску и веру в Иштара.
Она до сих пор в него верила… Эта вера в братоубийцу и извращенца граничила с презрением к себе. Малика не могла понять: что за таинственная слепота не даёт ей увидеть ничтожество Иштара целиком? Какой властью он над ней обладает? Почему его вероломная и коварная натура манит её как неразгаданная тайна?
Малика уселась на ступени. Хотелось уснуть. Хотелось исчезнуть, а проснувшись, очутиться в другом месте — не в каюте корабля, не в Грасс-Дэморе, просто в другом месте.
Утром Малика не побежала к Самааш и не стала добиваться встречи с Иштаром. Сохраняя выдержку, прохаживалась по террасе, то обгоняя, то преследуя собственную тень. Наконец носильщики принесли паланкин, и в полдень Малика вошла в серое здание, на фасаде которого застыли статуи людей с завязанными глазами. Их мраморные руки сжимали клинки, ноги вдавливали в каменные плиты извивающихся аспидов.
Обстановка зала, где должен был состояться суд, выглядела довольно странно. У дверей — железная клетка для подсудимого. Посреди зала на возвышении — лакированное кресло, обитое изумрудным бархатом, и простой стул. Кресло явно предназначалось Иштару, стул — Малике. Вдоль стен — деревянные трибуны для судей. Судьи не входили в узкий круг людей, которым разрешалось сидеть в присутствии хазира.
Такая расстановка мебели подсказывала, что главные роли в судебном процессе отводятся обвинителю и защитнику, и возможно, они сами приходят к соглашению и выносят приговор. А судьи здесь для проформы, для придания процессу законности. Следят, чтобы дебаты не перетекли в перепалку и не переросли в потасовку.
Малика поднялась на возвышение, присела на краешек стула и устремила взгляд на потолок, расписанный фресками, на которых изображена битва ангелов с демонами. По идее, добро должно восторжествовать, однако демоны походили на ракшадских воинов: такие же мощные, безжалостные. Один их вид ставил под сомнение победу утончённых и птицеподобных посланников светлых сил.
Конвоиры ввели Драго и заперли его в клетке. Страж — растрёпанный, помятый — не выказывал волнения и даже подмигнул Малике, а она смотрела на его руки, сжимающие прутья, и видела, как белеют костяшки пальцев.
Судьи, облачённые в балахоны, прошли за трибуны. Ответив на их приветствия, Малика внутренне подобралась: сейчас появится тот, чьё слово главнее закона.
А вот и он… прошествовал по залу, бесшумно, по-хозяйски. Легко, как ветер, взлетел по ступеням. Прошелестев полами чёрного плаща, опустился в кресло. Цитрусовые благовония, витавшие в зале, смешались с ароматом лайма, исходившим от Иштара: запахи не соответствовали ни месту, ни настроению.
Иштар предъявил Драго обвинение. Сообщил суду, что подсудимый в силу своей наследственности является левшой. И одним махом разнёс продуманную Маликой защиту, притом не позволив ей выступить. А Малике уже нечего было сказать: Иштар сам себе задавал вопросы, сам на них отвечал, сыпал номерами статей и складывал сроки заключения, доводя до пожизненного. Оказывается, страж одним неправильным прикосновением к деве-вестнице нанёс оскорбление трём столпам, на которых зиждется Ракшада: Богу, державе и хазиру. Кто из судей осмелится возразить?
Иштар не преминул объяснить, почему не приказал арестовать нарушителя закона сразу же после коронации: мол, не хотел омрачать путешествие по святым местам и не хотел начинать своё правление с судебного процесса. И в конце выступления заявил, что готов отказаться от обвинения, если шабира поведает о каком-либо поступке, совершённом подсудимым в интересах Ракшады. Как и предполагала Малика, судьбу обвиняемых решают не судьи, а обвинитель. И не судьи здесь для проформы, а защитник.
Умолкнув, Иштар с невозмутимым видом откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев — вызывающий жест и всезнающая поза. Малика встретилась с ним взглядом; внутри всё оборвалось.
Судья объявил перерыв.
Караульный провёл Малику в комнату. Вдоль стен стояли стулья с девственно чистыми сиденьями, туго обтянутыми блестящим шёлком. Похоже, на них вообще никогда не сидели. На шоколадном паркете протоптаны белесые дорожки: из угла в угол и по кругу. Эта комната предназначалась для ожидания начала суда или его завершения. Хотя, нет. Ракшады не умеют волноваться. Да и кто станет переживать о подсудимом? В этой стране люди одиноки и всеми забыты. А значит, комнату меряют шагами не родственники нарушителей закона, а защитники и обвинители, репетируя убедительные речи.
Малика подошла к окну. Во внутреннем дворике к небу взлетал фонтан и сверкающей водяной пылью обрушивался в мраморную чашу.
— Как ты себя чувствуешь? — прозвучал за спиной голос Иштара.
— Пустым бокалом.
— Должно быть, неприятное чувство.
Присев на краешек подоконника, Малика сложила руки на коленях:
— Никакого заговора не было. Шедар не пытался сорвать твою коронацию. Ты сам всё подстроил. Ты создал видимость противостояния с братом: споры, разговоры на повышенных тонах. Потом непрозрачная чаруш и взбесившиеся тигры. Ты знал, что ещё немного, и звери успокоятся, потому что твой человек изменил пропорции воды и отупляющего зелья.
Иштар упёрся плечом в стену:
— Меня всегда удивляла твоя проницательность.
— Если бы Шедар перебрался жить на остров, ты бы не смог ему отомстить. Поэтому ты запер его в своём бывшем кубарате.
Иштар хмыкнул:
— Да, там жили мои кубары. Понравился дом?
— Понравился. Особенно решётки на окнах.
— Их вставили позже. Мой подарок Шедару.
— Ты не можешь держать его под арестом слишком долго.
— Не могу, я ведь поборник закона.
— На что ты надеялся, когда разрешил нам встретиться? На то, что он убьёт меня и развяжет тебе руки?
— Думай, как хочешь.
— Ты обещал освободить его кубар, хотя знал, что не сдержишь слово: твоему брату не в чем признаваться.
Иштар кивнул:
— Всё верно.
— Если бы Шедар на самом деле был виновен…
— Я бы не стал обещать.
— Я в очередной раз поверила тебе, хотя знала, что верить нельзя. «Испить тебя по капле…» Ты осушил моё доверие до дна, Иштар. Я пустой бокал.
Он отвёл взгляд:
— Мне всё равно.
— Ты хочешь моими руками расправиться с Шедаром.
— Да.
— Ты ждёшь, когда я обвиню его в покушении на мою жизнь и скажу, что мой человек спас меня. Ты намекал на этот поступок в интересах Ракшады?
— Да.
— Если Шедар предстанет перед судом, он тебя утопит. Теперь он не умеет врать.
— Я потребую, чтобы суд вынес ему приговор незамедлительно, в отсутствие подсудимого. Обвинение шабиры не проверяется и не оспаривается.
— Ты всё продумал.
— Шаг любого человека порождает в моей голове десятки ответных ходов.
— Ты ввёл суд в заблуждение. Мой страж не давал мне левой руки.
— Знаю. Это сделал другой. Если я поменяю их местами — тебе станет легче? Кстати, настоящий виновник сидит в соседней комнате. Как видишь, я всё предусмотрел.
— Ты такая же мразь, как твой брат.
Иштар схватил Малику за плечи и, рывком стащив с подоконника, зашипел ей в чаруш:
