Грозный змей - Кэмерон Кристиан (читать хорошую книгу .txt) 📗

– Что-то гонится за нами, – вдруг сказал Та-се-хо.

Гас-а-хо резко кивнул. Лицо его стало пустым, как у человека, который ходит во сне.

Нита Кван вытащил лук из чехла оленьей шкуры, нашарил под рубашкой свою лучшую тетиву. Он два дня сушил ее на теле, и теперь она оказалась теплой. Осторожно, стараясь не показывать страха и скрывать дрожь в пальцах, Нита Кван снарядил лук. Погладил его, согнул, прислушался. Лук не трещал. То ли он не так и замерз, то ли Нита Кван хорошо его подготовил. Тетива скользнула на место. Теперь он был вооружен.

Только тогда он заговорил.

– Что это? – спросил он, глядя в туман.

– Просто предчувствие, – сказал Та-се-хо.

Гас-а-хо вынырнул из путешествия в глубины разума.

– Летит! – каркнул он.

Правая рука выстрелила вверх, и с нее сорвалась вспышка. Противный бело-оранжевый свет ударил Нита Квана по глазам.

От грохота все вздрогнули. Магический огонь Гас-а-хо улетел прочь так быстро, что сердце испуганного человека успело бы стукнуть только один раз.

Над головой Нита Квана что-то завизжало.

Старик взмахнул копьем со скоростью, неразличимой глазом.

Все произошло мгновенно. Гас-а-хо лежал на снегу, обливаясь кровью, черные перья летали в воздухе, а Нита Кван прилаживал на тетиву стрелу с широким наконечником иркской стали. Он был уверен, что выстрелил минимум дважды.

– Вперед! – сказал Та-се-хо.

Нита Кван поднял Гас-а-хо. Из ужасной раны на спине, где птица прорвала когтями вьючные ремни и плоть, лилась кровь. Но когда он уложил юношу на сани и потянул прочь, кровь потекла медленнее, а потом остановилась.

Нита Кван старался не смотреть вверх. Он привязал Гас-а-хо к саням налобными ремнями от его же собственной поклажи. Та-се-хо впрягся в потяжелевшие сани.

– Я потащу, – сказал он, – ты смотри в небо.

Нита Кван вскинул лук. Старик налег на ремни и побежал. Над ними пронесся долгий яростный крик, от которого кровь стыла в жилах.

– Деревья, – пропыхтел Та-се-хо, – бежим к деревьям.

– Далеко? – спросил Нита Кван.

Старик не ответил.

Тяжело бежать по снегу и льду в снегоступах и с луком в руках. Еще труднее при этом смотреть в небо.

Снова поднялся ветер – сначала налетел порыв, а потом ветер как будто встал сплошной стеной. Он дул сзади, словно подталкивая их. Через сотню ударов сердца туман разошелся в третий раз за день. Солнце уже садилось, небо краснело. До деревьев на берегу оставалось не более полумили.

Над озером высилась огромная скала во множество человеческих ростов. Она была достаточно близко, чтобы Нита Кван, несмотря на ужас, различил, что она покрыта резьбой или, возможно, лепными фигурами. Очень сложными, массивными, жуткими, геометрическими. Но две пары черных птичьих глаз над головой были важнее. До них тоже оставалось около полумили.

Двое мужчин бежали вперед.

Двое хищников сделали круг и зашли на второй.

Нита Кван заметил их и воткнул в снег три древка. Первую стрелу он выпустил, когда птицы были еще слишком далеко. Вторая улетела в воздух, и он не понял, попал или нет. Третья воткнулась в огромного черного монстра. Четвертая…

На таком расстоянии он уже видел, что ближайшее чудовище с трудом удерживается в воздухе, что у него в боку торчит копье Та-се-хо, а рядом виднеется длинный ожог. Клюв дальней твари был полон зубов. От этого противоестественного зрелища стыла кровь. Тварь излучала волну страха, и Нита Кван на мгновение разучился дышать. Но он бросил четвертую стрелу на тетиву и прицелился.

Он выстрелил.

Сани, которые тащил старик, разлетелись на куски. Та-се-хо прыгнул вперед, как лосось.

Стрела воткнулась в мешанину черных перьев на груди дальней твари. Вспыхнула оранжевая молния.

Та-се-хо схватился за копье. Его тащили прочь, он уже отлетел на сотню шагов. Заостренный наконечник копья вырвал из огромной черной птицы клок плоти, а та щелкнула зубами над стариком.

Он упал. Кровь выплеснулась на снег.

Ярко-оранжевая птичья кровь лилась дождем.

Черная тварь рухнула на лед, он треснул и сломался.

Нита Кван не мог больше смотреть на старика. Вторая птица заходила на него. Он развязал пояс, сбросил в снег тяжелый шерстяной плащ. Вынул еще четыре стрелы из колчана, сделанного из коры. Воткнул в снег.

– Я не могу сдержать ветер, – сказал Гас-а-хо так ясно, как будто они только что прервали разговор.

Нита Кван услышал это, но не понял. Тварь снижалась. Кончики крыльев трепыхались на ветру. Нита Кван выпустил в нее все четыре стрелы. Вторая попала в крыло, и гигантская птица сбилась. Она заорала и, когда третья стрела ударила ее в грудь, замерла. Четвертая прошла мимо.

Птица проскользнула к северу от путников, низко над землей, и полетела дальше.

Лед ломался за санями.

– Спаси его, – сказал Гас-а-хо, – я удержу лед.

Последний раз глянув в небо, Нита Кван бросил лук на друга и схватился за конопляную веревку, привязанную к саням. Он бежал по трещащему льду к черной воде и оранжевой крови, похожей на рыбью икру на снегу. Садящееся солнце окрашивало лед в красный цвет.

Та-се-хо был жив. Он не плыл во воде.

Он шел.

Они сильно отдалились от берега, но глубина черной воды составляла не больше ладони. Старик брел вперед и ругался.

Они снова разожгли самый большой костер, который только могли. Удача – или воля богов и духов – помогла Нита Квану найти целый березовый ствол, почти не засыпанный снегом. Пока раненый Гас-а-хо и старик жались вокруг горшочка Тапио, Нита Кван пилил и колол березу со всей скоростью, возможной для его замерзших пальцев и уставших после боя мышц. Он утоптал снег, положил на него старые гнилые бревна и разжег огонь.

– Этот костер расскажет всем живым тварям Внутреннего моря, что мы здесь, – пробурчал Та-се-хо.

Нита Кван замер с огнивом в руках.

– Я промок до костей, а он потерял много крови, – рассуждал Та-се-хо. – Мы можем помереть прямо здесь через пару часов или рискнуть.

Но, даже замерзшие и испуганные, они не забывали о хитрости. Место для стоянки, поспешно выбранное Нита Кваном, пряталось под резной скалой. Это была почти что рукотворная пещера, врезанная в камень, закрытая с трех сто- рои. Только с четвертого раза Нита Кван сумел запалить фитиль, но, когда восковая свеча наконец загорелась ровным огнем, он поджег кучку бересты.

Через несколько минут его товарищи уже лежали у пылающего древесного ствола. Воздух у них над головами был так горяч, что человек не мог вынести этого. Оставалось только лежать ничком. Каменные стены отражали жару.

Нита Кван склонился над Гас-а-хо, и тот слабо улыбнулся.

– Я себя залатаю.

– Оставь его, Нита Кван, – сказал Та-се-хо, – он погружен в свое искусство. Теперь ему тепло и у него больше сил.

– Огонь не привлечет врагов? – спросил Нита Кван.

Та-се-хо поморщился:

– Мы ночуем у подножья Ту-ро-сех. Сегодня мы увидим странные сны.

Нита Кван поерзал. Спиной он почти прижимался к камню. Резьба была четкой, но неглубокой и длинными несимметричными полосами тянулась по стене. Чем дольше он всматривался в рисунок, тем больше понимал. Он попытался проследить…

– Не смотри, – сказал Та-се-хо.

– Кто это сделал?

– Одайн, – ответил охотник.

Нита Кван покачал головой:

– Я тут новичок. Кто такие одайн?

– Точнее, кем они были. – Та-се-хо вытащил трубку и приступил к ее набивке и раскуриванию. В тишине слышался только треск березовых дров. Пахло теплом и уютом.

В свете костра казалось, что скала движется. Иллюзия была слишком реальной. По поверхности камня как будто ползали мириады змей, и каждая была покрыта червями, а каждый червь – многоножками, а каждая многоножка – еще какими-то мелкими тварями, и так до бесконечности.

– Не смотри, – снова сказал Та-се-хо. Он устроился поудобнее, потянулся за горящей веткой и обнаружил, как тысячи людей до него, что от костра очень трудно раскурить трубку.