Легенда о Чудограде Книга вторая. Наследие Радомира. Часть первая. Храм магии (СИ) - Шихматова Елена
— Ты убьешь меня? — напрямую спросила Гедовин.
— Хм! Твоя мамочка наверняка уже знает о потайном коридоре, так что глупо делать из этого тайну, но вот себя я могу защитить, убив Гравина и тебя, лапушка. Можешь не отвечать, где Алтэя, я сам выясню, просто хотел сэкономить время.
С этими словами Паленин встал и сформировал воздушные потоки. У Гедовин вся жизнь пронеслась перед глазами. Она вспомнила все. Бабушку, Рувир, свое беззаботное детство до восьми лет, потом ненавистную ей закрытую школу. Лето в Рувире, когда она впервые познакомилась с Даном. Он стал для нее старшим братом, наставником и другом. Потом лето, когда умерла бабушка, возродилась магия, мир перевернулся для нее, как и для многих тогда, жизнь стала абсолютно другой. Несмотря на утрату горячо любимой бабушки, в ее жизни появилось много положительного, увлекательного и интересного. Яркие картины Даллима, Велебинского Посада, образы удивительных магических существ промчались перед ее глазами. Неужели она никогда не сможет больше увидеть Амалию, Дана, Дамиру, Модеста, Драгомира, Ладу, Айну и еще многих и многих кого она узнала за последние семь лет, кто стал ей близким и родным? Неужели все скоро закончится? Вот так, когда она ничего не смогла сделать, защитить себя? Ее самозащита вряд ли сейчас поможет: с одной стороны девушка использовала магию, что отнимало силы, а с другой стороны, она была надломлена физически.
— Прощай, Гедовин Смолина, мы могли бы ближе узнать друг друга, но, увы, на это нет времени, — с холодной расчетливостью в голосе произнес Паленин.
Он поднял руки вверх, замахнулся и с силой обрушил воздушные кулаки на девушку. Гедовин зажмурилась. Внутри нее все сжалось в комок, что-то разлилось горячим по сердцу, потом последовал удар и все оборвалось.
Во второй половине дня Амалия и Модест, прихватив с собой два десятка стражников и одного картографа — знатока географии государства, собрались ехать на поиски Заряна. Амалия хотела взять с собой хотя бы одного волшебника из местной службы МСКМ, но потом передумала: она и так привлекает к себе внимание своим походом в такой компании, вряд ли кто-то вздумает средь бела дня напасть на них. Речка Купавка брала начало из подземного родника в десяти километрах от Дамиры, примерно через пару километров от истока ручей превращался во вполне сносную речку, на обоих берегах которой стояло несколько деревень. Картограф ко всему прочему оказался не только знатоком местных поселений, но и знатоком странных балов государя. Мужчина, скользкий на вид, весь какой-то прилизанный и услужливый, прекрасно помнил из каких поселений приглашались люди на все балы притом, что сам он не был ответственным за списки приглашенных. Упомянутая в письме, который нашел Модест, девушка по имени Мия была с третьего бала, ее деревня была самой дальней на берегах Купавки на пути из столицы.
— Не переживайте, госпожа Розина, — сказал он ей перед самым отправлением, — вам повезло с проводником, я проведу вас самой короткой и безопасной дорогой.
Амалия улыбнулась ему краешком губ и поскорее отвела взгляд. Ей определенно не нравилось то, как он на нее смотрел, как-то уж слишком слащаво. Может, его так смущала ее беременность, и он просто не мог иначе выразить свои чувства? Да, нет! Вновь встретившись с ним взглядом, Амалия разуверилась в своей благородной версии. Мужчина был примерно одного с ней возраста, вряд ли он к сорока годам так и не научился контролировать свои эмоции. А ведь она замужняя женщина! В следующий раз Амалия взглянула на картографа угрюмо и зло, словно собиралась отчитать его, но при этом не вымолвила ни слова. Мужчина не понял с первого раза, зато когда их картеж выехал на улицы города, смекнул, что к чему, и счел благоразумным не нервировать начальника МСКМ и жену властителя магии в одном лице.
Вздохнув с явным облегчением, Амалия переключила свое внимание на город. Ей доложили утром, что в городе все спокойно, те, кто покинул Дамиру вчера, не возвращались, утром прибыли только фермеры и торговцы, которые торговали в городе постоянно: они покупали специальный пропуск в регистрационных окнах сразу за воротами — это было своего рода госпошлиной за право торговать — поэтому регистраторы почти всех их знали в лицо и по именам. Из посторонних въехали единицы и то простые мирные граждане, во всяком случае с виду. В связи со сложившейся ситуацией стражники опрашивали всех, с какой целью они прибыли в город, как долго намерены задержаться здесь, и куда именно они направляются, чтобы при необходимости их могли найти. Таким людям выдали по временному пропуску с настоятельным пожеланием не терять его, так как проходят проверки и человека без пропуска могут запросто арестовать. Никаких митингов и собраний нигде замечено не было. Вроде бы все шло гладко, но Амалия понимала: такое вряд ли прошло незамеченным, если не на улицах, то дома люди, наверняка, обсуждали вчерашний вечер, обсуждали ее распоряжение мобилизовать армию для наведения порядка в стране. Считали ли они последнее таковым? Что если кто-то посчитал это вмешательством во внутригосударственные дела? А кто-то ведь, наверняка, испугался, не зная, что их ждет и что именно происходит. Вот что желала бы знать Амалия. Не это внешнее благополучие, а то, что реально волновало сердца жителей.
Они беспрепятственно миновали город и выехали на северо-западную дорогу. Уже сразу, как они выехали за границы внешне благополучного центрального района столицы, начались бедные районы. Но даже они выглядели сносно после того, как Амалия увидела первую деревню, через которую следовал кортеж. Потрепанные дома буквально давили своей серостью и обветшалостью. У Амалии в голове не укладывалось, почему этим людям нравится жить в таких неприглядных помещениях. В отличие от нее, Модест не мог сдержать своих эмоций и напрямую спросил.
— Господин Устинов, почему здесь такие дома? Разве эти люди не могут заготовить новых бревен и подлатать свои дома? Или хотя бы раздобыть какие-нибудь краски? Здесь все так жутковато выглядит!
Картограф криво усмехнулся.
— Это же крестьяне, как еще должны выглядеть их дома?
— И что если они крестьяне? Неужели им не хочется жить в более или менее сносном жилище? Или здесь так сложно достать новые бревна?
— Да, — просто ответил Устинов, — видите ли, по закону лес принадлежит государю, крестьянам просто так пользоваться царским имуществом запрещено, но они могут купить леса столько, сколько нужно, если, конечно, найдут достаточно денег.
Модеста даже передернуло, он с нескрываемым изумлением и возмущением посмотрел на мужчину.
— Но ведь это неправильно! Если рядом деревни есть лес, крестьяне должны пользоваться им!
— Затем, чтобы рано или поздно весь вырубить? — возразил ему Устинов, и, покачав головой, добавил. — Нет, у этих людей слишком приземленные и недалекие мысли. Вот вырубят они лес, намусорят, не уберут за собой, а потом что? Новый лес на этом месте за год не вырастет! Такое случалось, поверьте, царь Клим не зря принял этот закон, закон, направленный во благо неразумных людей низшего сословия.
Последние слова он произнес нравоучительным, назидательным тоном, словно говоря: вы не знаете всего, молодой человек, не вам обсуждать это решение царя, ваше дело — принять его, с понимаем или без такового, значения не имеет. Модест перевел взгляд на Амалию, которая одними губами произнесла ему: «Молчи!», и, вздохнув, остался при своем мнении. Держать в таких условиях людей нельзя. Принадлежность к бедным семьям не должна быть приговором. К тому же и бедные, и обеспеченные люди были гражданами одной страны. Нельзя же настолько не уважать своих соотечественников! А если бы началась война? Какого патриотизма и военного мастерства следовало ожидать от малограмотных, лишенных элементарного права жить в нормальных условиях людей? Ведь мобилизовать население в военное время все равно пришлось бы, одних постоянных войск было бы недостаточно.
Амалия во всем согласилась бы с Модестом, если бы не понимание одного четкого правила: законы одного общества не применимы к законам другого — то, что для одних абсолютно нормально и правильно, может быть неприемлемо для других. Когда она семь лет назад столкнулась с этим в Союзе Пяти Мужей, то попала, можно сказать, в нужное время и в нужное место: общество было готово к переменам, иначе бы все предлагаемые ею нововведения люди просто бы растоптали и не приняли. Она не сделала для них открытия, она просто показала им, куда можно двигаться. И даже это было бы невозможно, если бы не возрождение магии — кардинальное событие, перевернувшее представления людей. Хотя послания Дана людям на мысленном уровне и были восприняты большинством как указания свыше — даже узнав правду, часть все равно продолжали верить в то, что это божественный Голос шептал в их голове истину — все равно это было нечто из ряда вон выходящим, как магия, так и голос свыше. Чтобы изменить что-то здесь, нужно сначала подготовить общество, чтобы оно приняло все новое и сделало его частью своей жизни. Пока что эти люди считали, что такой порядок, может, он не справедлив, суров, но это закон, а закону нужно следовать.
