Серафина - Хартман Рейчел (серия книг TXT) 📗
— Что еще за слухи?
Никто не знал, от кого пошла эта сплетня, но она облетела весь дворец мгновенно, будто огонь — летние поля. Я — дракон. Я поехала не ловить злодея, а предупредить его. Я говорила на мутии. Носила с собой драконью технику. Умышленно подвергла принца опасности.
Я слушала, оторопев, и пыталась понять, кто мог пустить такой слух. Киггс мог, но я отказывалась верить, что он так мелочен. Нет, «отказывалась» — не то слово: я об этом даже помыслить не могла. В Небеса я верила мало, но верила в его честь, даже если он на меня злился. Быть может, особенно если злился. Мне казалось, он из той породы людей, что под гнетом обстоятельств еще тверже следуют своим принципам.
Но кто тогда?
— Я не дракон, — почти прошептала я.
— Давайте прямо сейчас и проверим, — предложил Гантард и хлопнул ладонями о стол. — Разрешим все сомнения и повеселимся заодно.
Я отпрянула, думая, что он собирается меня уколоть — и чем, ложкой для овсянки? — но он поднялся и взял меня за левую руку. Я поспешно освободилась, наградив его застывшей, словно стекло, улыбкой, но встала и двинулась за ним, надеясь, что он не станет больше меня хватать, если я пойду по своей воле. На нас обратились взгляды со всех концов зала.
Мы пересекли зловеще притихшую трапезную и остановились у стола драконов. Их сегодня было только двое, бледный самец и самка с короткими волосами, мелкие чины, которых не отправили искать Имланна, а оставили заправлять делами посольства. Они замерли, прямые, как палки, не донеся еду до рта, и пялились на Гантарда так, будто к ним подкралась репка.
— Прошу меня извинить, саарантраи, — воскликнул Гантард, обращаясь ко всему залу, столам, окнам, слугам, всем. — Вы ведь умеете распознавать своих по запаху. Правильно?
Саарантраи обменялись тревожными взглядами.
— В некоторых случаях слова саарантраса в суде недостаточно, и это один из них, — ответил самец, брезгливо вытирая руки о скатерть. — Если ты надеешься избежать проверки, мы ничем помочь не можем.
— Не я, а Серафина, наш концертмейстер. Она согласна, чтобы ей пустили кровь, как и всем остальным из нас, но при дворе ходят злобные, отвратительные слухи, и я хочу, чтобы им положили конец. — Гантард приложил одну руку к груди, а другую поднял в воздух, будто держал речь на сцене. — Она — друг, а не какой-нибудь мерзкий, лживый дракон! Понюхайте ее и подтвердите.
Не в силах шевельнуться, я обняла себя руками за плечи, словно это одно могло уберечь меня от внезапного самовозгорания. Саарантраи пришлось встать и подойти ко мне, чтобы хоть что-то учуять. Самка понюхала у меня за ухом, отведя волосы, будто занавеску. Самец демонстративно склонился над моей левой рукой, вот он-то точно учует. Я недавно сменила повязку на ране, которую нанесла сама себе, но он без сомнения ее заметил. Может, я пахла съедобно? В конце концов, кровь моя была так же красна, как у любого гореддца.
Я стиснула зубы в ожидании удара. Саарантраи отступили и без единого слова сели обратно за стол.
— Ну? — не выдержал Гантард. Весь зал затаил дыхание.
Вот сейчас. Я вознесла короткую молитву.
Заговорила самка:
— Ваш концертмейстер не дракон.
Гантард захлопал в ладоши, будто горстка гравия покатилась по склону горы, и мало-помалу к нему начали присоединяться остальные, пока я не оказалась погребена под лавиной аплодисментов.
Я изумленно воззрилась на саарантраи. Не могли они пропустить запах дракона, просто не могли. Может, решили, что у меня есть исследовательское освобождение, и промолчали из уважения к моим предполагаемым трудам? Вероятно.
— Постыдились бы вы все верить сплетням! — воскликнул Гантард. — Серафина всегда была честной, справедливой и доброй, верным другом и прекрасным музыкантом…
Самец моргнул, медленно, словно лягушка, проглотившая свой ужин; самка подняла руку к небу в незаметном, но недвусмысленном жесте. Мои сомнения рассеялись: они меня учуяли. И солгали. Возможно, надеялись, что я и вправду окажусь драконом под прикрытием — просто назло Гантарду и всем, кто согласно кивал, пока он перечислял все благородные и прекрасные недраконовские свойства, которыми я обладала.
Никогда еще разрыв между нашими народами не обозначался столь ясно. Саарантраи и пальцем не пошевелили бы ради людей в этом зале; быть может, они и самого Имланна не выдали. Сколько из них приняли бы его сторону, если бы выбор лежал между гореддскими предрассудками и нарушением закона? Гантард все хлопал меня по спине и восхвалял мои человеческие достоинства. Я отвернулась и ушла из зала без завтрака. Мне подумалось, что он, наверное, не заметил моего ухода и так и продолжал хлопать по спине пустоту.
— Я хочу, чтобы ты завтра взяла выходной. Посмотри Золотые представления, навести семью, сходи выпей, что угодно. С генеральной репетицией я справлюсь, — сказал Виридиус в своем кабинете после репетиции с хором. Он диктовал мне свое сочинение; это внезапное замечание удивило меня настолько, что я неловко зацепила пером неровный участок пергамента, посадив огромную кляксу.
— Я что-то сделала не так? — спросила я, промокая ее тряпкой.
Он откинулся на бархатную подушку и выглянул в окно на затянутое тучами небо и заснеженный двор.
— Как раз наоборот. Ты делаешь лучше все, к чему прикасаешься. Думаю, ты заслужила выходной.
— У меня только что был выходной. Даже два, если нападение драконов считать за выходной.
Он покусал нижнюю губу.
— Совет вчера принял резолюцию…
— Инициатива по установлению вида? Гантард мне рассказал.
Он бросил на меня пристальный взгляд.
— Я подумал, ты захочешь исчезнуть из дворца на денек.
Руки стали липкими, я вытерла их о юбку.
— Сэр, если вы имеете в виду неизвестно кем пущенные слухи обо мне, я уверяю вас…
Он положил мне на руку свою изувеченную подагрой, скрюченную руку, и вскинул ржавые брови.
— Я замолвлю за тебя словечко. Знаю, я не самый добрый и пушистый из стариков и со мной нелегко работать, но ты молодец. Если я нечасто это говорю, это не значит, что я не замечаю. В этом дворце не было никого талантливей с тех самых пор, как нас покинул Терциус, да пирует он за Небесным столом.
— Замолвите… Зачем?
Его пухлые губы дрогнули.
— Серафина, я знал твою матушку.
Я ахнула.
— Этого не может быть, сэр. — В комнате, кажется, не осталось воздуха.
— Я слышал ее выступление в Шато Родолфи в Самсаме двадцать лет назад, когда путешествовал с Терциусом… да почиет он в Небесном доме. Она была решительно великолепна. Когда Терциус сказал, что она из сааров, я поначалу не поверил.
Виридиус указал на кувшин, и я налила стакан воды, но когда поднесла ему, сказал:
— Нет-нет, это для тебя. А то посинела, будто баклажан. Успокойся, девочка. Я же все это время знал, так? И ведь ничего никому не сказал?
Я неуверенно кивнула. Кубок стучал о зубы.
Виридиус лениво постукивал тростью по полу, пока не решил, что я готова слушать дальше.
— Я предложил Линн преподавать в школе святой Иды — в то время я был там директором. Она сказала, что не может, потому что сама еще учится, заканчивает исследовательскую работу. Я поддержал ее петицию об освобождении от колокольчика, чтобы она могла продолжать свои исследования здесь, не пугая библиотекарей… или учеников, я ведь еще надеялся, что она станет учить. Казалось, все идеально.
Мне вдруг отчаянно захотелось дать ему пощечину, будто это он был причиной всех моих невзгод.
— А вышло не идеально.
— Оглядываясь назад, пожалуй, я совсем не удивлен. Она легко сходила за человека, твоя матушка, и личностью была невероятной. Не морочила себе голову изысканностью, скромностью и всякими другими глупостями; она была сильная и практичная и ни от кого не терпела наглости. Если б я интересовался женщинами, я и сам легко бы ее полюбил. Это, конечно, теория, как та идея, что можно было бы перевернуть весь мир, имея достаточно длинный рычаг. Было бы можно, да вот нельзя. Закрой-ка рот, милая.
