Наследство колдуньи - Чистюхина Наталья (первая книга txt) 📗
— Встань! — приказала она с улыбкой. — Я ничего не слышала.
Он согнулся в поклоне, сложив руки над головой и стукнувшись лбом о пол. Филиппина смутилась. Однако слуга перегородил ей дорогу, поэтому нужно было дождаться, когда он встанет.
— Да вознаградит вас Господь за вашу доброту, мадемуазель! Ваш брат собственноручно высек бы меня, а потом отдал бы палачу…
Кровь быстрее побежала в жилах Филиппины. Теперь она вспомнила, где видела этого малого.
— Ты — ливрейный лакей Луи, верно? — спросила она у слуги, который встал и начал пятиться назад, прижимаясь к стене и даже втянув живот, чтобы занимать в пространстве как можно меньше места.
Тот задрожал, осознав, что сболтнул лишнего. Неужели только смерть под розгами и научит его меньше болтать языком? Однако у него в голове промелькнула и другая мысль. Он знал, до каких низких вещей опускаются хозяева, когда им хочется развлечься. Не для того ли, чтобы найти повод покарать кого-нибудь из слуг, явилась сюда Филиппина де Сассенаж?
— Вы правы, мадемуазель. Вы выдадите меня?
Девушка передернула плечами.
— Я не имею желания оказывать брату услугу. Успокойся наконец, тебе ничего не угрожает. Лучше скажи, доводилось тебе слышать в разговорах твоего господина что-нибудь обо мне?
Лакей Луи медлил с ответом. Можно ли довериться этой девчонке? Не похоже, чтобы она над ним насмехалась или хитрила, но кто разберет этих женщин… Ему доводилось видеть, как наказывали служанок за потерянный гребешок или плохо заштопанную юбку.
— Когда я переступаю порог господских комнат, то становлюсь глухим и немым, мадемуазель, — извиняющимся тоном проговорил он.
— Будем считать, что я тоже на время оглохла, оказавшись в этом коридоре. Луи доставляет мне неприятности, а, как ты сам только что сказал, от таких, как он, можно ждать всего. Разве ты не хочешь мне помочь?
Он выпятил грудь. Что ж, если так, то отказываться было бы невежливо… К тому же ходили слухи, что крошка Альгонда снискала у своей госпожи нечто большее, чем привязанность. Стараясь не смотреть на обещающие тысячу наслаждений формы Филиппины, он тем не менее подумал, что со временем может получить нечто большее, чем слова благодарности, от дамы, которая не воротит нос при виде торчащего из штанов детородного органа. Итак, решение было принято: он согнулся в поклоне и, прижав руку к сердцу, сказал:
— Если при мне будет сказано что-то, что я рискну услышать, я ненадолго перестану быть глухим, мадемуазель Филиппина!
— И ты мне расскажешь?
— С условием, что мсье Луи никогда про это не узнает…
— Разумеется. Более того — я тебя награжу.
Лакей готов был заранее рассыпаться в благодарностях за будущую щедрость хозяйки, но с трудом сдержал свою алчную натуру.
— Ваше прощение для меня — наивысшая награда!
Филиппина засмеялась.
— Значит, мы договорились! Будешь пересказывать мне все разговоры, в которых будет упоминаться мое имя.
— Но как это сделать, чтобы не возбудить подозрений?
— Ты умеешь обводить вокруг пальца мужей, значит, обманешь и моего брата! Или нет?
Он кивнул и улыбнулся, показав отсутствие нескольких передних зубов.
— А теперь иди. Ты и так задержался. Я огорчусь, если Луи прикажет вырвать тебе язык!
Лакей не заставил просить себя дважды: ноги в руки, он пустился бежать, думая о том, что пара ударов хлыстом по мускулистым плечам ему все равно обеспечены.
Через минуту, не повстречав больше никого на своем пути, Филиппина вошла в комнату позади кухни и сразу обнаружила, что мэтр Жанисс и Матье нашли хорошее средство облегчить муки ожидания — они пили вино. Глупо улыбаясь, они чокались глиняными чашами и поглядывали на двух служанок, а те откровенно строили им глазки. На столе стояли пустые миски, супница и блюдо из-под окорока.
— Вы только на них посмотрите! — И Филиппина, уперев руки в бока, встала перед столом, к которому привалились выпивохи.
Мэтр Жанисс посмотрел на нее. Лицо у него было безмятежное и радостное, как у младенца.
— Мы волновались… Из-за малиновки… Да, Матье? — пробормотал он в свое оправдание и ткнул юношу локтем в бок.
— Из-за ма… ма… малиновки! — отозвался неуверенным голосом Матье и поднял свою чарку.
Судя по всему, оба были пьяны. Филиппина повернулась к служанкам, которые, стоило ей появиться в комнате, сразу стали скромными и незаметными, и сказала сердито:
— Я приказала, чтобы вы их накормили, а не споили!
Та из служанок, что была побойчее, если судить по глубине выреза у нее на груди, выдержала гневный взгляд хозяйки и указала пальцем на мэтра Жанисса:
— Вот он сказал, что защекочет нас, если мы не дадим ему выпить!
— И защекочу! — проговорил мэтр Жанисс, у которого заплетался язык.
— Ну вот, сами видите!
— Я вижу, что вы не против, чтобы вас защекотали!
Вторая служанка поспешила возразить:
— Если тот, что помоложе, я не против, но с этим… — И она скривила губы.
— Даже не думайте об этом! Он приехал на свою свадьбу.
Матье и мэтр Жанисс заулыбались, как два озорника, только что устроивших какую-то проказу. Филиппина, которая не желала понимать, что оба они искали в опьянении спасения от снедавшего их страха, обратила свой гнев на служанок:
— Если через час эти красавцы не протрезвеют, я прикажу вас выпороть!
Едва переступив порог спальни Альгонды с подносом в руках, Франсин переменилась в лице.
— Входи, я тебя ждала, — с напускной доброжелательностью обратилась к ней Альгонда.
Предвкушая встречу с Матье, она предпочла роскошным одеждам скромное бледно-зеленое платье с поясом на бедрах, а сложной прическе — косу, с которой он привык ее видеть. Никто, глядя на нее, сидящую в кресле прямо и горделиво, положив руки на подлокотники, не поверил бы, что несколько часов назад она не могла передвигаться самостоятельно. Опасаясь выдать себя, Франсин решила не смотреть на Альгонду. Как обычно, быстро и молча она подошла и поставила поднос на маленький столик у кровати, за которым молодая женщина принимала пищу со дня родов. Но и если бы она захотела ответить, ничего бы не вышло — до такой степени ее ошарашило внезапное выздоровление Альгонды.
— С завтрашнего дня я не нуждаюсь в твоих услугах.
У Франсин сердце на мгновение остановилось, у Альгонды, наоборот, застучало быстрее.
— Разумеется, я имею в виду мою еду, — добавила елейным голосом Альгонда. — Как видишь, я поправилась, и все благодаря моей матери, которая специально для этого приехала из Сассенажа. Местная знахарка дала ей для меня укрепляющее снадобье.
Франсин почувствовала перемену. Альгонда знает… Мессир Луи сказал, что противоядия этой отраве не существует. Единственное спасение — перестать принимать яд. Как же он теперь на нее разозлится! Но ведь она, Франсин, сделала все, что могла, и как могла ублажала его в постели… Дрожащими руками она развернула скатерть. Доля секунды… Она взяла себя в руки и посмотрела на Альгонду.
— Счастье для малышки, что вы поправились!
Упоминание об Элоре взбесило Альгонду. Почти нечеловеческим прыжком, если оценивать разделявшее их расстояние, она подскочила к Франсин. Жерсанда, стоявшая у распятия в окружении четырех напольных канделябров с зажженными свечами, поскольку день уже начал клониться к вечеру, с изумлением наблюдала эту сцену. Пальцы Альгонды сомкнулись на шее Франсин.
— Вы… вы… задушите меня! — прохрипела молодая женщина, тщетно стараясь вырваться.
Но хватка у Альгонды была слишком крепкой, а ненависть — такой сильной, что она почти приподняла несчастную над полом.
— Есть хоть одна причина, по которой мне не стоит этого делать? Говори!
— Оставь ее, Альгонда!
Голос Жерсанды прозвучал угрожающе и в то же самое время успокаивающе. Лицо у Франсин посинело, она судорожно ловила ртом воздух. Альгонда швырнула ее на пол, словно опостылевшую куклу. И только после этого поняла, что сделала. И какая же это сила возобладала в ней, подтолкнув к насилию? Откуда черпает она эту силу? Из благотворного эликсира Древнейших или же из пагубного зелья Марты? Сомнение зародилось в ней, когда она стояла и смотрела на перепуганную Франсин, которая кашляла и потирала себе шею. Однако Альгонда и не думала на этом останавливаться. Она шагнула к Франсин. Та впилась ногтями в коврик, на который упала, когда Альгонда ее отпустила, и стала пятиться к двери. Альгонда замерла.
