Заступа - Белов Иван Александрович (книги регистрация онлайн .txt, .fb2) 📗
Пинком выбил дубовую дверь, и время словно остановилось. Комната была наполнена вонючим, едким дымом, клубящимся над крохотной железной жаровней. Яков Бык мычал с кляпом во рту, привязанный к тяжелому деревянному стулу, потный, красный, с выпученными осатанелыми глазами и сетью жил, вздувшихся на лоснящемся лбу. В двух шагах от него, на широкой кровати, распласталась его супруга, Наталья, в сарафане, задранном до груди. Красивое, чуть полноватое лицо портил наливающийся сине-багровый синяк. В полумраке белели обнаженные бедра. Навалившийся сверху мужик в звериной маске и одежде из шкур насиловал купчиху, входя сильными безжалостными толчками, от которых кровать шла ходуном. Еще один, в маске и шкурах, стоял у изголовья, сжимая в охапке дочку Якова – Настю, держа у горла девки хищно изогнутый нож. Оба разбойника повернулись на крики и шум, став свидетелями триумфального прибытия Руха. Может, в комнате был кто-то еще, Бучила рассмотреть не успел, время запустилось по новой. Он выстрелил одновременно с двух рук, подсветив горницу алыми вспышками и подмешав к вонючей горечи терпкий запах порохового дымка.
Насильника смело с жертвы и отшвырнуло с кровати на стену. Второй кусок раскаленного свинца угодил державшему Настю куда-то в плечо, выпавший нож серебристой рыбкой запрыгал по полу. Рух никогда не был хорошим стрелком, а тут не иначе как повезло…
– Заступа, берегись! Зас…
Бучила краем глаза увидел перекошенную мордочку Васьки. Черт оттолкнул его в сторону, а сам странно дернулся, охнул и стал оседать. Из темного угла метнулась неуловимая тень. Разбойник, оставшийся до поры незамеченным, напал сбоку, и не подоспей Васька, Рух бы горя полной ложкой хлебнул. Узкое трехвершковое лезвие на длинной рукояти со свистом рассекло дымные завитки. Бучила парировал молниеносный выпад пистолем, сталь противно скрежетнула о сталь. Он ударил в ответ без особой надежды попасть. Противник, легкий, пружинистый, быстрый, отскочил и секанул снизу вверх, распустив Руху любимую медвежью шкуру от паха до середины груди. Еще чуть, и кишки с причиндалами пришлось бы с пола в ведро собирать. Бучила вновь отбил клинок пистолем и, изловчившись, саданул противника в голову, а когда тот предсказуемо увернулся, угостил сапогом. Достал самым краешком, со злорадством услышав треск сломанных ребер. Супостат согнулся в три погибели и отступил, выставив дрожащий клинок. Рух, жутко осклабившись, шагнул следом.
– Хватит, довольно! – Между ними возник разбойник, зажимавший раненое плечо. Сквозь пальцы текли кровавые ручейки. Голос показался знакомым. – Прекратите!
Раненый поспешно сорвал маску, и Рух удивленно присвистнул.
– Ого, наш пострел везде поспел!
Перед ним, покачиваясь на нетвердых ногах, стоял дамский обольститель Гришка Пронин, бледный, с запавшими глазами и закушенной от боли нижней губой. Бучила глянул на ловкача с длинным клинком и сказал:
– А это, я полагаю…
– Зарни. – Женщина стащила звериную маску, и Рух увидел жуткое месиво вместо лица. Старые шрамы уродливыми буграми покрывали щеки и лоб, рассекали надвое нос, рот оттянулся на сторону, вместо левого глаза зияла дыра. Правый горел чистой ледяной синевой. Когда-то она была прекрасна.
– Ого, а говорят, это я страшный, как задница Дьявола, – поперхнулся Бучила. – Смотрю, вы тут как-то по-особому празднуете, с выдумкой и размахом.
– Я могу объяснить, – выдохнул Гришка.
– Ну попробуй. Какая причина не снести твоей бешеной суке башку? Нет, я, конечно, слышал, что в Новгороде богатеи совсем умом тронулись, игрища развратные устраивают, жен трахают при мужьях, пиратами наряжаются и, хм… на абордаж друг дружку берут, но тут ведь явно не то. – Рух, не выпуская из виду сладкую парочку, окликнул за спину: – Василий, ты как?
– Ж-живой, – без особой уверенности отозвался черт.
– Хорошо. – Бучила милостиво кивнул. – Давай, Гришенька, объясняй.
– Я пришла за ним. – Зарни ткнула пальцем в обмякшего Якова. – Зло должно умереть.
– Да нет же, – отмахнулся Бучила. – Яшка сволочь и крохобор, каких поискать, но никакой не злодей.
– Зло носит маски, – голос Зарни был печален. – Я родилась у подножия древних гор Из, вы зовете их Камнем или Уралом. Первая красавица Пармы, все окрестные князья набивались в мужья. Мой отец был колдуном-памом, ублажал духов и просил защиты у могучего Ена, создателя жизни. Когда мне исполнилось четырнадцать зим, к нам пришли с заката трое мужчин, высоких, бородатых, красивых. У них была необычная одежда, странные вещи и палки, плюющиеся огнем. Они были веселы и добры, дарили бусы и щедро наливали вина. Мы приняли их, делили с ними пищу и кров. Мужчины хотели золота, шесть месяцев они провели в горах, но Камень не любит чужаков, и они вернулись ни с чем, голодные, исхудавшие, злые. Отец сказал им: «Священные горы Из не приняли вас». Мужчины озверели и накинулись на отца, требуя золота. Отец отказался, ведь все золото в святилище принадлежало великому Ену. Тогда они стали насиловать меня у него на глазах, раз, второй, третий, пока я не перестала считать и дышать. Этого было мало, и тогда добрые люди с заката исполосовали мне грудь и лицо. – Зарни коснулась безобразных шрамов. – Резали, насиловали и били, пока отец не стал говорить. Они забрали золото, убили отца, а меня бросили умирать. Но я выжила, темный бог Омоль помог мне. Я стала изгоем, мной пугали детей. Своих детей я иметь не могла, все внутри порвано и уже не срослось. С тех пор прошли два по десять и еще четыре зимы. Все это время я искала добрых бородатых людей. И нашла.
Зарни замолчала, гордая, суровая, прекрасная даже в уродстве. Пальцы на рукояти оружия побелели.
– Постой. – Рух посмотрел на связанного купца. – Хочешь сказать, Яшка из тех добрых людей?
– Спроси у него.
Бучила выдернул кляп, Яков зашелся кашлем, роняя слюни на бороду.
– Красавица правду сказала? – ласково поинтересовался Рух. – Только не смей врать мне сейчас.
– Мы… мы не хотели, так получилось, – выдохнул Бык. – Разумом помутились, Прохор предложил, а мы и рады… Каюсь, каюсь всю жизнь, и прощения нет!
– А я гадал, чего ты боишься. – Рух качнул головой. – Теперь понятно, откуда у тебя капитал. Кровавое золотишко. Значит, те двое, ростовщик и помещик, дружки твои, Яш? Подохли, тут ты и затрясся за жизненку свою. Одна грязная тайна у вас.
– Не дружки они мне, – крикнул Бык. – С той поры пути разошлись, каждый своей дорогой пошел.
– Как ты мог, отец, как ты мог! – Настя забилась на полу. – Как ты мог!
– Бес попутал, – взвыл Яков. – Виноват я, как есть виноват. Ты меня знаешь, Заступа, нищих привечаю, церкви строю, приютам с сиротками денег даю. Раскаялся я!
– Это вернет ей отца и лицо?
– Нет. – Яков отвел глаза. – Не вернет.
Бучила перевел взгляд на Гришку.
– С этими ясно, а вот ты каким боком сюда?
Гришка передернулся и ответил:
– После того случая, ну, ты знаешь, я сбежал, на каторгу не хотел, скучно больно уж там. Болтался говном в проруби и сам не заметил, как с меховым обозом до Перми Великой дошел. Места дикие, необжитые, а народ хороший, бесхитростный, таких и обманывать жаль. Зверя бил, золото мыл, в горах зеленый камень разыскивал. Понял: раньше неправильно жил.
– А теперь правильно? Убиваешь, насилуешь, грабишь, во благодать.
– Они заслужили. – Гришка исподлобья глянул на Якова. – Я встретил Зарни, она спасла мне жизнь, а потом рассказала, как было. Она хорошая, ты на лицо не смотри. И я решил ей помочь.
– Я по лицу никогда не сужу, не с моим рылом. И да, они заслужили, – согласился Рух. – А баба, снасиленная, заслужила? А парни, которые мертвяками лежат? И другие, ведь были другие?
