Дождь в полынной пустоши (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги без регистрации полные версии txt) 📗
− Над доказательствами я и размышлял, − признался Колин. Он уже знал, на чем подловить канцлера. − Это посложней безделицы с шахматным всадником.
− Играешь в шахматы? - ухватился Латгард за признание унгрийца. Умение проводить баталии на клетчатой доске ценилось им больше, нежели теологические дискурсы о разумности букашек. Впрочем, по отношению к человеку тоже много спорных моментов. И если вдуматься, чем червь хуже человека?
− Играю, − в растерянности заморгал Колин, будто был уличен в чем-то предосудительном.
− Хорошо сказано. А по-честному?
Основания скепсису имелись. Канцлер был не высокого мнения об Унгрии и её жителях. И попытки лезть в философию одного из их представителя общей картины не меняли. В лучшую сторону точно, в худшую пока.
− Думаю, да, − мялся Колин.
− Или в этом убеждены лишь твои должники?
− Я похож на человека, у которого водятся должники?
ˮВодятся? Действительно водятся, − согласился канцлер уместному просторечию. − ˮЧто вши!ˮ
− Как знать. Внешность порой обманчива.
− Кого можно обмануть протертыми локтями единственного пурпуэна?
Колин порадовался что не приоделся в купленные обновки. Меньше расспросов и попыток к необязательным знакомствам.
− Не желаешь оппонировать?
− Завсегда...
ˮЗавсегда!!! Ох, деревенщина, лютая!ˮ
− Если найдутся фигуры и доска..., − с вызовом расправил плечи унгриец.
ˮИ не боится ведь. Ну-ну!ˮ − предвкушал канцлер посрамления провинции. - Философия, теология, фехтование, теперь шахматы! Кладезь нераскрытых талантов.ˮ
− Найдутся. Отчего не найтись. Прошу, − Латгард подал знак унгрийцу следовать за ним, а скаром на лестнице − пропустить. − Со мной.
Недружелюбные стражи остались мрачными и холодными. Им то что?
− И многих одолел? - выпытывал канцлер подробности. Чем больше узнаешь, тем больше внесешь в записи, и тем больше материала для размышлений. Как ни покажется странным, именно Поллак давал повод для множества догадок и предположений, одновременно являясь самым закрытым из новиков.
− Разный народ.
− А мне посчастливилось сойтись с королем Моффетом. Славный противник, − поделился впечатлениями об игре канцлер, к великой досаде Колина, не успел.
− Что на этот раз натворил сей милый юноша?
Камер-юнгфер выглядела как и всегда − восхитительно. Осознавала это, принимала должным и лишь немного досадовала, почему восхищение не выражается открыто. Но скарам отпускать комплементы не позволительно. Солдафонскую прямоту переварят далеко не всякие утонченные натуры. Латгард стар и способен видеть лишь изнанку человеческое ,,Яˮ. Зачем выглядеть в его глазах большей бляд*ю, чем требуют обстоятельства. Что позабавило камер-юнгфер, взгляд унгрийца. Явно не восхищение. Так смотрят на породистую кобылу. Дай волю похлопает, потрогает, заглянет во все потаенные места. Она бы позволила. Уже одного этого достаточно предрешить судьбу четвертого молчаливого участника мимолетной встречи на лестнице. Серж аф Фосс не оправдал возложенных на него надежд. Страдал постыдным чувством всепоглощающей влюбленности и возвышенного обожания. Путанным и невнятным чувствам Лисэль предпочитала чего попроще − хороший хер.
− Саин Поллак вызвался составить компанию в шахматы, − вежлив Латгард. От всякой встречи с камер-юнгфер его тянуло залезть в ушат отмываться.
- Питаю иллюзии шахматы не единственное ваше умение, − её очередь разглядывать свое будущее развлечение. Такого ни у кого не будет!
− К вашим услугам, эсм, − заранее согласен Колин на притязания единоличницы.
− Они мне понадобятся. Скоро.
− Когда угодно, эсм, − обещает унгриец и обещанию можно верить.
Мужское крыло Серебряного дворца в плачевном состоянии и нуждается в скорейшем ремонте. Обивка вылиняла и пришла в негодность. На углах подрана, в стыки проглядывает штукатурка. Пол скрипуч, что сосновый бор в непогоду. Заметно, некоторые двери рассохлись, провисли и при открытии шаркали углом по полу, рисуя полукружье и четвертинки круга. Многие бюсты явно занимали чужие постаменты. Вокруг некоторых картин яркий не выцветший ободок на обивке. Значит, меняли и картины. Не все, но большинство.
Латгард открыл замок длинным ключом, каким в сказках отпирают заветный сундук. Пожалуй, на этаже, двери его комнат единственные запирающиеся. Ключ массивный, в бороздках с двух сторон. Замок явно не дешевая поделка. Надежен и прочен.
− И где ты освоил игру в шахматы? - не оставлял Латгард попыток выудить полезные признания. Всякая мелочь, незначительная деталь, упомянутая вскользь, выболтанная по недомыслию, помогут лучше увидеть человека, оценить потенциал. А он у унгрийца несомненно был. Здорово вывернулся. Променял неблагосклонность гранды, на признательность баронессы Аранко. Осталось дело за малым, эту самую баронессу отмыть и пользуйся как щитом!
− Отец играл, а я смотрел. Так и научился, − пояснял Колин, любопытствуя окружением.
Комната по своему примечательна. Шкафы, поставец с серебром, на стене гобелен.
− Он хорошо играет?
− В Мюнце никто не мог одолеть.
ˮМюнц это конечно большая часть мираˮ, − иронизировал Латгард. - ˮИ лучшая в Унгрии, а сама Унгрия, бриллиант в короне Эгля.ˮ
Он не торопил Колина, позволяя оглядеться. Потом не будет лупиться по сторонам и отвлекаться. Разве что на мух.
− Заезжих купцов обыгрывал. Матушку. Но когда как. Не постоянно.
− На мой взгляд, для женщины подобное занятие скорее похвально, нежели предосудительно. Одно из немногих, в чем они могут сравниться и превзойти мужчин.
− А эсм Лисэль играет в шахматы? - спросил Колин с самым невинным видом.
ˮИ здесь хочет поспеть? Бабий подол не надежный якорь. А уж у этой....ˮ
− По моим сведениям нет. Но лучше уточнить. За чаем. При Серебряном Дворе предпочитает другие забавы.
− Какие? Триктрак?
− И триктрак, и карты... Последнее увлечение − поэзия. Не отмечены благодатью сочинительства виршей?
− Бог миловал, − поспешил Колин осенить себя святым троеперстием. Сам бы посмеялся, да нельзя.
− Что так?
Латгард сам не находил в рифмоплетстве ничего путного. Но некоторые почитали за Божий Дар гладко излагать избитости.
Из гостиной проследовали в кабинет. Тот самый, наблюдаемый с балкона гранды.
Кресло возле камина. Стены увешаны полезной чепухой, не отвлечь, но позволить расслабиться, созерцая окружающий мир сквозь прищур усталых век. Карта Анхальта, большая и подробная, в значках. Шкаф в полстены набит томами. От тяжести старинных фолиантов в тесненной коже, прогнулись полки. Книги в основном на старом эгле. Большой плательный сундук-кассоне, в золотых накладках и в сережках замочков. Их целых три.
Латгард, оставив гостя дивиться убранству, подошел к окну, осмотреть наружный карниз. Только потом задрал раму и сыпанул зерна слетевшимся голубям. Колин отметил, с уличной стороны к канцлеру не пробраться. Рама глубоко проседает в специальный паз. Плюс задвижка. Но не будь этих трудностей, помешают голуби. Вспугнешь. Да и наследишь. Птичьего помета на карнизе в палец толщиной.
Закончив с окном Латгард подловил Колина за рассматриванием книжных корешков.
ˮЧитать умеет,ˮ − похвалил канцлер. Гость шевелил губами, проговаривая слоги названий. - ˮМожет и на эгле?ˮ − но это уже из категории недобрых подначек.
Шкаф интересен Колину не собранием раритетов. Девственная пыль немо свидетельствовала, книги давно не трогали. Либо спрятанное редко извлекали, либо ничего ни в книгах ни за книгами не хранили. Про тайник в столе известно. Но что мешает рассовывать секреты в другие, более надежные, места.
Из общего интерьера несколько выпадал хорошей работы маслом мужской портрет. Полный мужчина с одутловатым лицом. Капризный рот, навыкат глаза. Мимические складки в уголках губ и на лбу. И узнаваемая деталь.
− Кто это?
− Моффет Пятый Завоеватель, − торжественно ответствовал канцлер. Картина ему не нравилась. Художник перестарался с реалистичностью, не польстив самодержцу и в малом. - Знакомьтесь, вдруг пригодиться.
