Камень, брошенный богом - Федорцов Игорь Владимирович (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Нет, — наотрез отказался я.
— Попробую объяснить, — сдерживая гнев, отступился старик от моего упрямства. — Высший Имперский суд, выдвигает против Лехандро обвинения в нарушении долга и клятвы вассала. В Близзене кормления [50] раздаются императором. Поскольку земель в империи мало, а кандидатов на императорские лены сотни исход дела можно считать предрешенным. В Эль Гураб император назначит нового ленника, возможно среднего Облберна, а самого Лехандро ушлет в ссылку в пограничный гарнизон. Это если Лехандро выздоровеет и предстанет перед судом. Не предстанет — по истечению года, его супруге, Валери Гонзаго прикажут покинуть Близзен и перебраться к родне, сосланной монаршей немилостью на проживание в Сванскую марку или до выяснения обстоятельств дела перевезут жить на нищенскую пенсию в столицу, в район Вдов. До Эль Гураба, мне нет ни какого дела. Не мои деньги, лен оставался бы такой же дырой, как и прочие императорские лены. Меня волнует судьба Капагона. После суда я не смогу передать владения сыну. С его же смертью пресечется фамильная линия наследования. Рождение детей необходимо Валери, что бы не остаться без крыши над головой. Но её дети необходимы и мне — передать права на мои земли. Земли Капагона.
Ситуация скажем прямо…
— Я посмотрю, что можно сделать, — воздержался от обещаний я.
Гонзаго, с упреком и печалью, посмотрел на меня.
— Валери не просто моя невестка. Она урожденная Веллетри. С её покойным отцом мы были друзьями и соратниками. И если я говорю, она должна родить, то так и произойдет! Ты понял?
Я хотел возразить, посоветовав, поинтересоваться у самой Валери хочет ли она иметь детей от горячо нелюбимого мужа. Но Гонзаго не да мне и раскрыть рта.
— Ступай и выполняй. После чего можешь считать себя свободным.
Спорить со стариком бесполезно и вредно. На этот раз кутузкой дело могло и не кончиться.
— Прежде чем расстаться на столь дружественной ноте…, — перешел я на деловой тон. Мне ли забывать своего лейтенанта! — Есть один шкурный момент.
— Слушаю, — отозвался Гонзаго. Он был готов принять к рассмотрению мои условия. Разумные конечно.
— Мне необходимы поручительства для капитанского патента идальго Тибо Маршалси.
— Хорошо, я отпишу епископу в Галле, — без проволочек согласился Гонзаго. — Он все устроит. Покинете Эль Гураб, навестите его.
В ответ на мой благодарный поклон, Гонзаго позвонил в колокольчик. Старый знакомый Сильвер распахнул двери на выход.
— Проводи сеньора. И попроси ко мне сеньору Валери и сеньору Эберж. Я хочу поговорить с каждой перед их отъездом.
Разговаривал он с ними не долго. Обе вернулись от старика взволнованными и нервными. Обе одарили меня взглядами, коими удостаивают в зоопарке коммодского варана. Смесь брезгливости, неприязни и опаски.
На этом наше гостевание в Капагоне закончилось. После скромного обеда, первое, второе и компот, мы отправились в обратный путь. На сей раз, я поехал верхом. Югоне тоже. Валери и Бона не изменили этикету и остались верны карете.
Над изумрудной зеленью леса высокая золотая волна солнца. Провожая, в небе, торжественно чертят круги пара орлов. Держусь в седле с видом принца крови. Позади гремит колесами обоз с бабами и казной, впереди, за лесом и небом, Эль Гураб — вотчина и кормление. Живите и радуйтесь сеньоры! Живите и радуйтесь! Так нет же! В узком месте, где болотце припирает дорогу к столетним соснам, нас остановили два десятка отчаянных молодцов презревших честный труд. Возглавляли разбойную операцию три богатыря: красномордый и криворотый мужчина, облаченный в охотничий костюм, мелко мастный пигмей в дорогом парчовом камзоле и угрюмый рубака со шрамом от уха до подбородка.
— Ренескюр! — окликнул криворотого Альвар, ехавший, как и положено начальнику охраны метрах в десяти впереди.
— Он самый, юноша, он самый, — откликнулся барон. — Что поделать, мир тесен, — и засмеялся, натужно и неискренне.
Охотнички за головами, — невесело подумал я, приглядываясь к решительно настроенному противнику.
— В чем дело? — спросила меня Югоне, весь путь державшаяся со мной стремя в стремя.
— Маленькие дорожные неприятности, — уведомил я путешественницу, за дорогу своими рассказами привившую мне стойкую аллергию к жителям Хейма.
— Граф Гонзаго! — ликующе воскликнул Ренескюр, словно только меня узрел. — Давненько с вами не встречался. Что же вы прячетесь от старого знакомого?
— Я не прячусь Ренескюр, — не согласился я, подъезжая поближе к троице. — Я размышляю, что вы тут делаете.
— Не догадываетесь?
— Представьте, нет!
— Туго соображаете!!! — расхохотался Ренескюр, указывая на меня арапником. Смотрите, други, эдакий болван!
— Вы говорите от своего лица или от лица присутствующих? — спросил я весельчака, медленно сокращая разделяющее нас расстояние.
— От себя лично, — заверил Ренескюр.
Поравнявшись с Альваром, я коротко бросил.
— Баб карауль…
Он все понял.
— О чем вы там шепчитесь, граф? — отбросив веселье, вмешался Ренескюр.
Барон ухарски подбоченился. Он нравился сам себе. Еще бы. Хозяин положения.
— Так! Пара слов.
— Уж не думаете ли вы, что ваши голодранцы с палашами устоят перед удальцами моих друзей?
— Я не думаю. Думать вредно. От этого можешь впасть в занятия неприличествующие благородному происхождению.
— Полноте, граф! — от счастья Ренескюр скосоротился еще больше. — Причем здесь неприличные занятия. Военная вылазка. Ни для кого не секрет, у нас с вами война.
— А здесь что? Фрей или Ильк? — спросил я, со скоростью шахматного компьютера просчитывая беспроигрышный ход. Или на крайний случай патовый.
— Не имеет значения, граф. Теперь это не имеет значения, — веселье у Ренескюра внезапно иссякло. Говорил он с угрозой в голосе. — Попрошу сложить оружие.
— Так просто? — подивился я наивности бывшего дружка Гонзаго.
Есть вещи, которые не сделаешь никогда. Будь ты герой, дурак или последний Иуда. Как раз такой случай. Кому-кому, а красномордой жабе не сдамся, попроси меня об этом весь мир. Не знаю почему, но подмахнуть ему?…Лучше уж на погост босым и не омытым…
— Как вы смеете нас задерживать, — напустилась на Ренескюра Югоне, выехав чуть вперед. — Я маркиза Дю Лаок. Я напишу жалобу императору на ваше самоуправство.
— Как вам маркиза, Бламмон? — спросил Ренескюр угрюмого.
Бандит поморщил нос.
— А вам Рипли?
Пигмей оценил достоинства маркизы выше.
— Жох-баба!
Гогот дружков Ренескюра кипятком ударил по самолюбию. Дальше пошло как в реакторе. Уязвленное самолюбие воззвало к геройскому самосознанию, а геройское самосознание… Вах! Вах! Вах! Аж под ложечкой засосало от перспектив!
Сейчас, сейчас прольется чья-то кровь!* — поддержал я безумство и почти вслух выдохнул. — Пересвет, мать твою!
Поравнявшись с маркизой спокойно произнес.
— Вот славно позабавимся…
Пока говорил, выудил у неё хваленный баттардо. Прикинул разделяющее расстояние до противника и тронул коня подъехать на шаг другой.
— И так, Ренескюр, вам нужна моя шляпа как признание капитуляции? — я поднял руку, будто собирался обнажить голову. — Совсем как маршалу Рюи шляпа Герга IV, просравшего битву при Бриё, а вместе с ней и королевство.
— Не валяй дурака Гонзаго! Мне нужна ваша голова! — ликовал Ренескюр.
Полцарства за…, — пронеслось в голове, и я метнул баттардо.
Метнул, прямо, как волшебной палочкой взмахнул. Начались чудеса. Рипли замер с раскрытым ртом. Бламмон молниеносно рубанул в бок баделером в попытке отбить стилет. Барон, поперхнувшись собственным идиотским смехом, немо задвигал челюстью…
Есть! Стилет торчал из глазницы Ренескюра. Не подвела самурайская рука!
Угадав заминку, сзади меня грум ловко, как только сумел каналья, развернул карету поперек дороги. Ситуация помаленьку выравнивалась.
— Пожалуй, ему еще золотой полагается, — похвалил я понятливого слугу.
