Время проснуться дракону. Часть 1 (СИ) - Морецкая Анна (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Что здесь происходит? — громко спросила она.
Вытирая подолом слезы и глядя на неохотно размыкающих объятия родителей, ответила бабуле Льнянка:
— Время пришло — я ухожу.
— Это правда? — строго посмотрела та на зятя.
— Угу, — только кивнул головой эльф, подтверждая слова дочери.
— Да, не уж-то?!! — воскликнула на это бабушка, сопровождая свои слова таким несвойственным для нее жестом, как взмах руками, заканчивающийся хлопком по бедрам, типа: «Ах — ты батюшки!».
Но она быстро «подобрала» эмоции и стала опять собранной и уверенной в себе, такой привычной для Льняны бабулей:
— Делаем все, как договаривались?
«— Да у них, видать, давно уж обговорено это дело!» — услышав эти слова, пораженно догадалась девушка, но долго раздумывать ей не дали — родные подхватили и закружили ее спешными делами.
Мать, смахнув слезы с прозрачных зеленых глаз, кинулась наверх, в свою комнату, и мигом принеслась обратно со стопкой чужой одежды в руках. А бабуля, начерпав горячей воды из котла над очагом, кинула в таз какой-то травы и потянула Льнянку зачем-то мыть еще чистую голову.
Как оказалось, волосы ей не мыли, а красили. А одежда в руках матери была не чужой, а Льнянкиной… теперь.
Мать подшивала ее, то и дело, прикладывая к ней, то мужские штаны, то рубаху, и тихонько всхлипывала:
— Мы ж думали, что ты постарше будешь…
Через пару часов этих всеобщих энергичных приготовлений к дальней дороге и неопределенному будущему, Льнянка, наконец-то, смогла разглядеть результат в сотворенном отцовской рукой зеркале.
«— Странно… как-то…» — думала она, всматриваясь в свое в полный рост отражение. Если в юбке, корсажике и расшитой блузке она выглядела стройной и гибкой, то в крестьянской мешковатой мальчишеской одежде — худой и нескладной. А крашенные в бурый цвет да к тому же обрезанные до плеч волосы, делали ее нежную белую светящуюся кожу, доставшуюся от эльфийских предков, болезненно блеклой.
В общем, вместо очень симпатичной девушки из зеркала на нее смотрел невзрачного вида подросток, общего у которого со старой Льнянкой были только глаза. И то, от жуткого цвета волос они на знаком вроде лице казались еще более светлыми и прозрачными.
Мать тем временем собирала дорожный мешок. Большой, добротный, из крепкой холстины, с широкими удобными лямками, он тоже, что уже неудивительно, оказался в приготовленных для Льнянкиных странствий вещах.
— Смотри сюда, — говорила она, закладывая в него вещи, — здесь еще смена исподнего и верхней одежды, да теплый сюртук на вечер. Большего не кладу — купишь потом, по надобности. Может и не крестьянскую одежду, носить станешь. Вот пояс, его не кладу — на себя одевай. В него золотые да серебреные монеты зашиты, мелкую медь в кошельке держи, — деловито давала указания мама:
— Вот еще чулочки, цветочными феями вязанные — там таких не найдешь: одни из цветов дикой розы — это для красоты, мож где и в женское платье нарядишься, а две пары из шерсти фавнов, самые, что ни на есть теплые, — с этими словами мать отступила в сторону, давая дорогу бабушке, которая стояла рядом с полными руками пакетиков и мелких склянок.
Закладывая все это в мешочек, она принялась перечислять:
— Это от жара, это от боли, это кровь остановить… — потом махнула рукой и со словами: — Сама разберешься — кладу только то, с чем ты знакома, — сгребла все разом, затянула мешочек и уложила его в сумку.
Затем достала из кармана фартука перстень со светлым, как их «семейные» глаза, изумрудом, потерла его фартуком и одела на палец внучке. Тот, немного поерзав, плотно облепил пальчик новой хозяйки — как тут и жил!
— Это чтоб твою человеческую магию усилить — слаба, да и не образована ты еще. Да и оберег он сильный — его чей еще моя прабабка заговаривала, — и, обождав пока перстенек пристроится, обмотала его длинной белой тряпочкой, такой же, что порезы и раны мужикам деревенским бинтовала.
— Его, конечно, снять с тебя не просто будет, но так — от греха подальше, чтоб лихих людей не искушать — пояснила она, и, не удовлетворенная приметной белоснежной чистотой повязки, зацепила у очага немного золы и втерла ее в ткань.
Тут настала очередь отца свою заботу проявить:
— Лук со стрелами не даю — кто его знает, как там дело повернется? Может и нельзя будет до поры до времени уменье свое проявить. Так что я тебе вот что приготовил… — он протянул дочери небольшие ножны с выглядывающими оттуда резными костяными рукоятями.
Та достала один квилон, покрутила его в руках, подкинула, примеряясь — хорош, что в руках, что на вид! А как же иначе? Эльф делал! Лучше может быть только гномьей работы, да и то, если вышел из рук знатного мастера. По форме он был похож на укороченный меч с обоюдоострым прямым клинком и слегка изогнутой крестовиной на цилиндрическом черене, способной отстранить клинок противника. Баланс ощущался ровно по центру и если учесть некрупную гарду, то при желании, а вернее, при большой необходимости, его можно было и метнуть.
Парные кинжалы, также как и лук, были в среде лесных эльфов самым пользуемым оружием, умению владеть ими учили с самого детства. Сражение на квилонах в исполнении двух эльфийских мастеров напоминало скорее искусный танец, чем жестокую схватку, столь отточенными, плавными и синхронными были движения соперников во время боя. Впрочем, простому человеку многое рассмотреть и не удалось бы — все-таки скорость и реакция у воинов были эльфийскими. Конечно, противостоять полностью закованному в латы рыцарю, эльф, вооруженный лишь кинжалами и собственной ловкостью, не смог бы. Но вот для всех остальных, несмотря на малый размер оружия, такой воин был бы очень опасен.
Из-за оторванности от Мира никто достоверно не знал, пришла ли эта традиция от древних светлых предков или зародилась уже здесь, в Лесу. Так что возможно теперь, именно Льнянке и придется это выяснить.
Обращению с парными кинжалами ее учил сам отец. Конечно, против него или других взрослых эльфов, она, скорее всего, не выстояла бы в настоящем сражении. Но вот в том Мире, в который она сейчас отправлялась, и который в большей мере был населен именно простыми людьми, ее мастерства, в каких-то экстремальных ситуациях, должно было вполне хватить.
— Я их, вишь, поскромнее сработал — без каменьев там, без золота. Чтоб тоже, значит, поменьше внимания привлекали, а так они идеальные — острые, сбалансированные и кое-какими заклинаниями прикрыты от порчи… а управляться ты с ними умеешь не хуже, чем с луком, — как-то виновато сказал отец, стесняясь, видно, своего скромного дара.
— Я вижу, пап! Они потрясающие! — успокоила его Льняна, прилаживая ножны к своему ремню.
— Вот еще, что я приготовил, — более бодро произнес отец, успокоенный тем, что подарок вроде как понравился, и достал из своей сумки бутылку с фиолетовой Сажевой настойкой. — Это, в общем-то, не тебе — за знакомство поставишь своим попутчикам, они такого больше нигде не попробуют.
— Поить мужчин?! Когда она… с ними одна там… — заволновалась мама, стараясь отобрать посудину с выпивкой у мужа.
— Да нормальные мужики — я видел. Не бойся — они в твоей дочери и женщины-то не увидали… если только… — ответил отец, ловко уворачиваясь от цепких рук жены.
— Что только? А?! — тут же уловила недоговоренность в его словах мать.
— Ну-у… только если она сама на ком-то не повиснет… — как-то неопределенно уклончиво ответил отец, засовывая бутыль в дочерин мешок и затягивая его.
— Да ладно тебе Веселина, к твоей дочери просто так не пристанешь — умеет за себя постоять. Чей не простая деревенская девчонка! Да и мужу своему поболее доверять стоит. Неужто он ребенка абы с кем отпустил?! — урезонила дочь Масляна, всучая каждому по кружке молока и сдобной еще теплой булке. — Ешьте, давайте, да идти надо… — закончила она все разговоры разом.
Выйдя за порог во двор, бабушка придержала за руку дочь:
— Я так думаю, нам с тобой Веселинка не стоит идти на берег. Давай здесь с девочкой простимся.
