Йормундур (СИ) - Азырова Анна (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Вырвав с мясом выдвижные ящики, солдаты стали выносить письма прямо в них. Остальной скарб дикари сгребали в мешок, как мусор.
— Но я не понимаю. — запричитал Малик дрожащим от гнева и страха голосом. — Я слуга халифа! Чем я провинился? Сколько лет верой и правдой…
— Тихо. — Субх выставила ладонь резким движением, карие глаза угрожающе выпучились. — Скажешь это самому аль-Хакаму. А за одно о своей нежной дружбе с норвежским ярлом.
Когда последняя записка в числе сотен таких же покинула комнату, Субх отправилась на выход, махнув стражникам тащить пленника следом.
— Аврора! — жена халифа нервно обернулась на зов, застыв в дверях. — Ты забыла о всех тех письмах из страны басков от родителей, которых я с таким трудом отыскал?
— Нет, Малик. — Субх помолчала, смотря в пол пустым взглядом. — Тебе придётся провести время в казематах. Потом мы выясним, что тебе известно о Гундреде.
Супруга аль-Хакама знала, что в середине дня в тихую погоду муж любливал сидеть на террасе у бассейна с кувшинками под сенью кипарисовых деревьев. К воде приносили пару кресел и стол для шахмат, а также вино и немного яств больше для услады, чем для плотного обеда. Держатель библиотеки Алькасара, где собралось не меньше 400 тысяч томов, выбирал для владыки несколько занятных книг, и, если угадывал удачно, к вечеру мог ждать великодушной награды. Скрашивали одиночество халифа гости замка, кордовская знать, заморские посетители и просители всех мастей с неотложными государственными вопросами. Но порой аль-Хакам отводит передобеденные часы исключительно приятному досугу и общению со своим гаремом.
Так, Субх застала мужа за шахматной партией с одним из хурамов, чернокожим египтянином в жёлто-золотых одеждах. Мужчины отвлеклись от игры, когда двое конвоиров приволокли Малика с надорванными рукавами халата. Посол дрожал в возмущении, а от лица его отхлынула кровь.
— Значит, ты не бросила свою затею, — халиф вздохнул, жестом велев хураму налить в чашу вина. В бассейне красочная рыбёшка выскочила из воды, чтобы плюхнуться обратно.
— Я как чуяла, что этот раб спелся с варварами. — Субх, достала из-за пояса маленькую свёрнутую записку. — Пришлось перечитать целую гору, но мы нашли вот эту вещь, о которой Малик ни словом не обмолвился!
Мавр напрягся в руках конвоиров, шея вытянулась, силясь угадать, что же хаджиб передала властителю.
— Светлейший царь времени, я…
— Молчи! — шикнула на пленника женщина, пока супруг разворачивал записку. — Тебе ещё дадут полебезить.
Халиф долго всматривался в мелкие строки подслеповатыми очами, и письмо перешло к более зоркому египтянину, который зачитал важнейшее вслух.
— Гвардия епископа Росендо Менендеса… На наших глазах убили детей, мы растерзаем и пожрём… Покойницы взывали к некой Мормо… Дальше читать, государь? Как-то жутковато.
— Малик, это весть из Компостелы? — лицо аль-Хакама переменилось от заинтересованного к всерьёз негодующему. — Какой она давности, и почему я не знаю?
Шпион сглотнул пересохшим горлом. Из-под тюрбана градом катился пот.
— Клянусь, владыка, не из злого умысла…Я по глупости своей посчитал, что ты не поверишь…
— Или боялся навредить такой выгодной тебе сделке с норвежцами. — перебила нахмуренная Субх. — Дьявольщина преследует этих головорезов по всей Галисии!
— Прошу простить, светлейший, но будем рассуждать здраво, — Малик нашёл в себе силы собраться духом. — Тебе, кто вёл войны на два фронта в Дамаске и Аль-Андалусе, хорошо ведома людская жестокость. Каких только ужасов не случается в смутное время. Вспомни, что творили кровные враги наши, Аббисиды, чтобы свергнуть старого халифа. Припомни деяния христиан и владык Леона: их гонения на евреев и мавров, что веками несут в Испанию лишь свет науки и потоки денег. Эти исполненные зависти и злобы неверные сами обрушили на свои головы гнев Всевышнего! Их, а не норвежцев, справедливо наказывает он. Ибо воздастся каждому по его делам и его вере.
Аврора цокнула языком. Всё же стоило приставить к этому болтуну палача в казематах. Глаза аль-Хакама заблестели. За годы брака женщина хорошо усвоила, что это значит.
— Хм, вероятно, в словах раба есть истина, — халиф отмахнулся рукой прежде, чем жена раскрыла рот с очередным возмущением. — Мне не нравится, что ты утаил письмо, Малик. Может статься, твои привилегии будут переданы другому. И всё-таки я не вижу за норвежцами каких-то непростительных прегрешений.
— О царь времени, прошу, подумай, сколько блага халифату принесёт союз с Норвегией! Пускай они бьют наших врагов на севере, но, если Гундред убедит ярла Хакона и затем самого Харальда Синезубого не нападать на наши берега, а вести торговлю и военные дела вместе, Омейяды получат небывалое могущество! — от страстных речей Малик запыхался, лицо зардело от прилившей крови.
На край бассейна из воды выбросилась рыба. Животное в предсмертных муках забилось оземь, стараясь скользнуть обратно, пока не кончился воздух. Субх ощутила полную растерянность, накрывшую её и вчера, когда удар Тордис показал, чего в действительности стоили все пройденные тренировки. Жена халифа обучалась владению кинжалом у лучших мастеров, но стоит на миг дать маху, как тебя сбросят с верхов на самое дно. Даже такая подлая уловка, как дар убеждения без всякого подспорья правды, рушит самые грандиозные планы и труды.
Вдруг Субх осенило мыслью. Поддавшись наитию, рука дёрнула чёрную маску вниз. Приближённые аль-Хакама хорошо знали, кто такой Джафар на самом деле, вот только ничьи глаза, кроме владыки, не осмеливались увидеть лицо первой женщины в халифате. Сорвать тюрбан было сродни одеждам, скрывающим наготу от мужской похоти. Но гнев аль-Хакама переменился в ту же минуту, как он узрел на нежных губах супруги припухлость, синюю от запёкшейся крови. Такие побои носят рабыни, провинившиеся или отказавшие стражникам в непрошенной ласке.
— Кто посмел сделать с тобой такое?! — вскочив, аль-Хакам задел шахматную доску, и фигуры посыпались на пол. — Сейчас же спрячь лицо!
— Прости, муж, но ты не слушал, — Субх обернулась к Малику, ни один мускул не дрогнул, но в глазах шпион ясно прочёл торжествующую усмешку. — А я предупреждала, что тебе не понравится.
Сгрёбши горсть разбросанных в ногах фигур, хурам наконец обратил внимание на умирающую рыбу. Заботливая рука выпустила вяло трепыхающееся тельце в бассейн, оно ловко шнырнуло в глубину, и вскоре красной искорки в зеленоватом омуте и след простыл.
Лундвар приказал дружине наглухо укрепить все башенные окна, а парадные двери закрыть баррикадой, но так, чтобы легко разобрать её в случае надобности. Замковую прислугу северяне связали, оставив сидеть под стенкой, пока толпа возбуждённых воинов носилась по всем этажам, в хлам разнося мебель и убранство. Каждый был на взводе от тяжёлого похмелья и дурных новостей, в которые и верилось-то с трудом. Сперва Лундвар верховодил вандалами, но позже оставил пару человек за старших и удалился на верхний этаж.
Гундред метался по покоям жреца, то бросаясь к окну, то отстраняясь с горькой руганью. Единственными свидетелями душевных мук ярла стала парочка охранников каземата: те, присев на край кровати, притихли, как церковные мыши. Сквозь деревянную решётку Гундред наблюдал, как к башне стягиваются вооружённые люди аль-Хакама с луками, копьями и мечами. Позади ровных плотных рядов виднелась горстка сановников и сам халиф среди них. Он восседал на кресле, ожидая, пока командиры закончат строить свои отряды. Из раза в раз в ушах гудели трубы, и от каждого пронзительного зова властитель Нидароса вздрагивал. Когда дверь в спальню скрипнула, он рывком повернулся. Лундвар сделал и шагу в свои покои, как в его лысую голову полетела полная кружка, разбившаяся о стену.
— Пр-роклятый… — рычащий ярл стал ходить из стороны в сторону, что медведь в клетке. — Пшёл прочь с глаз моих!
— Я не враг тебе. — Лундвар спокойно захлопнул за собой двери. — Ты потерял бдительность, Гундред. Только погляди, что творится у тебя под носом, пока ты пируешь и хлопочешь над дочуркой.
