Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Если передавать более простыми словами, всё это значило примерно следующее: «уважаемые духи! может быть, прекратим уже ощупывать мои сны и займёмся делом, раз вы притащили меня сюда?…» Тааль сама не знала, откуда в ней взялись силы на эту речь — и, главное, на этот тон. Её щёки горели, голос звучал громко и чуть надменно, точно принадлежал не ей, а…
Точно принадлежал не ей.
Впрочем, непонятное вдохновение испарилось так же внезапно, как пришло: Тааль поникла и опять уставилась в пол, ожидая новых насмешек или поучений Эоле.
Но этого не случилось. Водяной младенец молча ждал других атури, собиравших себя по частям; скоро каждый из духов, соткавшись до конца, застыл напротив ниши с драконом-статуей. Тааль подавленно озиралась: она никогда не видела столько духов стихий сразу… Да что там — никого из них, кроме Хнакки и Эоле.
Как раз Хнакки здесь не было — видимо, другие духи относились к нему, заключившему договор с тауриллиан, не то чтобы враждебно, но настороженно. Зато появилось пятеро незнакомцев, и Тааль оказалась окружена плотным кольцом. В таком положении ей было ужасно не по себе, но ноги будто приросли к полу — скорее из-за банального страха, чем из-за магии.
— Ну вот, Тааль-Шийи, можно и прекратить возмущённые речи, тебе так не кажется?… — примирительно прожурчал Эоле и, бойко шевеля детскими ножками, прошагал по воздуху к женщине, сотканной из бронзового пламени. От её статной фигуры исходил тот же гибельный жар; вокруг волос — всполохов огня — разлетались золотые искры. — Если бы ты меня не перебила, я бы, между прочим, сказал, что ты неплохо выглядишь… Но, конечно, не лучше Зарнары. Познакомься с нашей красавицей, атури огня.
— Атури священного огня Эанвалле, — сурово побагровев, поправила Зарнара. — Одна из немногих огненных духов, которым дозволен вход в Храм, прошу заметить. Здравствуй, Тааль-Шийи… И давно же я не бывала здесь! Жуткая сырость, — добавила она, озираясь. — Бесчестно со стороны тэверли было отдать нам из всего великолепного Храма одну прогнившую залу в подземелье… Тебе случайно не холодно, майтэ в образе человека? Подойди, и я согрею тебя.
— Н-нет, благодарю… — пролепетала Тааль, на всякий случай попятившись. — Думаю, не стоит.
Зарнара пожала голыми огненными плечами.
— Как хочешь. А ты лети-ка от меня, Эоле, пока не испарился.
— Или пока ты не потухла? — подмигнул Эоле.
Другой дух скрипуче зевнул. Он был покрыт корой; на корявых ветках-руках покачивались редкие листья. Судя по недовольно горящим глазам — зелёным, окружённым янтарными капельками смолы — он тоже был не в восторге от подземелья и от вызова Эоле.
— Этим вашим шуткам четвёртая тысяча лет, имейте же совесть!..
— А ты перестань скрипеть, Эйдре! Будешь ворчать — станешь угрюмым пустынником вроде Хнакки! — задорно посоветовал дух-младенец, швыряя в духа-дерево горсть воды.
Тот не остался в долгу, и ещё как: в следующую минуту Эоле пришлось уворачиваться от сухих листьев, пары орехов и большой шишки… Но это, само собой, только рассмешило его. Тааль не верилось, что она смотрит на древних духов, а не на играющих птенцов.
— Это Эйдре и Нэйдре, Тааль. Постарайся не путать, они этого не любят.
Нэйдре — надо полагать, сестра или жена Эйдре (а может, и то и другое: кто решится разбираться в нравах духов?…) — очень походила на него, но больше напоминала тонкое цветущее дерево: яблоню или вишню. Именно её «проводником» в подземелье был гибкий побег на хвосте дракона.
— Рада видеть тебя, Тааль-Шийи, — ласково сказала она, поправляя зелёную поросль волос, в которой запутались бело-розоватые лепестки. — И тебя, Эоле, тоже. За то время, что мы не встречались, немало источников обмелело…
— И немало лесов высохло, девочка моя, — таким же елейным голосом отозвался Эоле, одаривая и её порцией брызг. — Хотя ты по-прежнему юна и мила, будто вечная весна стоит в Обетованном… В Обетованном и Лэфлиенне, хочу я сказать: наша майтэ привыкла разделять их… Ну, а здесь у нас кто? Ба, старина Уллэ! Вот уж не ожидал, что ты ради нас покинешь свои облака!
Тааль, тщетно пряча тоску, смотрела на духа из вихря — на его прозрачное, невесомое тело, а главное — на огромные крылья у него за спиной. Крылья слепили белизной, задевая каменного дракона; очень редких взмахов хватало, чтобы удерживать атури в воздухе.
— Как же я мог не прийти, узнав, что вы выбрали именно майтэ? — дух улыбнулся бесплотной улыбкой, и ветерок от его крыльев приобнял Тааль, как рука старого друга. — Здравствуй, дочь моего народа. Я сожалею о твоей утрате. Ты заслужила достойную замену ей.
О, вот это было уже лишним… Тааль потупилась, чувствуя, что глаза начинает предательски пощипывать. Лучше бы Турий сумел добраться до подземелья: при нём она постеснялась бы плакать.
К духу из груды камней Эоле подлетел в последнюю очередь. Этот гость не удосужился принять человекоподобный облик и остался просто нагромождением булыжников, на которые распался постамент из-под статуи. Временами булыжники вздрагивали и опадали, точно от медлительного дыхания во сне.
— А это Горгин, Тааль-Шийи. Толку от него немного: он всегда молчит… Зато крепок и наверняка защитит в случае чего, имей это в виду. Камень, одним словом… Ну что ж, как я понимаю, здесь все, кому разрешено находиться в Золотом Храме? Так ли, братья и сёстры?
— Так, Эоле, — откликнулся нестройный гул голосов (всех, кроме Горгина), от которого пол пошёл мелкой дрожью; у Тааль пересохло во рту.
— Сегодня мы встречаем нашу Шийи — ту, к кому приходят вещие сны о разрыве в Хаос. Нашу последнюю надежду и воительницу.
Голосок Эоле звучал совершенно серьёзно, но Тааль не сомневалась, что он издевается.
— Я не воительница и никогда не была ею, — сказала она, вспоминая слова Вирапи и собственные мысли о Гаудрун. — Если вам была нужна воительница, вы обознались.
— О нет, — Зарнара лучисто вспыхнула, и в зале сразу стало вдвое светлее. Статуи драконов засияли, как только что сделанные. — Вот, так-то лучше… Мы знаем, через что ты прошла, Тааль-Шийи — каждый из нас. Больше того — каюсь — во многом мы сами и провели тебя через это… Когда-то именно я забрала у тебя все способности ощущать мир. Это старый способ проверки — очень старый и не очень добрый, признаю… Но действенный. Когда я предложила его своим сородичам, они согласились. Потому моему заклятию помогал каждый костёр в Лэфлиенне, каждая молния, каждая вспыхнувшая звезда на твоём пути. Всё было запущено под красной Звездой Дракона…
— Когда я говорила с Эоле, — еле слышно закончила Тааль, посмотрев на невозмутимого младенца. — Когда он направил меня и Турия по пути сюда…
— Другие тоже виноваты перед тобой, Тааль-Шийи, — с искренним сожалением вмешалась Нэйдре; к ногам Тааль упал розовато-белый цветок с нежными до полупрозрачности лепестками — страшно коснуться. Вот так же страшно касаться было сейчас того, что зрело у неё внутри. — Участвовала не одна Зарнара. Это я посылала тебе тревожные сны — все, кроме тех, что касаются врат в Хаос. Они — твой личный, особенный дар… или, может, проклятие. И все твои беспокойные мысли, и стремление покинуть гнездовье, чтобы лететь за подругой на юг — всё это тоже от меня. Лишь отчасти, конечно: если бы не твой выбор, ничего этого бы всё-таки не произошло.
Тааль подняла цветок и кивнула. Она не знала, что на это ответить. «Чистота создана, чтобы проиграть страсти», — в который раз зашуршали слова пророчества у неё в голове.
А потом — уже привычно — обрисовался образ Альена Тоури, Повелителя Хаоса из-за моря: его сила и потерянность, их беседы в общих снах, пугающе-властные глаза. Размеренные рассказы Фиенни, в которых он (она чувствовала) много, так много умалчивал…
Нет, вот уж это — не обессудьте — принадлежит только ей. Возможно, это одно во всём мире. Ни атури, ни тауриллиан не творили это, не касались этого. И биться за это (только ли за сны?…) она будет до последнего.
— Ну, и я тоже приложил сучья, — наполовину заскрипел, наполовину вздохнул Эйдре. — От меня и Эоле совместно — твой дар понимать язык всего живого. Это нужно было, чтобы плотнее связать тебя узами с Обетованным… Говоря так, я и Лэфлиенн тоже имею в виду. Но, согласись, майтэ, это было даже полезно: кентавры, Двуликие, боуги…
