Иди легко. Повесть о Халле - приемыше драконов - Митчисон Наоми (библиотека электронных книг .txt) 📗
У драконов тоже есть недостатки — в одном из них они сами признаются и над собой посмеиваются: драконы хватают все, что попадается им в лапы, и не умеют идти на компромисс. Может быть, именно потому, что эта черта была слишком сильно выражена у одного молодого дракона, Лхота, и возник у людей первый протест. Сначала ему отказались выдать дань, а когда от жителей подчиненного ему Дейла об этом узнали остальные, началось самое настоящее антидраконство. Вместо того, чтобы выгонять на скалы возле пастбища одного-двух жирных быков и спешно отступать при приближении дракона, люди стали загонять скот в пещеры и закрывать вход бревнами или даже каменной кладкой. Когда Лхот, не очень крупный и не очень опытный дракон, которому еще не исполнилось двухсот лет, попытался все же взять то, что ему полагалось, на него кинулась целая толпа людей с копьями, и он еле когти унес под их грубые крики.
С человечеством трудно иметь дело еще и потому, что оно изобретательно. Драконам жилось бы намного легче, если бы это было не так, или если бы людей можно было удерживать в разумных границах, используя для обработки золота, огранки и оправления камней, или таких торговых целей, как доставка сокровищ из дальних стран в места, достижимые для драконов. Но человечество развивается вопреки драконьим интересам. Вместо плетней и заборов, что уже было неудобно, оно стало строить каменные стены. Мечи стали острее, броня крепче. Когда Оггхи был молод, то люди, как он часто рассказывал Халле, могли больно ткнуть заостренным колом, это было неприятно, но терпимо. Оружие было бронзовым, и даже с ним необязательно было встречаться, разве что в исключительных случаях. Щиты были кожаные. Стрелы, хоть и с бронзовыми наконечниками, редко причиняли серьезный вред. А когда был молод дед Оггхи, люди вообще дрались только кремневыми топорами и заостренными костями.
Теперь мечи стали делать из железа. Они стали острее и крепче. Наконечники на копьях стали длиннее и вонзались глубже. Луки стали больше, стрелы тяжелее. Доспехи противостояли огню. Драконы в жестоком мире становились практически беззащитными.
Но надо было жить и добиваться своего.
Друзья-драконы посоветовали Лхоту стать налетчиком: вылетать, если надо, ранним утром и хватать выбежавшего из дома ребенка или женщину, идущую доить скот. Надо заставить уважать себя. Когда люди вспомнят свой долг, можно будет предложить Королю Дейла отдать дочь подходящего возраста и упитанности, если у него такая имеется. Лхот успокоится, и все опять пойдет хорошо.
Но то ли Лхот допустил грубую ошибку, то ли он недооценил жестокость и коварство своих подданных, все получилось не так. Вместо пухленькой дочери у Короля Дейла был костлявый и мускулистый сын. Люди забегали взад-вперед, поставили западню: был жирный бычок, был крюк. Для Лхота это кончилось трагически. Ему следовало быть осторожнее. Когда его не стало, драконы, соблюдая старинный закон, поделили между собой его сокровище и собрались на совет. Оггхи скрывал свои тревоги от Халлы, но встревожен он был, как никогда раньше, как никогда за всю свою долгую жизнь.
Совет Драконов на Сигнальной Горе длился всю ночь.
С дальнего севера и еще более дальнего востока плавно и стремительно слетались драконы, скользя меж звезд в неверном свете месяца. У самых дальних из них были усы и щупальца. Некоторые явились в шапках и накидках из тумана. Самые старые говорили мудрыми пословицами, неприменимыми в нынешней обстановке. Драконы-Магистры высказывали свое мнение, подкрепляя его историческими примерами.
Успешная тактика должна была вытекать из известных экономических законов. Трудность заключалась в том, что человечество их не признавало. Возникли споры о том, что лучше — силой потребовать соблюдать старинные обычаи или дать людям послабление? Стоит ли, например, организовывать массовую атаку драконов на Дейл? Она могла бы стать убедительным уроком человечеству, но при этом была большая вероятность лишних жертв и риск потери драконьего могущества. Это было бы крайне неприятно. А если приглашать драконов из дальних мест, придется устраивать пиры: причем подавать не только дичь, а вообще все лучшее, — оскудеют запасы имбиря и перца, жгучих приправ и крепких напитков, приобретенных с таких трудом ценой утомительнейших дальних полетов, в которых стираются крылья. Может быть, придется поделиться сокровищами.
При одном намеке на такое бедствие сжались сердца у близко живущих драконов, которых могли попросить отдать самое дорогое. Оггхи подумал о золотой чаше, на которой были вырезаны руны и корабли. Чаша нравилась, и если зайдет речь о вкладе, у него, наверное, попросят именно ее. Еще он подумал об ожерелье из плоских рубинов, приобретенном у Короля Тихих Побережий, который, вероятно, купил его у торговцев из дальних стран. Еще он подумал о нескольких крупных кусках полированного янтаря, оправленных в золото… Если придется их отдавать, у него сердце разорвется. Конечно, лучше пусть люди в Дейле немножко повеселятся, при этом они наверняка потеряют бдительность, и тогда преемнику Лхота, — а на Совете были молодые многообещающие драконы, — будет легче утвердиться.
На рассвете Совет прервался ради пира, в результате которого значительно уменьшились продовольственные запасы местных драконов. Вторая ночь тоже прошла безрезультатно. Восточные драконы стали жаловаться на холод, северные — на жару. Хафр слетал на разведку и доложил, что несчастного Лхота выпотрошили и на позор драконам сделали из него чучело. Оггхи вернулся с Совета усталый и подавленный.
Когда Халла спросила, что решили, и он объяснил ей, что ничего, то все, что было в ней медвежьего, вышло наружу, и она закричала, что сама пойдет мстить за Лхота. Она перерыла сокровищницу и подобрала себе шлем и щит с золотым узором и самую легкую кольчугу с золотым воротом. Она была уже большая, и меч в руке не показался ей тяжелым; наоборот, размахивать им было приятно. В рукояти меча горели чудные алмазы, рукоять кинжала тоже была отделана камнями.
— Раз меня назвали Смерть Героям, пусть так и будет на самом деле, я хочу начать их убивать! — заявила она.
Но Оггхи возмутился и сказал, что драконихи, которых и так мало, должны сидеть дома и стеречь сокровища. Это, конечно, был хоть и старый, но ложный довод, ибо на самом деле с драконихами никто не сравнится в злости и ярости, особенно когда в гнезде появляются яйца. И хотя драконы обычно в этом не признаются, были случаи, когда драконихи их убивали и съедали, а сокровища присваивали. Возможно, Оггхи рассердился, потому что Халла собиралась взять часть его сокровища и отправиться в рискованное предприятие, — а вдруг оно плохо кончится? Во всяком случае, она просила его отнести ее в Дейл, а он не только сам отказался это делать, но и Хафру, и Гоуку, и всем остальным запретил.
Однако кое о чем, что узнал на Совете, он ей рассказал.
Некоторые драконы говорили, что в Великом Городе на берегу Средиземного Моря, который они называли Микгард, было величайшее в мире сокровище, и оно беспрестанно пополнялось — прибывало на кораблях и приносилось из военных походов. По всем законам истории и экономики таким сокровищем должен был владеть великий и благородный дракон. Но никто не знал, кто живет в яшмовых и порфировых чертогах Микгарда за золотыми занавесями с павлинами.
— Когда-нибудь, дитя, я возьму тебя в гости к Великому Дракону Микгарда, — сказал Оггхи, — ибо я уверен, что там должен жить такой дракон.
Следующая ночь наполнилась шумом крыльев разлетающихся по домам драконов. Они так ничего и не решили. Может быть, ничего не случится. Про Лхота говорить перестали, вскоре даже Халла про него забыла. Как и говорили мудрые Драконы-Магистры, через какое-то время все успокоилось, люди в Дейле возгордились и стали беспечными, решив, что убили единственного дракона, и начали выгонять стада и отары на пастбища между лесом и горами, далеко от поселений. Было ясно, что скоро начнется перепроизводство, и пора вмешаться. Ближе всего к Дейлу жили Гоук и Грор, но ни тот, ни другой не хотели идти туда первыми. Было известно, что сын Короля Дейла носит золотые браслеты и украсил ими своих друзей: браслеты составили бы отличное дополнение к любому сокровищу; но также было известно, что все они гордятся умением швырять копья и попадать стрелой в сердце бегущего оленя, дикого кабана или волка, а что тогда говорить о такой большой цели, как дракон, да еще с незащищенным местом под передней лапой, которое боится даже щекотки!
