Подменыш - Нортон Андрэ (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Она выпила. И стала есть густую похлебку, сытную пищу, наполнявшую тело силой, успокаивающую мысли; ни разу после посещения святилища она не испытывала такого удовлетворения едой.
Наевшись, она откинулась в кресле и заговорила, обращаясь к огням двух ламп, освещавших комнату.
— Тому, кто дал еду, благодарность от чистого сердца. Благодарность за приют. Той, что правит здесь… — тут Герта заколебалась. Она не могла подобрать нужных слов. И впервые ясно осознала, что сделала. В это место мира и света она принесла грех и зло — собственный грех и собственное зло!
По другую сторону стола открылась вторая дверь. За ней свет был более тусклый. И комнату заполнил аромат цветов, как в самый разгар лета, послышался безголосый шепот, какой можно услышать на берегу веселого ручья, гудение довольных пчел, занятых сбором урожая, легкое дуновение ветерка, шевелящего цветущие ветви.
Та, что живет здесь, кажется, не осуждает ее, как осуждает себя она сама. В сердце Герты вспыхнул легкий огонек надежды. Волоча загрязненную в дороге юбку, она пошла вперед, не медленно и неохотно, но как человек, знающий свою цель и стремящийся к ней.
Ее окружили щупальца дыма, аромат стал сильнее. И Герте показалось, что он приобрел материальные очертания, навстречу ей двинулось множество рук. Спотыкаясь, чуть одурманенная сильным ароматом, Герта наткнулась на лежанку. И тяжело легла на нее. Глаза ее закрылись.
Свет, золотой, как осенние яблоки, богатый, как то золото, что ценят люди. Он поднимается от пола и уходит высоко вверх, и Герта, как ни задирает голову, не может увидеть его вершины. Герта видит только, что столб света не сплошной, хотя взгляд ее не способен проникнуть сквозь него. Свет пульсирует в ритме биения ее сердца.
И хоть этот столб прекрасен, есть в нем что-то страшное, почти грозное. Герта, не отдавая себе отчета, преклоняется перед ним. Она хочет протянуть руки, просить прощения; но руки ее не отрываются от того, что она несет. И она отводит глаза от света и смотрит на свою ношу.
Ребенок, человеческий ребенок, с подлинно человеческой внешностью, но темный, мрачно темный. И на нем свет столба пробуждает ответ, искру, ясную и золотистую.
— Леди… — Герта не думает, что говорит вслух. В этом месте слова исходят прямо от сердца, от самой сердцевины разума, и в них может быть только истина. — Я согрешила против жизни, которая есть добро. И пусть наказан будет не ребенок, а я. Невинные не должны страдать из-за виновных.
Свет вспыхивает так ярко, что обжигает ей зрение. Бегут слезы. Или это слезы, которые она не выплакала с тех пор, как люди совершили над ней зло и поймали в эту грязную сеть?
Герта ждет ответа. И когда не получает его, в ней пробуждается страх. Ей приходится призвать всю свою силу и храбрость, чтобы не закрывать глаза и продолжать смотреть на этот обжигающий свет. Она дрожит, ей кажется, что ее охватывает холод, отрезает ее не только от милости света, но и вообще от жизни всех остальных людей.
Она начинает плакать. Если ее ждет смерть, тогда…
— Не ребенок! — ее слова не просьба, а скорее требование. И тут же она пугается еще больше, потому что здесь не требуют, здесь только умоляют и молятся.
Свет мгновенно исчезает. И Герта видит что-то еще…
Перся ней скалы, размещенные определенным образом. Они образуют колесо. Она словно висит в воздухе над этим колесом. И хоть с поверхности оно выглядит подругому, Герта узнает, что видит. Она дважды видела это место. Обиталище Жаб.
Дьявольские зеленоватые огоньки расцветают на скалах. Герта опасается, что вот-вот они устремятся к ней, что всякая защита, которая могла у нее быть от этих Темных, теперь оставила ее.
Но они как будто не подозревают о ней, если это действительно Жабы. Девушка начинается двигаться, словно у нее есть крылья и она медленно и размеренно машет ими. Она движется над скалами к центру круга. И видит еще кое-что. Посередине нескольких путей, ведущих в паутину Жаб, прямо в центре прохода (словно закрывая эти проходы) стоят камни, которые светятся легким голубоватым светом. Три прохода закрыты, но три остаются открытыми. И тут в сознании Герты вспыхивают сведения, которые она как будто знала всегда, которые просто спали в ее мозгу, а теперь проснулись.
Когда-то Жабы Гриммердейла были заключены в своем колесе, они не могли беспокоить сны людей, не могли привлекать к себе неразумных, как она, или злых людей. И они должны быть заключены снова. Герта перевела дыхание. Если такова возложенная на нее задача, она готова.
И тут же она получила предупреждение. Из-за того, что она уже пыталась использовать Жаб в своих целях, она уязвима перед ними. И для нее приблизиться к ним — это риск смерти, худшей, чем любая неудача или телесные страдания. Поэтому она должна сделать выбор. Спасет ли она Эльфанор? Даже в этом она не может быть уверена, может только надеяться, но надежда эта сильна. Надежда поведет ее, станет ее едой и питьем, ее отдыхом и освобождением. И Герта уцепилась за нее со всей своей силой воли.
Снова девушке предстояли ветры высот. Когда она проснулась, ее ждала добрая еда. Во внешнем помещении она нашла своих лошадей, накормленных, оседланных, навьюченных, готовых к пути. Солнце уже коснулось вершин холмов, и девушка выступила, на этот раз двигаясь на восток и стараясь избегать заселенных долин.
По пути Герта отыскивала ориентиры, которые когдато видела. Больше всего ей следовало опасаться случайной встречи с охотниками или пастухами из Нордендейла. И ей помогало то, что жители долин обычно избегают мест Прежних и сторонятся их дорог.
Вначале дорога от святилища Гуиноры была хорошо видна, потом, постепенно уходя на восток, она становилась все менее заметна. И за пределами Нордендейла Герте придется снова встретить бездорожье. У круга же Жаб, вероятно, вообще нет никаких дорог или троп.
Герта не решалась ехать быстро. Путь опасен, покрытые снегом и льдом камни были очень скользкими. Эльфанор в своей корзине-колыбели ехала за спиной Герты, и девушке часто приходилось спешиваться и древком копья проверять надежность пути. Иногда лошадь отказывалась идти, и Герта считала это добрым знаком: чувства лошади, более острые, чем у человека, предупреждали об опасностях впереди.
