Тени Шаттенбурга - Луженский Денис (полные книги TXT, FB2) 📗
– Аббат! Берите аббата!
А вот и Николас. Вчера барон долго убеждал его остаться в городе, но парень все же настоял, что при штурме будет полезен. И сейчас, привстав в седле, он указывал мечом на высокую сухую фигуру в пестром халате. Что ж, дельная мысль: всадники уже разрезали толпу обороняющихся надвое, между отцом Германом и Девенпортом осталось всего лишь двое монахов, растерянно размахивающих копьями. Легкая добыча!
– За мной! – рявкнул Оливье, бросаясь вперед.
Настоятель, несомненно, уже понял: все кончено, братья не удержат прорвавшихся и не выбьют врага за стены. Лицо наблюдающего за бойней отца Германа кривилось от ярости. Девенпорт готов был к тому, что аббат вот-вот побежит, нырнет за двери донжона и попытается запереть их изнутри. Сразу видно: хорошие тут двери, крепкие, массивные, и засов на них небось железный, в руку толщиной, такой быстро не задвинешь.
Оливье с разбегу поднырнул под удар копья, подсек ногу монаха клинком и метнулся мимо второго – пусть с ним Проныра разбирается, а он покамест займется старым попугаем.
Вместо того чтобы бежать, настоятель Ротшлосса шагнул с крыльца навстречу подбегающим наемникам. Сухие руки взметнулись вверх.
– Альмено садис!
Что-то произошло… Нечто невидимое встретило Девенпорта всего в трех шагах от старика, подхватило и швырнуло назад. От удара о землю у него потемнело в глазах. «Дьявольщина! Так и помереть недолго… Вставай, Оливье, ленивая скотина, вставай!»
Он приподнялся, зашипев от боли в ушибленном бедре. Небо над головой заслонило вдруг брюхо вставшей на дыбы лошади, молотящие в воздухе копыта показались оглушенному капитану просто огромными.
– Ги-исмен а-аквило а-а-альгреммн!
«В-в-вуф-ф-ф!» – Ротшлосс содрогнулся, будто гигант-невидимка обнял могучими руками скалу под замком и хорошенько ее тряхнул. Лошадиное брюхо лопнуло вспоротым бурдюком, хлынувшая кровь залила Девенпорту лицо.
«Mon dieu! [63] Двигайся, Оливье! Шевелись!»
Он бросил свое непослушное тело влево, выкатился из-под падающей туши и замер, опершись на колено. Внезапно наступившая тишина показалась оглушительной. Сражение вмиг прекратилось, все смотрели на отца Германа, застывшего с воздетыми руками. Подоспевшие солдаты, вбегая во двор, тоже останавливались, а кое-кто из них уже попятился обратно к воротам – прочь от страшно изувеченных тел – трех лошадиных и трех человеческих. Ошеломленный капитан скользнул взглядом по смятому, точно жестяное ведро, шлему, по разорванной попоне из стальных колец…
«Дитрих… это же Дитрих Шеербах!»
Тут человек в измятых доспехах зашевелился и начал медленно вставать. Его отбросило от мертвого коня на добрый десяток шагов, но фамильный меч-бастард рыцарь из руки не выпустил и теперь пытался опереться на него, чтобы подняться. Проклятье, да у старого рубаки после такого полета небось половина костей переломана!
– Недомерки! – проскрипел аббат внезапно севшим голосом. – Жалкие червяки! Решили напасть на меня в моем собственном доме! Дурачье! В моих руках сила Великого Темного!
«Шевелись, Оливье! Шевелись!»
Кистень куда-то подевался, меч… от клинка остался лишь огрызок лезвия длиною в ладонь. Отбросив бесполезную железку, Девенпорт сунул руку за голенище сапога, нащупал припрятанный там стилет… и замер. Чертов аббат смотрел прямо на него – впился взглядом, точно клыки в горло вонзил.
– Видит Бог, вы недостойны того, чтобы обращать эту силу против вас! Но за кровь моих братьев я всех в пыль сотру!
«Не успею, – подумал Девенпорт. – Вытащу железку, тут он и шарахнет – мокрого места не останется… А эти болваны все стоят истуканами, не смекнут, что к чему!»
– Святой отец! Стойте, святой отец!
Капитан даже вздрогнул от неожиданности – меньше всего он сейчас ожидал, что кто-то осмелится заговорить с этим чудовищем в нелепом халате.
«Николас! Какого дьявола ты делаешь, песий сын?!»
Между тем министериал выехал из строя оторопевших солдат и поднял меч, привлекая к себе внимание хозяина Ротшлосса.
– Будьте справедливы, святой отец, кровь пролилась сегодня не по нашей вине.
«Недоумок! Хочешь усмирить ураган, воззвав к его благоразумию?! Да ты… ты молодец, парень! Молодец!»
Хищный взгляд бенедиктинца отпустил капитана. Повернув голову, аббат уставился на Николаса, в глазах его полыхнуло адское пламя.
– Быть справедливым? Хорошо, болтливый шпион, ты умрешь по справедливости, пер…
Одним быстрым движением Девенпорт выхватил стилет и отправил его в полет. И даже попал, но, увы, длинный тонкий клинок плохо подходил для метания и вместо жилистой стариковской шеи пронзил правое плечо настоятеля.
Аббат покачнулся, вскрикнул яростно и пронзительно. И тут же широкие рукава халата заполоскал невесть откуда налетевший ветер, Оливье отчетливо увидел, как воздух мутнеет над седою головой…
– Х-хак!
Стальная молния перечеркнула монастырский двор и угодила аббату в грудь, прямо под сердце. Тяжкий удар отбросил отца Германа к деревянным столбам, удерживающим навес над крыльцом. Бастард годился для метания еще меньше, чем стилет, но, видно, бросившая его рука была тверже, чем у наемника. Полуторник пробил тело насквозь и глубоко вонзился в дерево. Старик выпучил глаза, судорожно вздохнул, потом попытался что-то сказать, но лишь забулькал, давясь кровью, и обмяк.
Не веря своим глазам, Девенпорт обернулся. Дитрих Шеербах стоял, широко расставив ноги. Тяжелые капли сочились из-под смятого забрала и стекали по треснувшему нагруднику, оставляя на стали тонкие карминовые дорожки. Покачнувшись, рыцарь шагнул к строю монахов, у которых впервые с начала схватки на лицах появился страх.
– Кончено! – прогудел он из-под шлема. – Все!
Дитрих встал перед защитниками Ротшлосса избитый, окровавленный и безоружный, но, похоже, со смертью аббата пропала та сила, что удерживала в бенедиктинцах безрассудную отвагу. Друг за другом монахи стали бросать копья и мечи, многие сами падали на колени. Лишь трое попытались пробиться в угловую башню и полегли под клинками бойцов Девенпорта.
– Довольно! Без нужды никого не убивать! Руки вяжите, но не бейте!
Николас соскочил с коня рядом с рыцарем, которому Шеербах-младший уже подставил крепкое сыновье плечо. Подошел к ним и Оливье, помог стащить с Дитриха покореженный шлем, а потом сказал, глядя на сломанный нос, покрасневшие усы и разбитые вдребезги губы гиганта:
– Ma foi… Натворили вы дел, шевалье. Был ведь приказ взять аббата живым.
Рыцарь глянул на него хмуро, двинул тяжелой челюстью, но ничего не сказал.
– Сомневаюсь я, что его сумели бы взять, не потеряв половину людей, – покачал головой Николас. – Мы все видели, что он сделал.
– И чтоб меня наизнанку вывернуло, если я понял, как у него такое получилось… Эй, Проныра, чертов сын, сказано тебе, не распускай руки! Пусть этим воронам инквизитор перья выщипывает, коли пожелает!
Городские стражники в большинстве своем даже не решились приблизиться к монахам, они так и топтались посреди двора, тревожно перешептываясь и крестясь. Пленных сноровисто вязали парни Девенпорта. Между тем капитан, Николас и оба рыцаря прошли ко входу в донжон, и Дитрих Шеербах, ухватившись за свой меч, одним рывком выдернул его и из деревянного столба, и из тела аббата. Труп хозяина Ротшлосса мешком осел к ногам своего убийцы. Все четверо долго смотрели на то, что осталось от человека, сумевшего одним махом превратить в кровавое месиво двух всадников и трех лошадей.
– Нет, эта сила – не от Господа, – пробормотал, наконец, Николас. – Кто бы ее ни вложил ему в руки, от дарителя наверняка попахивало серой.
– Очень надеюсь, что так и было, мсье Коля. Скверное дело – ссориться с Сатаною, но переходить дорогу Всевышнему – и того хуже.
– Твои шутки, как всегда, дурно пахнут, – Николас поморщился. – Кровь Иуды! Едва ли здесь хоть кто-нибудь скажет нам больше, чем мог бы сказать этот… мертвец.
