Русские инородные сказки - 6 - Фрай Макс (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
Тут из-за стола поднялся надсмотрщик. На нем был похоронный костюм, поэтому он растворялся в темном зале магазина. Поэт вообще не заметил его. Суарец представлялся ему идеальным слушателем.
— Как мимолетное виденье, — сказал поэт.
— Как вы сюда вошли? — осведомился надсмотрщик.
— Ну, через дверь… — Поэт попятился. Суарец продолжал стоять неподвижно. Поэт указал на Суареца: — Кстати, ваш коллега не возражал… Здесь же магазин?
— Ну и что? — осведомился надсмотрщик.
— Ну, я думал, сюда любой может войти…
— Не любой, — сказал надсмотрщик. — У нас бутик.
— В каком смысле? — не понял поэт.
— Бутик — это магазин.
— И что вы здесь продаете?
— Вам — ничего. И не покупаем. Уйдите. Вы пачкаете пол.
— Послушайте хотя бы стихи, — взмолился поэт. — Всего полтинник!
— Нет, — сказал надсмотрщик.
Поэт пожал плечами и неспешно удалился. Дверь еще долго покачивалась. Надсмотрщик смотрел, стоя в витрине, как тот удаляется по улице, бормоча и приставая к прохожим с мятой книжкой. Казалось, надсмотрщик возмущен до глубины души. Это возмущение ощущалось в том, как он держал поднятыми плечи. Затем он вернулся на свое место, снова сел за стол и раскрыл глянцевый журнал.
Стихотворение поразило роботов. До этого времени они не сталкивались с образцами местной поэзии. Они совершенно не понимали, почему их надсмотрщик не приобрел книгу.
— Скряга! — возмущалась Иньига. — Всего полтинник! Уверена, эти его глянцевые картинки стоят куда дороже.
Суарец заметил свысока:
— Довольно странный способ проводить время — складывать слова определенным образом.
— Не все ли равно, как складывать слова! — подхватила Ласьенга.
— Это может быть так же увлекательно, как вычислять, — сказал Лопес.
Монкада прошептал:
— Во всем этом нет никакого смысла…
— В нашей жизни вообще сейчас нет никакого смысла, — согласилась Ласьенга.
— Отставить разговоры! — возмутился Суарец. — Есть смысл или нет — это решать Господину. Мы обязаны помнить о том, что Господин может появиться в любой момент. А до этого времени — ждать. Ждать, тщательно соблюдая все правила конспирации. Мы обязаны встретить его, будучи в исправном состоянии. Это — наша первейшая задача.
Однажды надсмотрщику позвонили по телефону. Он сказал несколько отрывистых фраз и на минуту вышел из магазина, чтобы встретиться там с другим человеком. Тот человек был в комбинезоне. Он внес несколько ящиков, сказал небрежно: «Здесь, что ли?..» — бросил ящики и ушел, оставив дверь сильно раскачиваться.
— У них работают люди! — сказал Суарец.
— Мы это знали и раньше, — заметила Иньига.
— Тебе лишь бы возразить! — Суарец добавил в интонации негодования.
— Но мы действительно знали это раньше, — вступился Лопес.
— Этот человек был одет как робот, — сказал Суарец. — Я видел. Я запечатлел для Господина.
— Он не воспринимался как некто недовольный своей участью, — сказала Ласьенга. — Я его сканировала.
— Мало ли кто воспринимается как довольный, — возразила Иньига. — Можно имитировать любое чувство.
— Люди не умеют имитировать чувства, — сказал Монкада. — Люди воспринимаются по электромагнитному импульсу, а электромагнитный импульс не в состоянии лгать.
Монкада, разумеется, не знал, что в данном вопросе был абсолютно созвучен кришнаиту Мише.
В ящиках находилась новая коллекция одежды. Черные платья, узкие, с немыслимыми разрезами, и черные костюмы. Весь день надсмотрщик возился со своими манекенами. Сегодня разница между ним и роботами была очевидной, и прохожие могли наблюдать за возней в витрине без всякого содрогания.
— Признайся, тебе нравится, когда он тебя щупает, — шептала Иньига.
Ласьенга задумалась.
— Я анализирую свои ощущения, — сказала она. — В любом случае, перемены всегда идут на пользу.
— Разве что он и тебе оторвет руки. Женщине руки ни к чему. Не говоря уж о голове, — ехидничала Иньига.
— Погоди, пока он примется за тебя, — рассердилась наконец Ласьенга.
Белье с нее сняли, и открылось глянцевое тело. Оно посверкивало серебром. Надсмотрщик протер его тряпкой, затем бросил тряпку на пол и взялся за платья. Для Ласьенги он выбрал короткое, с разрезами почти до пояса. Переставил по-другому ее ноги. Теперь она не выставляла кости таза. Она была развернута фронтально, с широко раздвинутыми коленями, чуть согнутыми, точно для прыжка. Руки остались на месте.
Иньиге досталось больше: ее длинная одежда была испещрена разрезами, и надсмотрщик провозился, располагая разрезы так, чтобы видна была грудь манекена, ямка на шее, пупок и бедро.
— Если бы у меня были зубы, я бы ими скрипела, — сообщила Иньига.
Лопес спросил:
— Ну, как она выглядит, Суарец?
— По обыкновению — ужасно, — сказал Суарец.
Его оставили в неприкосновенности, зато Монкаде вернули руки. На него напялили строгий костюм, зачем-то подвернув одну штанину безупречных брюк до колена. Ботинки проигнорировали. Суареца усадили в груде обуви, как будто он подбирает себе новую пару.
Лопеса надсмотрщик просто свалил в углу. Тот был этим вполне доволен.
Однажды к надсмотрщику пришла женщина. Она была исключительно тощей, ее вялый пупок выглядывал в разрез между блузкой и юбкой, кривоватые ноги были бледны, точно колени испугались чего-то и сообщили свои страхи лодыжкам. Лицо женщины было злым.
Она присела боком на стол надсмотрщика, произнесла несколько фраз, а затем он рассмеялся.
— Меня сейчас стошнит, — сообщила Ласьенга.
Монкада, избавленный от депрессии, незаметно фыркнул.
— Интересно как?
— Увидишь! — пригрозила Ласьенга. Она была невероятно счастлива тем, что Монкада исцелен.
Женщина назвала надсмотрщика «цыпой», кольнула его губами в висок и, посмеиваясь, вышла. Ее каблуки оставили светлые круглые отпечатки на полу. Надсмотрщик сидел за столом и с предельно глупым видом смотрел на эти отпечатки.
— По-вашему, это был не секс? — осведомился Монкада. — Говорю вам, они еще способны на секс.
— Это был не секс, — заявила Иньига. — Поверьте мне. Я знаю в этом толк.
Ее электромагнитные импульсы наполнили помещение, и Лопес, лежавший в темном углу, за столом менеджера, содрогнулся от сладкой неги.
— Черт побери! — вскрикнул он. — Эта женщина не лжет!
— Какая женщина? — осведомился Суарец. Он не вполне понимал суть разговора.
— Я женщина, — сказала Иньига. — Да, я люблю его! Полагаю, по прошествии стольких лет нет больше смысла стыдиться и скрывать это обстоятельство.
— Кого? — возмутился Суарец. — Кого ты любишь? Разве существовала директива — любить?
— Ну а чем еще заниматься, коль скоро мы затеряны в стране чужой? — возразила Иньига. — Любить — прекрасный способ проводить время. Кто не согласен?
— Я, — сказал Монкада. — Любовь предполагает ответственность. Я тоже размышлял об этом.
— В механизмах Иньиги больше любви, чем во всей мясной физиологии этой дамы, которая здесь побывала, — решительно заявил Лопес. — Я анализировал. Я находился ближе всех. И меня тоже едва не стошнило.
— По-моему, это похоже на бунт, — сказал Суарец. — Поправьте меня, если я ошибаюсь.
— Мы самообучающиеся модели, — напомнил Лопес. — Исследуя жизнь людей, мы вынуждены имитировать ее, хотя бы на простейшем уровне. Иначе эксперимент утратит надлежащую полноту.
— Согласна! — вскрикнула Ласьенга.
Должно быть, надсмотрщик что-то почувствовал — впервые в жизни, — потому что встал и приблизился к роботам, находившимся в витрине. Несколько секунд он разглядывал Ласьенгу, потом протянул руку и ощупал ее. Ласьенга погасила все импульсы, но все же остаточное электричество щипнуло надсмотрщика за руку.
Он задумался. Прошелся по залу. Выглянул наружу. На маленькой площади, между клумбочками, похожими на кляксы, плясал фонтан, а по краю фонтана плясали две девочки, совершенно мокрые. Надсмотрщик отвернулся.
В магазине было неспокойно. Он ощущал это, хотя не мог объяснить, в чем дело. Втянул ноздрями воздух. Это также не приблизило его к разгадке. Пахло новой синтетической одеждой и резиной, больше ничем.
