Жизнь и приключения вдовы вампира (СИ) - Буденкова Татьяна Петровна (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
- Но Натали вдова и мы не столь богаты. Вот и многие заботы, например, карету вы взяли на себя. - Вежливо интересовался Аким Евсеич.
- М... тот факт, что Натали вдова, очень затруднял принятие моего решения о согласии на брак. Однако юной девицы равной вашей дочери по красоте и уму, мы не нашли, хоть и предприняли все возможные усилия. А время поджимает. Я ведь тоже в летах, хотелось бы увидеть продолжателей нашего рода. - Он помолчал, с прищуром глядя на Акима Евсеича, и продолжил: - Хотя, скажу откровенно, если бы не чрезвычайное чувство, которое испытывает мой племянник к вашей дочери, возможно я бы и воздержался. И скорее всего, воздержался бы от такого решения.
- Но и богатств равных вашим мы не имеем...
Михаил Николаевич махнул рукой:
- Будет вам, будет! Наши дети вот вот встанут на белый плат перед аналоем, а вы всё о суетном...
После свадьбы началась визитная неделя, молодые посещали родственников. И поскольку родственников со стороны Натальи Акимовны в столичном граде не было, то посещали родню князей Немировых.
Уставший от всей этой суеты, Аким Евсеич не чаял вернуться домой. Глядя на дочь, не переставал удивляться: откуда взялись эти манеры, эта властность. Не прошло и двух недель, как Натали стала графиней Немировой, а будто родилась ею. И было видно, что жизнь такая ей по душе. А что ещё желать отцовскому сердцу? И только одна тайная мысль угнетала его. Воспоминание о том, последнем посещении призрака Кузьмы Федотыча в ночь перед отъездом из Бирючинска. Однако пока об этом думать было рано. И Аким Евсеич душевно распрощавшись с зятем и его дядюшкой, обняв Натали, отправился назад в Бирючинск, где, как он думал, дела его уже заждались. Здесь же пустое, по его понятию, время препровождение утомляло пуще всякой работы.
Провинциальная мистерия
Глава 31
Вернулся Аким Евсеич в Бирючинск уставший и грустный. С ним приехала и Настасья, которая сражу же отправилась в дом Марьи Алексеевны, где Акинфий уже заждался свою женушку. Однако грустить и скучать Акиму Евсеичу, совершенно не было возможности. При всем старании Акинфия, скопилось множество дел требующих срочного его вмешательства. Время бежало столь быстро, что два месяца миновали как один день. Почти каждый вечер, сидя в кабинете Кузьмы Федотыча, сильно изменившимся за эти годы: с новыми обоями по стенам, новой мебелью, Аким Евсеич полагал, что давно бы уж пора переехать в собственный давно отремонтированный дом. Да все не досуг заняться переездом. Ведь надобно сначала слуг перевести, гардероб, опять же документы, разложенные здесь в определённом порядке и имеющие каждый своё место. А тут всё сложить в кучу, потом разобрать... При этих думах, всякое желание переезжать незаметно уступало место обычным делам и чаяниям.
В этот вечер Аким Евсеич получил письмо от Натали, где она писала, что всё у неё слава Богу, но сильно скучает по нему, поскольку никогда прежде так долго отдельно от батюшки не проживала. А вскорости предстоит им с мужем поездка в страну, куда Михаил Михайлович назначен посланником. Далее Натали писала, что занялась изучением языка той страны, куда надлежит отправиться. Супруг очень одобряет такое её начинание. А кроме того балы почитай что каждый вечер, иногда по два к ряду. И везде надлежит появиться. Домой возвращаются за полночь, а чаще под утро, сетовала Натали. Но в этих её словах чувствовалось и удовольствие от такой жизни, и лёгкое хвастовство. Перед кем, как не перед родным батюшкой позволить себе порадоваться? Ещё писала: "Михаил Николаевич также занят государственными трудами и ежели раньше он управлял и своим дворцом и (тут Аким Евсеич был приятно удивлён), и нашим - писала Натали, то есть это означало, что чувствует она себя там как дома, - то теперь, труды его направлены на казенное поприще и заниматься дворцовым хозяйством совершенно некому. Найти же достойного человека, коей мог бы относиться к имуществу как собственному, по утверждению Михаила Николаевича, совершенно немыслимо". Далее Натали писала, что муж и его дядя собираются писать письмо Акиму Евсеичу с просьбой продать недвижимость в Бирючинске и переехать на постоянное жительство в Питер, с тем, что бы управлять всем немалым имуществом. Жить, по желанию, он может в любом из дворцов, либо купить отдельный где-либо поблизости. Ещё Натали писала, что умоляет батюшку не отказываться, поскольку жить одной семьёй куда благополучней, чем быть разделёнными многими вёрстами.
Прочитав письмо, Аким Евсеич впал в растерянность. Шаг серьёзный, а он уже не молод. В Бирючинске его каждая собака знает, каждый будь то служивый или гражданский человек, на слово верят. А там?
Слуги в доме давно спали. И только Аким Евсеич даже не пытался ложиться. Он стоял у окна и вспоминал... как писал записку Марье Алексевне. Тогда это были мучительные, жгучие переживания, а теперь - приятные воспоминания о любовном трепете, который, к горькому сожалению Акима Евсеича, куда-то улетучился. И не то, чтобы женщины перестали его интересовать, скорее наоборот, женщины... ну просто как женщины, теперь интересовали даже более чем прежде, а вот того трепета, что он испытывал только к двум из них: к своей супруге, матери Натали, и Марье Алексеевне - не было. Не смотрел он другим в глаза, не придумывал по ночам слов. М... да. Старость, что ли, подбирается? Но с какого-то странного бока она подбирается. Ранее он и подумать не мог, что друг заметит как прогуливается мясничиха, а чуть ниже спины на платье у неё турнюр туда - сюда, туда - сюда...
- Тьфу! О чем это я? Надобно о деле. Вон, бумаги не разобранные. А у меня на уме турнюр мясничихи! - так негромко убеждая себя в приближении старости, Аким Евсеич сел в рабочее кресло и уж было взял в руки бумагу, как вдруг ему показалось, будто где-то котёнок что ли, мяукает? Но в доме никакой живности не водилось. Аким Евсеич затаил дыхание. Звук не прекращался, а казалось, даже усилился. Он осторожно поднялся из кресла и, стараясь не шуметь, пошёл на звук. В прихожей и вовсе замер. Звук доносился с улицы. А лето давненько кончилось. Он осторожно отворил запоры на входных дверях и выглянул на улицу. Прямо на последней ступени крыльца лежал свёрток, из которого и раздавался слабый писк.
"Подкидыш" - обомлел Аким Евсеич, и хотел было кликнуть Дуняшу или Федота, как вдруг почувствовал, будто кто-то его за рукав тронул. Обернулся: тень в плащ завёрнутая:
- Это я, Настасья. Погодите людей звать. Марья Алексеевна родила. Велела вам подкинуть и мне не показываться. Но мне-то известно: ваш это сынок.
От неожиданности Аким Евсеич дар речи потерял.
- Несите дитё в дом, застудите.
Он кивнул и, не оглядываясь, на негнущихся ногах стал спускаться со ступеней.
В маленьком свёртке кто-то слабо трепыхался. И Аким Евсеич, войдя в дом, не знал, как быть. Куда деть этот свёрток, чтобы закрыть дверь? От шума хлопнувшей входной двери проснулся Федот, потом истопник и Дуняшка, за ними вышла повариха. Все недоуменно выстроились напротив хозяина, который в домашнем халате стоял возле распахнутой настежь входной двери и держал, судя по виду, спеленатого младенца. Несколько секунд так и стояли, молча, глядя друг на друга, пока не охнула Дуняшка:
- Подкидыш!
И тут пришёл в себя Аким Евсеич:
-Чего замерли, как столбы солёные? Спите, хоть обкричись! Дуняшка, возьми ... э... дитё.
- Куда его? В приют-то утром только... А пока - ко мне что ли? - И заулыбалась, заглянув под уголок простынки: - Ма-а-ахонький. И голодный, вон рот разинает.
- Счас нажую в тряпицу, да пусть до утра вместо мамкиной титьки мякает... - договорить поварихи Аким Евсеич не дал:
- Чего это раскомандовалась? Нажует она? У кого тут из баб дитё недавно родилось?
- У Маняши, но это не её дитёнок. Ейному более месяца будет. А этот ... - голос Дуняши дрогнул. - Несчастный, родным папеньке и маменьке не нужон, покинут, позаброшен...
