Тень на обороте - Сергачева Юлия (читать книги полные txt) 📗
Померещилось, что разгневанная владелица безделушки сейчас вцепится мне в глаза, но, видно, вовремя опомнившись, она лишь выхватила покалеченное украшение, стиснула в кулаке и свирепо воззрилась на меня.
— Одну минуту, — торжественно пообещал я.
Оставив негодующую Илгу на дороге, я вместе с камешком втиснулся ближайшую нишу, вырубленную в сплошной скальной стене, чтобы скрыться от глаз прохожих. Сжав камешек в ладони, я закрыл глаза и стиснул зубы, приготовившись к болевому шоку. Но все равно едва сдержал крик.
…Изменить сущность вещей, разорвать все связи и переписать заново их узор на изнанке — это то, что под силу только Оборотням и то, на что наложен самый строгий запрет. Нарушение его карается немедленно и беспощадно.
Правда, умелец я неопытный. Скажем, серебро переписать в золото вряд ли смогу. Или сделать из булыжника бриллиант. А вот из дешевого камешка — более-менее приличную драгоценность…
Придя в себя, я разжал намертво стиснутый кулак. Кожу украшали кровяные лунки от ногтей, но зато на ладони лежал радужно светящийся самоцвет. Радужные же пятна плыли и в моих глазах.
Заметил кто магическое возмущение на острове через пролив? Остается только гадать.
— Давай свою брошку, — победно скомандовал я, возвратившись.
Илга, сбитая с толку, рассталась вновь с подарком безропотно. И внимательно смотрела, как я возвращаю камень на место. Протянулась было машинально, чтобы взять безделушку и брезгливо отдернула руку, приглядевшись:
— Это не мое!
— Теперь твое.
— Нет! У Яннека не хватило бы денег, чтобы… — Она осеклась. Поджала губы, вновь отступила, заложив руки за спину, будто пересиливая искушение. И упрямо помотала головой: — Это не мое.
— Илга…
— Говорят, оборотничье золото фальшивое.
Правильно. То, что в яви золото — на изнанке запросто может оказаться дешевой медью, если создатель его поленился полностью переписать связи.
— Это же не золото.
— Оставьте себе. И брошку тоже. Теперь она… — «осквернена» дочитал я в движении беззвучных губ.
Хм… Нехорошо получилось.
— Продай тогда, — я был порядком уязвлен и сбит с толку. Не на такую реакцию я, признаться, рассчитывал. — А Яннек купит тебе новую… — «Дешевку». Теперь уже не закончил фразу я. — Вставишь взамен прежней.
— Знаете… — Илга неприязненно глядела на мерцающий в полутьме камешек. — Если вы собираетесь расплачиваться подобными самоцветами, то нас заберут как фальшивомонетчиков или как воров.
— Он настоящий, — я даже обиделся.
— Вот, возьмите, — она внезапно добыла из кармашка безрукавки мятый носовой платок. И пояснила хмуро: — У вас снова течет кровь.
Кровь закапала не только из носа, но и пропитала повязку на левой кисти. Пришлось воспользоваться Илгиным платком, чтобы не пугать людей. Рука — пустяк, заживет, а вот нос у меня и впрямь стал кровоточить при малейшем напряжении, наверное, после падения с самолета. Нехорошо.
— Это правда, что даже капля крови Оборотня способна исцелить любого? — Илга пристально наблюдала за моими действиями.
— Нет.
— Но так все говорят! — в ее голосе растерянность была густо замешана на искреннем возмущении. Будто я опровергал аксиому, известную даже детям.
— Механизм не так прост. Моя кровь может вылечить многих… Но чудеса способна совершать только смерть.
— Не понимаю, — призналась Илга, помедлив.
— Долго объяснять. Так берешь, или мне выбросить? — Я подкинул на ладони брошь, сверкнувшую камешком.
Я знал, что она, в конце концов, сдастся. И она знала, что я это знаю. И оттого ее лицо снова зачерствело и приняло отчужденное выражение. И то, что она прятала за равнодушной маской, вряд ли смахивало на благодарность. Впрочем, ее можно понять. Надо быть полным кретином, чтобы эдак небрежно предлагать выкинуть драгоценность. Все равно, что выливать воду на глазах умирающего от жажды.
Дальше мы двинулись в молчании.
Город между тем одевался ожерельями огней. Улицы заполняли люди, музыка неслась вместе со сквозняками.
— Эта улица называется Белой, — неохотно, но без моих понуканий принялась рассказывать Илга. — В городе всем улицам даны названия рек…
Фасады домов на Белой улице были выложены светлым ракушечником и облицованы белыми, глазурованными изразцами. И мостовая, казалось, тоже выложена сплошь ракушками.
— …но нам надо на Красную, она нижняя и там больше развлечений.
Здешние реки, мелкие, словно ручьи, и впрямь были разноцветными. Наверное, размывали в недрах скал породы, приобретая красочные оттенки. По подвесному мостику мы перешли через красноватую, мутную воду. Красный камень мостовой позванивал при ходьбе.
— Вверх актерский квартал, вниз — выход на площадь. Там дальше магазины для чужестранцев…
Хотя практически все жилища располагались в плоти скалы, фасады вырезались на ее поверхности, и казалось, что идешь вдоль сплошного ряда зданий. Каждый норовил изукрасить свой мнимый дом замысловатыми узорами, изысканной резьбой, колоннами или мозаикой из раковин и керамики.
— Я слышала, что в больших городах дома складывают из камня в несколько этажей.
— На островах Императора. Там скал мало, а земля дорогая.
— И они не падают? — для наследницы архитектора Илга слишком простодушно поразилась.
— Даже после того, как я там побывал, — иронически заверил я.
Илга уязвлено засопела.
Над лавкой сапожника, закрытой на ночь, покачивалась связка разноцветных пряжек. Над магазином оружейника механический воин сносил голову механическому же чудовищу. Через несколько секунд чудовище притягивало голову, повисшую на проволоке обратно, и все повторялось.
— Жаль закрыто, — я невольно притормозил у зарешеченной витрины.
Промчавшаяся мимо Илга, вернулась и пояснила:
— Перед праздниками оружейникам приказано закрывать пораньше.
Возле магазина прохаживался глиняный голем с пикой. Голова вертелась с легким шорохом, а нарисованные глаза поблескивали от света фонарей. Второй голем маячил в нише поодаль.
— Там все равно больше сувениры, чем хорошее оружие, — Илга вдруг решила меня утешить.
— Ты разбираешься?
— Мне Яннек рассказывал. Еще он говорил, что по-настоящему великий меч, знаменитый Белый Луч, хранится в Императорском дворце. Его лезвие до сих пор в черных потеках крови Оборотней, — она вдруг стушевалась, сообразив, что не слишком вежливо при мне вспоминать сей прискорбный факт. Забавная девица — боится ранить чувства монстра.
— Ему тысячи лет, — я сделал вид, что не заметил оплошности. — Какой от него теперь прок?
— Прикосновение к реликвии исцеляет душу и излечивает безнадежно больных.
— Что-то за последние тысячи лет никто не видел вереницы исцеленных. Видно, у дворца Императора подземелья слишком глубоки.
— Вам все равно не коснуться великого меча, — мстительно огрызнулась Илга. И, спохватившись, добавила: — То есть никому из рода… э-э…
Все же деликатность Илги была весьма своеобразна и несказанно умиляла.
— Я понял. Не могу сказать, что меня это огорчает, — вполне искренне усмехнулся я. У меня и с современным железом не складываются отношения, а уже с легендарными клинками и подавно.
Над лавкой женской одежды вилась, трепеща крылышками, стайка мелких фей. Они, как косяк рыбешек, слаженно двигались, демонстрируя фасоны модных платьев. Тут уже Илга сбавила шаг, косясь словно невзначай. Оживившиеся феи спорхнули вниз, на пару мгновений окутав девушку призрачным бальным платьем со шлейфом. Илга замахала руками, разгоняя летучую мелочь.
— Тебе бы очень подошло, — неуклюже произнес я. Не потому, что соврал, а потому, что почудилась мне вместо заурядной гуртовщицы — незнакомая красавица, и тут же исчезла. Морок, не иначе.
Илга небрежно повела плечом, но невольно зарделась и не успела спрятать польщенную улыбку. Наверняка заметила свое отражение в стекле витрины. Девочки ценят наряды. И светские львицы, и провинциальные рыбачки. Никка тоже любила…
