Тень на обороте - Сергачева Юлия (читать книги полные txt) 📗

Аннотация:

Баланс сил в этом мире — Высшей и Оборотной магии — давно нарушен в пользу Высших магов. Единственный уцелевший Оборотень — заложник создавшегося порядка. Говорят, если убить последнего Оборотня — мир перевернется. Но будет ли это благом или окончательной катастрофой?

Юлия Сергачева

ТЕНЬ НА ОБОРОТЕ

Пролог.

Они явились на закате. Пронеслись над косматой кромкой старого леса, обогнули рассевшуюся на пригорке деревеньку, устремились к дальней рощице. Сначала мелькнул один, а следом — целая вереница всадников. Метнулись тени — не разобрать, где чьи. Тяжелые крылья крестокрылов замесили разбавленный закатным багрянцем воздух. Запах беды и дыма тек за чужаками шлейфом.

И без того приземистые деревенские домишки, словно еще больше припали к земле, зажмурились, затаили во чревах привычный послевоенный ужас: «…опять Оборотня гонят!.. только бы мимо!.. »

Нет, не мимо.

Рощица за деревенской околицей содрогнулась, принимая в себя множество незваных гостей. Те, кто помешкал затворить ставни в избах, успели заметить, как трескучие золотые молнии оплели древесные стволы, и почти вся листва разом сорвалась с ветвей, закружив в сутолоке теней хлопьями.

Раздувшееся закатное солнце скатилось за лес, сделав воздух сумрачно зыбким. Один за другим ушли в зенит зеленые огни — охотники звали подмогу. Рощица вновь озарилась колдовским светом, став прозрачной и колючей, словно рыбий скелет. Отозвался натужным скрипом лес…

Теперь уже и самые бесстрашные из поселян укрылись за бревенчатой скорлупой своих домишек. Всю ночь, боязливо забившись в укромные уголки, люди ждали исхода противостояния, страшась высунуть нос. Звуки близкого сражения просачивались и на полати, и в подполы.

Тишина воцарилась глубоко за полночь.

Настало утро.

…Пыльная дорога, пронизав деревеньку, убегала прямиком в рощу, а оттуда дальше через речку и лес, к горам. В мягкой пыли вскользь отпечатались когтистые следы и глубоко — звездчатые язвы, изнутри спекшиеся в корку.

— …сойти бы с дороги, — канючил пугливо Яск, озираясь и пригибая вихрастую голову, будто ждал не подзатыльника даже — полновесного удара.

— Не трусь, кончилось все уже, — заверил его второй паренек, ковылявший неловко, однако проворно, подпираясь сучковатой палкой. — Чуешь, мертво как?

То-то и оно! Птицы — и те спрятались. Яск ссутулился еще больше.

— А наши увидят?

— Да они до завтрашнего вечера нос не высунут.

И впрямь… Хоть последние звуки боя смолкли еще ночью, солнце напрасно пыталось проникнуть сквозь плотно зажмуренные ставни и двери. Деревенька будто вымерла. Даже псы-пустобрехи предпочли таиться в конурах. И уж точно никто не решился сходить проверить, чем закончилось противостояние.

Кроме Яска и Летяги.

Собственно, и Яск бы не полез, да Летяга за собой поволок. Он вообще отчаянный, даром, что калека.

Мягкая пыль, взбитая босыми ногами, клубилась рваным облачком. Яск старался обходить звездчатые пробоины и росчерки крестокрыловых когтей, а увечный Летяга скакал напролом.

— Несподручно мне по колдобинам брести, — пояснил Летяга, убедившись, что Яск все еще косит глазом в спасительный бурьян. — Сам понимаешь…

Яск вздохнул. Он бы мог припомнить приятелю, что не далее, как вчера, увечье вовсе не помешало Летяге быстрее всех нестись с разграбленного огорода прямиком через изрытое поле. Но за излишнюю памятливость он мог и палкой по голове схлопотать.

— Тихо слишком, — вместо этого заметил Яск.

— Вот и не бойся ничего. Значит, наши победили.

Что еще за «наши» — это вопрос. Охотники на Оборотней зачастую пугали честных простецов почище самих легендарных чудовищ. Но деревенские, обмирая от страха, все же ставку делали на первых.

А на заре…

«Идем, поглядим, чего там! — глаза Летяги блестели ярко и горячечно. Он все ночь шуршал сеном, где схоронились мальчики, прислушиваясь к звукам сражения и пытаясь в щелочку разглядеть хоть что-то. А уже когда рассвело с ним и вовсе сладу не стало: — Вдруг помощь кому нужна? Они же за нас бились… Или ценные вещи возьмем, — прибавил он простодушно».

Поперек дороги, в косой обожженной выбоине скорчился мертвец. Черный, страшный, выставивший сгоревшие руки с растопыренными пальцами. На одном болтается совершенно чистый золотой перстень с печатью.

Яск лишь глянул мельком, шарахнулся прочь на обочину. Икнул от испуга, когда из сохлых сорняков посыпалось стеклянное мелкое крошево. Присмотрелся — жучки всякие, паучки: прозрачные, дохлые, твердые.

— Ишь как… — Летяга остался на кромке выбоины, опираясь на свой батожок и вытянув шею, чтобы рассмотреть покойника. Ощерившаяся физиономия выражала одновременно испуг и жадное любопытство.

И сейчас Летяга как никогда походил на летучую мышь, оправдывая злоязыкое прозвище. Нелепый, но цепкий и ловкий. Стоит на самом краешке и не шелохнется.

— Не трожь! — вскрикнул, задохнувшись от ужаса, Яск, когда Летяга потянулся к золотому перстню. Померещилось, что сейчас мертвец сомкнет черную хватку на запястье приятеля.

Летяга вздрогнул, нехотя подался назад. Вниз стекла сухая земляная струйка из-под его пятки.

— Ему ж без надобности.

— Вдруг на нем проклятье какое, — Яск еле сдерживался, чтобы не задать стрекача. — Блестит-то как! И копоти нет вовсе.

— Ну, так колдовское пламя золото не трогает, — Летяга хмурился, озирая недоступный перстень. — Или, может, не огнем этого бедолагу вовсе жгли. Я слыхал, что Оборотни и…

— Тс-с! — обомлев, Яск даже присел. — Услышат же!

Руку, погрузившуюся в дорожную пыль, ужалило. Мертвый стеклянный паучок впился острой лапкой в мякоть большого пальца. Лапка сразу же обломилась, но от прозрачной крошечной занозы растекалась неожиданно сильная боль.

А вдруг, заклятье, что превратило насекомых в стекло, по-прежнему в силе?

— Идем отсюда, а? — Яск затравленно всхлипнул.

Летягина физиономия изменилась еще сильнее, сделавшись хищной и злой. Яск решил, было, что причиной тому проявленная приятелем слабость, но Летяга уставился за его спину, за стену придорожного бурьяна.

— Там еще… Еще люди!

Яск покорно встал на ослабевших ногах и увидел в проплешинах паленой травы… Нет, не люди это вовсе. Всего лишь фигуры из пепла. Плоские, растертые по взъерошенной земле. Тени на изнанке реальности.

Разве может человек сотворить такое?!

Летяга сорвался с места, обогнул выбоину с мертвяком, проворно заковылял к рощице. Яск застонал от досады.

…Сорванная, все еще зеленая, но неожиданно жесткая листва усеивала подножия деревьев и дорогу. В царящей вокруг выморочной тишине листья скрипели и тускло звякали, будто жестяные. Ни одна птица не решалась подать голос, но где-то за испятнанными копотью стволами мирно журчала речка Петлянка.

«Нельзя нам сюда», — Яск пугливо вертел головой, не решаясь отстать от сумасшедшего приятеля. Повернуть и пуститься наутек он не смел. Мало того, что дружбе с Летягой тогда конец, а беспощадным насмешкам самое начало, так и вновь пройти сквозь выжженные прямо в воздухе и парящие ядовитым дымком руны, зависшие поперек дороги, Яск бы не рискнул.

И одного раза предостаточно, до сил пор поджилки трясутся… Обратно надо иным путем идти. Если доведется.

Яск поежился, втягивая голову в плечи.

Взгляд выхватывал то смятый металлический шлем, зарывшийся в чешую листвы, то завязанный узлом, ощетинившийся белой щепой, клен, то мертвого крестокрыла, распластавшего изодранные крылья в терновнике… А то и багровое, уже подсыхающее месиво из костей и мяса, густо фаршированное фрагментами охотничьих доспехов.

Даже Летягу проняло.

— Вот сволочь-то, — судорожно сглотнув и отведя глаза, пробурчал он. — Нельзя ж так…

Следы побоища встречались на каждом шагу. Странного побоища, где ранения наносились не мечами и стрелами, а неведомой силой, выворачивающей наизнанку живую плоть, вязавшей узлами само пространство… Исковерканные тела людей и крестокрылов висели меж древесными стволами, забыв упасть, будто в сгустках прозрачной смолы.