Кофе и полынь (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна (читать книги без сокращений TXT, FB2) 📗
В кувшине у изголовья кровати нашлась вода. Я поплескала на руки, потом отёрла лицо; стало полегче, но ненамного. Грудь точно обручем стянуло, не вздохнуть толком; руки тряслись. Стекло в окне треснуло, и ставни перекосились. Подломилась и одна ножка у комода, стоявшего у стены – там Кеннет и Чарли хранили игрушки и памятные вещицы из дома.
«Надо сказать мистеру Чемберсу, чтобы всё сломанное починили», – подумала я, и к горлу подкатил комок.
Нет. Не всё можно починить, не всё можно исправить…
Каждое следующее действие или мысль причиняли только боль, делали хуже. Страшно было надеяться на то, что сон – просто сон, и Лайзо жив, где-то там, далеко, ведь если надежда не оправдается… Попусту надеяться – лишь растягивать агонию.
Игнорировать случившееся и жить, словно ничего на самом деле не произошло – кощунство.
Но признать раз и навсегда, что он правда мёртв?..
Невозможно.
– Наверное, я всё-таки ещё надеюсь, – губы у меня дрогнули, но улыбнуться так и не получилось. – Значит… значит, надо продолжать.
В конце концов, Валх не побеждён. Дети – Кеннет, Чарли и Лиам… да и не только они, все мы ещё в опасности. И если всё началось из-за меня, верней, из-за нашей семьи и связи с Алвен, то мой долг – положить этому конец…
Нет. Не долг.
Я так хочу.
Мир вокруг был одновременно ясным до рези в глазах и ускользающим. В точности как после бессонной ночи, хотя я-то, похоже, в отличие от других обитателей особняка, спала беспробудно. Воздух казался свежим и колким; пахло опавшими листьями, а в разрывы туч то и дело показывалось голубое небо, холодное и далёкое.
Оправив одежду, я глубоко вздохнула, толкнула дверь комнаты… и чуть не юркнула обратно, трусливо пискнув.
Снаружи, у порога, стоял Джул.
Вот только выглядел он… немного иначе, да. Словно бы повыше ростом, хотя куда уж больше; волосы багровели, как свежая кровь; глаза казались чёрными, и на секунду померещилось даже, что чернота заполняет их целиком, от века и до века.
– Я благодарен, – неожиданно сказал он, и я замерла, так и не успев попятиться в комнату. – Клэр сейчас с детьми, он не придёт. Не может отойти. Боится за них. Он их любит.
Возникла пауза. Я сглотнула и согласилась, чтобы не молчать и не множить неловкость:
– Да, очень любит. У него доброе сердце, хотя он открывает его не всякому.
– Всякому, кто нуждается, – непонятно ответил Джул и, слава Небесам, наконец чуть отвёл взгляд. – Я многое могу, но не всё. Тебе понадобится помощь такого, как я, чтобы загнать того, кто охотится за тобой. Я помогу. За всё, что сделано, отплачу. Я умею быть благодарным.
В горле резко пересохло, и я едва совладала с собой, чтобы невозмутимо склонить голову:
– Что ж, очень хорошо. Я запомню. И, к слову, не подскажете, где мистер Чемберс?..
Джул любезно подсказал. И я, воспользовавшись предлогом, спешно ретировалась, даже не попеняв на свойское обращение ко мне и ещё более фамильярное отношение к дяде Клэру.
…и как только Клэр умудрился пригреть у себя под крылом такое чудовище!
К счастью, мистер Чемберс выглядел как обычный человек, более того, как человек крайне уставший, измученный и встревоженный, в несвежей одежде и с пробивающейся щетиной. Очевидно, что ему некогда было ни отдохнуть, ни привести себя в порядок. Такая слабость – простая, человеческая, естественная – отчасти вернула мне уверенность. Я отдала указания насчёт завтрака – через час, плотный, разнообразный, но никакой рыбы и других резко пахнущих блюд. Затем попросила, чтобы мне наполнили ванну, а Юджиния приготовила чистую одежду.
– Только никаких тёмных тонов. Бежевое, лимонное, может, цвета фисташки или серо-голубое, – уточнила я.
Надевать даже подобие траура было невыносимо.
Удивительно, однако через час с небольшим мы все действительно собрались за столом, включая даже Кеннета, хотя он старался не отходить далеко от брата. Присоединился к нам за завтраком и Эллис; Мадлен тоже присутствовала – видимо, она вернулась вчера из кофейни уже ближе к полуночи и, по счастью, самое страшное тогда уже было позади. Вернее, так это выглядело со стороны: ведь Кеннет уже проснулся, целый и невредимый, а я…
У Валтеров особые отношения со снами.
Справившись с первым шквалом горя и вины, я старалась держаться, как обычно, и ни словом не упоминала о том, что произошло. Да и не было у меня правильных – привычных – слов, чтобы это описать… Эллис, усвоив урок, ни о чём меня не расспрашивал. Мэдди бросала иногда встревоженные взгляды, но и только. Паола держалась безупречно, заботилась о мальчиках и поддерживала непринуждённый разговор.
И всё равно я чувствовала себя, как в осаждённом городе.
В конце завтрака принесли газеты; конечно, о ночном налёте на Бромли – неудавшемся – не было ни строчки.
Тем не менее, жизнь шла своим чередом, к добру или к худу.
Уже когда мы с Мэдди собирались ехать в кофейню, Клэр перехватил меня на лестнице. Как бы случайно оказался рядом и, когда я неминуемо оступилась, посторонившись слишком резко, поддержал под локоть, одновременно притягивая к себе. Он стоял на ступень выше, глядя снизу вверх; сильное тело фехтовальщика, тяжёлый взгляд человека, многое испытавшего, сжатые в полоску губы…
– Вы ведь не расскажете, что случилось, Виржиния?
Хватка на моём локте стала чуть жёстче.
Что ж, у него всегда были чересчур сильные пальцы для того лентяя, гуляки и эстета, каким он притворялся.
– Ничего, – солгала я, отворачиваясь.
– Что вы увидели во сне?
– Ничего.
– Значит, кого-то?
Я резко обернулась. Клэр, не отрываясь, смотрел на меня.
– Ещё ничего не закончено! – вздёрнула подбородок я, имея в виду то ли битву с Валхом, то ли смерть Лайзо… жизнь Лайзо. – Так что просто поговорим об этом позже. Пока есть и другие дела. И я не дам в обиду ни мальчиков, ни Юджи, ни Мадлен, ни Эллиса, ни…
Договорить он мне не дал, обнял вдруг крепко-крепко, уткнулся носом в висок.
И – я двинуться не смела, не смела вздохнуть – прошептал:
– В моей жизни никогда не было чудес, дорогая племянница. Если я что-то терял, то навсегда; если появлялась надежда, то она меня обманывала. Но если вдруг мне полагается какое-то чудо напоследок, то я бы лучше отдал его вам. Мне-то уже не нужно.
Я замерла на секунду… а потом оттолкнула его с яростью, удивившей меня саму:
– Не смейте так говорить! Вы… вы… – я никак не могла подыскать слов, а потом вспомнила, что сказал Эллис миссис Гибсон. – Вы молоды! А если услышу ещё раз нечто подобное, то я вас женю!
– Какая неслыханная жестокость, – фыркнул Клэр и отвернулся, как мне показалось, немного сконфуженный. Не то из-за моей вспышки, не то из-за собственной минутной слабости… – И спасибо за Кеннета.
– Не стоит. Он и моя семья тоже, – ответила я и, расправив юбки, двинулась наконец к выходу.
Тот день прошёл как в тумане. Я была рассеянна и отвечала невпопад, хотя и реже, чем можно было ожидать. А ближе к вечеру произошёл ещё один разговор, пожалуй, самый тяжёлый из всех.
Зельда появилась уже после заката, непривычно тихая, сгорбленная и будто бы постаревшая. Тихо села с краю, где как раз освободился стол, и подперла кулаком подбородок.
И я поняла: она знает.
Может, не всё и не в подробностях, но знает, и боится, и скорбит.
Быстро завершив беседу с Луи ла Роном, который, увы, ничего не слышал ни о дирижаблях, ни об атаке минувшей ночью, но обещал разузнать, я сама взяла на кухне два кофе с горьковатым травным ликёром и отнесла за столик. Зельда на свою чашку даже не взглянула.
– Всё утро раскладываю карты, – осипшим голосом произнесла она. – А там смерть да смерть. И на сердце тяжело.
«Мне очень жаль», – рвалось с языка.
Но сейчас вежливые, но бездушные соболезнования не значили ничего, верней, всё только портили, и потому я только сказала:
