Сияй, Бореалис! Лоскутки (СИ) - "Liz Elzard" (читать полную версию книги .TXT) 📗
— На востоке, самая окраина.
— А я хочу пробиться в Роуманскую консерваторию, в следующем году у них очень большой конкурс, в членах жюри будут знаменитые мастера симфоники. Роуман-сити — знаешь такой?
— Да, кажется, был там один раз.
— Я собираюсь туда поехать. Это безумие, потому что я совершенно не умею переигрывать классику, что требуют условия конкурса.
— И как ты собираешься туда пробиться? — изогнул бровь парень.
— А я обману их, — заулыбалась Лирет.
Во взгляде Элая проскользнул скепсис. Парень вдруг нахмурился.
— И ты только туда собираешься поступать? Без других вариантов? — спросил он совершенно серьезно.
— Вообще мама настаивает, чтобы я стала медиком, у меня есть предрасположенность к дару, но я даже и думать об этом не хочу, — махнула рукой Лирет.
— А если с консерваторией не удастся? Что тогда? По-моему, ты слишком легкомысленна. Так неправильно.
— А я пробьюсь, — дала отпор та. — Я сделаю так, чтобы меня взяли. Обязательно.
— Это всё несерьёзно. Музыка — разве это прибыльно? Будущая профессия должна приносить доход, — хмыкнул Элай.
Теперь стало понятно, почему он так равнодушен к разговорам о музыке. Лирет посмотрела ему в глаза.
— Профессия должна быть любимым делом, — проговорила она.
— Как знаешь, — ухмыльнулся парень.
— Ты ведь будешь в меня верить?
— Конечно, — в голосе звучал сарказм.
— Элай! — надула губы Лирет.
— Буду держать кулаки, — заверил тот.
Девушка вдруг сникла.
— Мне так не хочется, чтобы ты уезжал далеко, но одновременно я просто не могу тебя держать здесь, — пробормотала она.
— Ничего не поделаешь, — Элай отправил в рот ложку с подтаявшим мороженым.
— Но мы ведь будем общаться? А видеться? Звонить друг другу каждый день, писать письма, а летом приезжать в гости.
— Да, обязательно.
На улице стало прохладно. Скорее, так казалось из-за съеденного мороженого. Лирет поежилась. Элай заторопился куда-то. Казалось, будто тот разговор остался за столиком в кафешке.
— Прокатимся до центра? — предложил парень. — Там мои ребята, будет весело.
— До центра? Мне нужно в десять быть дома.
— Мы быстро, я потом тебя отвезу. Ну, может, я сделаю пару заездов, хочешь посмотреть?
Девушка замялась.
— Поехали, — кивнул в сторону Элай. — Не всю же жизнь маму слушаться.
Они отправились в центр. Вывески торговых центров смешались в цветные клочки света. Там, у площади, кутила разношёрстная молодёжь. Элай направлялся туда. Как только его встретила компания, парень, припарковав мотоцикл, растворился в толпе друзей. Лирет почувствовала себя неуютно, когда её полоснуло несколько пренебрежительных девичьих взглядов. Девушке расхотелось присоединяться к веселью, к тому же парень явно позабыл про неё на тот момент. Элай вернулся за мотоциклом.
— Я прокачусь, — сказал только он и снова исчез.
Взревели моторы, рык мотоциклов раскатился по площади. Гонка началась, и по автостраде взметнулись кометы фар. Рёв отдалился и утонул в городе, толпа проводила гонщиков взглядом. Лирет чувствовала себя здесь лишней. Она рассчитывала на долгое свидание, а теперь топталась в сторонке, ежась от ночной прохлады. Элай вскоре вернулся, но создалось впечатление, будто сюда он приехал один. Был волен как всегда и делал то, что хотел. В какой-то момент он всё же вспомнил про девушку, заметив её скучающую в сторонке.
— И как тебе одной, весело? — поинтересовался он. — Не хочешь с ребятами познакомиться? У нас тут дружная компания.
— Не испытываю желания, — буркнула Лирет. — И мне пора домой, отвези меня.
— Да какой домой? Еще только половина десятого или ты слишком послушная мамина девочка?
— Мне хватает ссор с мамой, отвези меня, пожалуйста.
— Ну, я пока не собираюсь в ту сторону, не хочу растрачивать бензин. Можешь подождать? Я ещё пару заездов сделаю.
Девушка растерянно захлопала глазами. На неё нахлынула обида.
— Мне нужно идти домой, Элай, — сухо пробормотала она.
— Ну, так иди, я тебя не держу, — сказал только парень, чавкая жвачкой.
Лирет закусила губу, исполнившись разочарования. Не такого свидания она хотела.
— Ты обижаешься? — удивился Элай. — Я просто давно обещал с друзьями увидеться, мне правда не хочется тебя расстраивать. Извини, если не так что-то. Мне неловко на самом деле.
— Всё в порядке, я понимаю.
— Не сердишься?
— Не сержусь.
Он, приблизившись, чмокнул её в щёку, и у девушки сразу же растаял взгляд. Ну как можно было тут обижаться? На щеке осталась приятная мятная прохлада. Парень улыбнулся, будто добился желаемого.
— Тогда я поспешу, а то меня точно под домашний арест посадят, — неловко заулыбалась Лирет.
— Да, беги скорей, а то я потом тебя из дому так не вытащу.
— Мы встретимся завтра?
— Обязательно, я позвоню тебе.
— Я буду ждать, до завтра и осторожней на гонках.
— Не волнуйся за меня.
Так и должно было быть. Наверное. Парни-герои живут для всех, хорошо выглядят для всех, для всех задерживаются допоздна. Стоило ли обижаться? Что бы там ни было, парень-герой обязательно будет рядом, когда это действительно будет нужно. Так какие же они, парни-герои, на самом деле? Размышляя об этом, Лирет решила, что не в её силах заставлять Элая делать иначе, срываться прочь с вечеринки ради одной девушки, но она была полностью готова принять его таким. Он ведь один у неё. Другого не будет — так шептал страх.
Но ведь всё по-настоящему?
Парни-герои…
Лирет спустилась в подземный переход. Холодный каменный воздух прокрадывался оттуда дыханием притаившегося чудовища. Темно. Кажется, никого нет. Девушка осторожно спустилась. Сделала шаг по тоннелю — и, с шорохом за спиной, на неё обрушился треск. Мысли остановились, обездвиженные ударом: разбились, рассыпались и растворились в забытье.
***
Элай. Его образ предстал перед глазами, но будто находился за стеклом, покрытым пылью: всё та же беспорядочно уложенная стрижка, кожаная ветровка, изящная невинная улыбка. Он ждал возле дома, опершись о мотоцикл. Лирет вспоминала о помидорах, собираясь выходить. Ноги сковывало волнение. В этом сне не было одного — запаха мятной жвачки. Пахло чем-то отсыревшим, прогнившим и холодным. По стеклу вдруг побежали чёрные трещинки. Из них нахлынула смоль темноты. Разлетевшиеся осколки вонзились глубоко в запястья.
Лирет пробудилась, вскрикнув от боли. Темно по-прежнему и холодно. В голове стоял туман, разразившийся головной болью, рот пересох, будто из тела вытянули все силы и наполнили его песком. В желудке вязался тяжёлый ком. Приходя в себя, девушка заёрзала. Руки… Руки не двигались, скованные болью. Пальцы затекли. Лязгнула цепь. Лирет, морщась, медленно подняла голову. Душа ухнула в поздемье.
Вокруг столбилась коварная полутьма. Кажется, это был какой-то ангар. Заполонённый мерзким затхлым запахом, он скорее напоминал вобравший в себя воздух запертый ящик. Лирет сидела посреди, подвешенная на скованных цепями руках. Она, даже задрав голову, не смогла сообразить, к чему крепились цепи. Их лязг раздражал слух и раскатывался эхом. В груди набирал темп барабанный бой. Колени, платье — всё изодрано, покрыто засохшей грязью. Девушка судорожно принялась озираться, пытаясь высвободить руки. Горло сдавили невидимые тиски, не дав крику вырваться из вздымающейся от волнения груди. На бетонном, испещрённом полу было что-то разлито. Лирет находилась в центре круга, она разглядела какие-то знаки, будто кто-то в спешке расчертил их здесь и ушёл. Подумав о том, что кто-то сюда ещё вернётся, девушка забилась в панике. Лязг цепей был похож на ехидный смех.
Лирет замерла, и пространство вокруг заполонила вакуумная тишина, такая неестественная, такая ненастоящая и неподвижная, что желудок сжался от тошноты.
Сколько времени уже прошло? Элай ищёт её? Кто-то наверняка обратился в полицию. Девушка нахмурилась. Она даже не запомнила, как попала сюда. Это уже было не столь важно. Воздух вдруг зашевелился. Откуда-то скользнул цепкий, как когти, сквозняк, и тогда Лирет почувствовала на щеках остывшие слёзы. Раздался скрежет заржавелых петель — и сердце замерло. Двери действительно были, только девушка не сразу смогла понять, где именно: звуки здесь смешивались с воздухом, рикошетили от стен и застревали в густоте тьмы. Из теней возник косматый силуэт, он неторопливо появился, как из воздуха, и так же неторопливо наложил какую-то печать, которая, вероятно, делала этот ангар непроницаемым для посторонних шумов. Неосязаемым для телепатов-поисковиков.
