Три этажа сверху (СИ) - Ковалевская Александра Викентьевна (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Мы не знаем, что мемеки едят зимой. Две девушки заготавливают для них траву на берегу реки, чтобы выяснить, будут ли козы есть осот? Но другую траву уже не найти, землю заметает снегом. Решили, что будем скармливать им ветки, а если не получится прокормить — придётся зарезать.
Кузнечиков и Лёшку отправили в деревню и дали им синюю краску эмаль — метить деревья вдоль тропы, дорога через лес должна быть видна.
Вован с Зубом на поводке целый день бродил по лесу и Светка пилит его за одинокие блуждания, потому что перелом руки будет заживать месяц и больше, а в зимнем лесу с человеком может случиться всё, что угодно.
Зайцев нам освежевал единственный оставшийся в лагере парень — Стопнога. В отсутствие ребят зайчатины нам достаётся больше, не только супчик, но и кусочки мясца. Но очень жутко ночами, слишком дремучий лес вокруг, а лагерь вдруг стал таким огромным и безлюдным… Хорошо, что нам оставили Пальму и Зуба, одна надежда на собак.
Волки могут заинтересоваться нашей ловушкой, к ней надо ходить, проверять, а мы вдруг стали трусить. Алина и так удивляется, что волков не слышно, и они не съели Бяшку, попавшегося в ловушку последним.
Мы с Рыбкой Лилёк бегаем смотреть за реку, ждём моего Дениса и её Адамчика. Лилёк сама не своя. Три дня она не беспокоилась, но уже заканчивается шестой день, а добытчиков нет. Никогда ещё ребята не уходили на шесть дней, и все сразу. Могли бы гонцов отправить домой с вестями…
Сейчас и Алина стоит рядом. Мы втроём долго вглядывались вдаль, пытаясь различить сквозь падающие снежинки, сквозь серую холодную взвесь в воздухе низину левого берега, и Алина сказала: пора жечь костёр и подавать сигнал. У нас есть горн, но всех охватил какой-то мистический страх, как будто, если затрубим в горн, нас найдут чужие. Не знаем, кто именно, но это будут Чужие. Здесь звук очень далеко разносится. И кто-то из девочек спрятал горн и не признаётся.
Но Алина всё-таки полезла на вышку.
Не знаю, для чего служила эта высокая, высотой в четыре этажа, железная вышка с маленькой площадкой наверху, прожектором и громоотводами. Она стоит за амфитеатром, где проходили концерты, на краю лагеря, там, откуда уже видна река, и эту вышку поддерживают четыре троса-растяжки.
Алина полезла наверх с зеркалами, снятыми со стены, с лампой, полной солярки, с парой тротуарных плиток в рюкзаке, которые сильно оттягивают ей плечи. Она хотела установить зеркала, чтобы в хорошую погоду они отбрасывали солнечные зайчики за реку. Она сказала, что солнечные зайчики замечали даже с самолёта и отправляли помощь терпящим бедствие. Зборовская взбиралась наверх по прутьям-ступенькам вертикальной лестницы, потом долго возилась, стоя на верхней ступеньке: установила зеркала в сторону реки и немного развернула друг к другу. Привязала зеркала к перилам площадки, подпёрла плитками, чтобы не сдвинулись с места, и зажгла фонарь, потому что уже начало темнеть — чтобы он послужил маяком. Она оценила свою работу и начала спускаться. Мы не знали, получилось ли у неё направить луч света за реку? Хватит ли слабого огонька? Но любая надежда всё же лучше, чем ничего.
Мы стояли и молчали. Смотрели, как подоткнутая под пояс юбка на Зборовской на ветру то надувается пузырём, то прилипает. Под юбкой узкие брючки, под коленками подвязаны и спускаются на голенища ботинок гетры, сшитые из полосок разноцветного искусственного меха, — все девушки носят такие гетры, сапогов-то у нас нет, — да светятся в сумраке мыски и пятки белых танцевальных ботиночек. С гладкой подошвой ботиночек, — чтобы на сцене кружиться и скользить…
Порыв ветра сорвал зеркало, оно звякнуло, кувыркнулось вниз, ударилось о страховочное ограждение вертикальной лестницы — это такие полукруги из прутьев, — и на Алину посыпались осколки. Кирпич плитки догнал её, она на каких-то рефлексах отшатнулась в сторону, сорвалась с лестницы, а на руках долго не повисишь…
(ненавижу голливудские выдумки, где люди на пальцах висят на карнизе сто первого этажа — в жизни всё не так!!!)
Алина нашарила ногой ступеньку, снова сорвалась, проскользила вниз, цепляясь за железные вертикальные боковины, перехватывая их и ойкая, и упала с высоты четырёх метров. Она лежала неподвижно, а мы пережили вечность в одном мгновении, прежде чем все бросились к ней и перевернули её лицом вверх. А по лестнице потекла горящая солярка из опрокинувшегося фонаря, и сам фонарь ярким болидом, глухо бомкнув, полетел вниз, свалился рядом с Алиной на снег, присыпавший землю.
Алина дышала.
Она с трудом села. Подобрала осколок разбитого вдребезги зеркала, глянула на него, заплакала, закусила костяшки пальцев, словно рот себе заткнула. Выронила осколок и потеряла сознание.
Мы все разревелись. Зеркало разбилось. Словно знак беды упал с неба.
Вован прибежал, ругался и обзывал нас дурами.
Пашка приковылял, стоял и кусал губы.
Мы завели Алину в спальню и помогли снять одежду. Её тошнило. Она содрала в кровь обе ладони и набила огромную шишку на затылке — ударилась, когда падала. И ей было больно лежать на спине.
— Я посплю немного, — сказала она. — Хорошо, что я сама… а не кого-то из вас послала… Никогда бы себе не простила… Девочки, держитесь вместе, обещаете?..
Проклятые скользкие танцевальные ботинки! Я впервые видела вездесущую Алину разбитой. Я не могла вспомнить, заставала ли её спящей? Зборовская всегда вставала раньше всех и ложилась позже, когда мы сваливались без сил на свои постели. Гасила светильню на ночь тоже всегда она.
Гонисевская склонилась над Алиной и стала спрашивать, тряся нам указательным пальцем:
— А что с парнями делать? С теми, ну, ты знаешь…
Алина открыла глаза и прошептала:
— Парней возвращайте в человеческий облик… они вернутся другими. У них ножи уже в крови… И в этой глуши всегда так будет…
— У тебя видения? — пискнула испуганная Оля.
— Мужчины быстро ожесточаются без женщин…
— Ой, ты как Елисей — тот задолбал своими моралями! — вставила Светка.
— Нормально, Света. Родишь детей и научишь уважать его… Заповеди ещё никто не отменял… не убий… не укради…..дальше что, всё забыли?
— Не лжесвидетельствуй, — ответили мы хором, — не пожелай жены ближнего своего, не прелюбодействуй и почитай родителей!
Алина удовлетворённо повела ресницами и как-то по особенному затихла, и даже не дышала.
Я испугалась. Но Танюшка Польза вращала пальцем себе у рта, делая нам знак: "Говорите! Говорите с ней!"
Мы переглянулись.
Анёлка брякнула:
— Кузнечики матерятся не по-детски.
Алина прошептала:
— Постановите, что в стенах дома ругаться нельзя. Не давайте им бездельничать. Викинги только пировали, а женщины, дети и старики вели всё хозяйство. Нельзя скатиться до такого состояния… равноправие должно быть… ох… и помощь…
Иоанна Метлушко:
— Когда-нибудь нитки кончатся, и чем мы будем шить?
Алина открыла глаза и в её бесцветный голос вернулось выражение:
— Точно! Распускайте бельевые верёвки. Уже начинайте. Присматривайте всё, что реально разделить на нитки.
Света:
— Козы замёрзнут в загоне.
— Скажите, чтобы раскатали по брёвнышку навесы за турполосой и собрали их в загоне в виде домика. Ох… Да вы сговорились, что ли?!
— Алиночка, мы пристаём, чтобы ты оставалась в сознании! Ты уже два раза отключалась! — извинилась Таня, склонив голову на постель рядом с Алиной и разглаживая её подушку.
— Да не умру я, не бойтесь. Дайте поспать. Нет, воды не хочу. Уйдите все.
Таня с Пашкой шептались по поводу её падения. Пашка простучал Алинины рёбра длиннющими тонкими, но сильными, пальцами, но что с этого? Что он мог сказать?
Вован скрылся в котельной, за агрегатом надо было следить.
Я не могу уснуть. Думаю, что будет, если не станет Зборовской? Мы все на ней висим, вцепившись, маленькие и испуганные, а она держится над бездной на своих слабых руках. И каково ей приходится? Она да Таня — самые выносливые из девушек. Или самые терпеливые?
