На полпути к себе - Иванова Вероника Евгеньевна (читать книги без регистрации txt) 📗
— Как ты себя чувствуешь? — и голос ведь дрожит так искренне, так взволнованно... Нет, всё равно не хочу верить.
— Хорошо.
— Насколько хорошо? — бирюзовые глаза смотрят очень внимательно и строго.
— В пляс, конечно, бросаться не буду... Ничего не болит и, вроде бы, даже усталости нет. А по какому поводу на моей голове столько всего намотано? Чтобы было теплее? — подношу руку к повязкам, но Ке запрещающе качает головой:
— Не трогай, пожалуйста...
— Почему?
— Видишь ли... Как тебе сказать... — она мнётся по совершенно непонятной мне причине.
— Скажи, как есть!
— Новость тебя не обрадует.
— Ничего, рано или поздно всё равно узнаю... Итак?
— Когда ты подошёл к этой... ящерице... она чем-то плюнула в тебя.
— Припоминаю что-то в этом роде... А дальше?
— Дальше ничего не было. Ты упал лицом вниз, а она... исчезла.
— И всё?
— Да, — обескураженно подтвердила эльфка. — Ты рассчитывал ещё на что-то?
— Нет, просто...
Хорошо, если так. Значит, нити существовали преимущественно в моём воображении, но, тем не менее, оставили след на теле. Любопытственно... Продолжим задавать вопросы:
— Я был без сознания?
— Скорее, в бреду, — нехотя ответила Ке. — Бормотал, совершенно неразборчиво... Вздрагивал... Тебя лихорадило.
— Могу себе представить!
Лихорадило? Мягко сказано, милая! Впрочем, даже если бы ты разобрала мои слова, вряд ли поняла, о чём идёт речь...
— Мы постарались добраться до города, как можно скорее, чтобы показать тебя лекарям... — продолжала эльфка.
— И? Лекари установили причину моей... болезни?
— Нет. Они сказали, что ты... вовсе и не болеешь.
— А что же я делаю?
— Умираешь.
Ай-вэй! Ну и вывод... Не спорю, внешне всё могло выглядеть более, чем грустно, но вот так прямо заявить о приближении смерти? То ли доктора нынче пошли недоученные, то ли дела обстояли серьёзнее, чем мне представляется.
— И почему же было решено, что я одной ногой в могиле?
— Ты... ни на что не реагировал. Вообще ничего не чувствовал.
— Совсем-совсем?
— К тому моменту, когда тебя осматривали, да. Доктор сказал, что чувствительность отсутствует, даже демонстрировал нам...
— Как?
— Несколько раз уколол... — Ке отчего-то застеснялась: судя по всему, места уколов были выбраны неслучайно.
— И что?
— Ты ничего не почувствовал.
— Ну вам-то всем откуда это было знать, если я был без сознания? — ехидно ухмыляюсь.
— Но доктор сказал...
— Мало ли что он сказал! Ты когда-нибудь была в обмороке?
— Несколько раз... — смущённо призналась эльфка.
— Что-нибудь помнишь из тех моментов?
— Нет, ничего...
— Так какого фрэлла вы слушали учёного чудака, протыкавшего бесчувственное тело?
— Но... Кровь же не текла! — выпаливает Ке, и только теперь становится ясна причина её настороженности.
— Кровь не текла... Вообще-то, если кровь не течёт, значит, перед вами — труп не первой свежести, — съязвил я.
— А ты и был похож на труп, — заявляет Мин. — Только дышащий.
Замолкаю, обдумывая услышанное.
Кровь, говорите, не текла? Разумеется! Она уходила из меня другими путями в неизвестных направлениях — можно было даже резать, и всё равно вы бы ни капельки не увидели... То, что я дышал и сердце билось — понятно: а как бы ещё кровь двигалась по телу? Кровь... Надеюсь, это странное действо посреди ничего не обидело сию алую жидкость? А то обвинит меня в очередном «разбрасывании»...
Но они так и не ответили:
— Так что с моей головой?
— С лицом, — мягко поправила Ке.
— С лицом!
— Может, потом поговорим? — предложила Мин. — Отдохнёшь, успокоишься...
— Наотдыхался! Сколько времени я «отсутствовал»?
— Около недели.
— Вполне достаточно! Так что случилось?
— Строго говоря... — эльфка мялась, и воительница закончила за неё:
— У тебя и лица-то не было.
— ЧТО?!
— Ну вот, просили же: потом, позже... — вздохнула Мин.
— Рассказывай!
— Когда мы тебя подняли, всё твоё лицо было покрыто какой-то гадостью, похожей на студень, только не прозрачный, а какой-то пятнистый. Отчистить не получилось — всё равно тонкий слой остался. А потом... Потом он как бы начал гноиться.
— Студень?
— Ну, не знаю... — сморщилась Мин. — И он, и лицо, наверное... В общем, гной тёк, не переставая — мы не успевали повязки менять... И доктор сказал, что ничего сделать не может: либо само прекратится, либо нет. Не прекращалось. Пока... Пока не стали видны язвы.
— Язвы? — я был близок к тому, чтобы опорожнить собственный желудок. Вот только вопрос: насколько этот самый желудок был наполнен? До начала разговора меня посещало чувство голода: в конце концов, неделю плотно не обедал...
— Вроде того... — воительница замолчала окончательно, и нить беседы взяла в свои тонкие руки эльфка:
— Они выглядели неприятно, но кое-как рубцевались, и, возможно, скоро повязки можно будет снимать...
— Зачем?
— Как это — зачем? — опешила Ке.
— Если всё так ужасно, как вы рассказали, есть ли мне смысл открывать лицо?
Я шутил, конечно. Горько и чёрно, но, поверьте, над бедами лучше шутить, чем рыдать. Конечно, даже от самой удачной шутки проблемы не исчезнут, но вам-то станет существенно легче, а это — целое дело! Учитесь шутить, господа! Это сложное и неблагодарное занятие, но однажды наступит момент, и вы поймёте, что та жизнь, в которой вы ни разу не улыбнулись, была скучнее и серее новой, пронизанной молниями улыбок. Пусть эти молнии не могут разогнать мрачную пелену грозовых туч действительности, но они так удачно оттеняют лиловый лик беспощадной стихии... Красоту можно найти в любом предмете и любом явлении, нужно только захотеть. И когда научишься восхищаться тем, что причиняет тебе боль, задумаешься: а боль ли это? Может быть, это не наказание, а награда? Сложно для понимания? Согласен. Скажу больше: у каждого из нас оригинальное восприятие происходящего, и навязывать кому-то свою точку зрения не стоит. Бесполезно. Напрасная трата времени и сил. Но бывает и так, что совершенно разные личности, в совершенно разных условиях приходят к одному и тому же решению. Оно не единственно верное, но если сие решение верно не для одного, а, как минимум, для двоих — случается маленькое чудо, меняющее мир. Не замечали? Ещё заметите!...
Как ни странно это прозвучит, но язвы на лице устраивают меня куда больше, чем клеймо. Думаю, понятно, почему. В худшем случае решат, что я болен какой-то ужасной болезнью, но недуг — не всегда повод к немедленному убийству. Да, так будет гораздо спокойнее жить. Особенно теперь, когда точно знаю, что Магрит не будет меня ругать!
Забавно: раньше я панически боялся самой крохотной царапины, и из-за этого тщательно взлелеянного страха подолгу раздумывал над тем, стоит или нет что-то делать. Мудрые люди говорят: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Возможно. Но на своём личном опыте я убедился кое в чём другом. Кто ничего не делает, тоже ошибается! Невозможно стоять на месте, нужно двигаться. Хотя бы в собственных мыслях, если ноги не желают слушаться. Я слишком долго находился в «застывшем» состоянии — жил, не понимая, зачем, и удивлялся: почему это жизнь так равнодушно ко мне относится, забывая о том, что сам смотрю на неё, как на неизбежное до поры до времени зло. Сначала меня раздражала моя «ненужность», потом — после выяснения отношений со старым котом — я жалел, что всё закончилось. Да-да, жалел! Только признался себе в этом много позже, копаясь на огороде Гизариуса. Честно говоря, в отдельные минуты был готов просить богов, чтобы время повернулось вспять — уж во второй раз я бы не сделал такой вопиюще грубой ошибки! Мной желают пользоваться? На здоровье! Я хотя бы буду знать, что от меня что-то зависит, что моё участие необходимо каким-нибудь делам и событиям. Это так приятно — ощущение сопричастности... Пусть по мелочи, вскользь, без надежды на достойную благодарность — неважно! Я просто хочу БЫТЬ. Видеть в обращённых ко мне глазах своё отражение. Нелепое? Глупое? Жалкое? Не беда! Зато — ЖИВОЕ...
