Серафина - Хартман Рейчел (серия книг TXT) 📗
Когда он взял поданный ему кубок, глаза у него блестели; он глядел вокруг с таким видом, будто все в зале было сделано из золота. Другие гости, яркие, как маки, выстроились парами в предвкушении танцев. Симфонисты закончили настраиваться, и по залу разнесся теплый первый аккорд.
— Я сорок лет не принимал человеческого облика, — сказал ардмагар. Вздрогнув, я осознала, что реплика была обращена ко мне. Он повертел кубок в толстых пальцах и посмотрел на меня искоса хитрым взглядом. — Забыл, каково это, даже насколько ваши чувства отличаются от наших. Зрение и обоняние удручающе слабы, но острота остальных это компенсирует.
Я сделала реверанс, не желая вступать с ним в разговор. Вдруг еще какое-нибудь материнское воспоминание решит на меня наброситься. Но пока что жестяная коробка вела себя тихо.
Он не отставал:
— Для нас вся еда имеет привкус пепла, а чешуя притупляет чувствительность к прикосновениям. Слышим мы хорошо, но ваш слуховой нерв сообщается с каким-то эмоциональным центром — все ваши чувства ведут к эмоциям, что странно, но это в особенности… поэтому вы и занимаетесь музыкой, так? Она щекочет какой-то участок мозга?
От Ормы подобное непонимание я еще могла терпеть, но этот высокомерный старый саар меня дико раздражал.
— Наши мотивы не так однозначны.
Он махнул рукой и пренебрежительно фыркнул.
— Мы изучили искусство со всех мыслимых углов. В нем нет ничего рационального. В сухом остатке это просто еще одна форма самоудовлетворения.
Ардмагар проглотил вино и вернулся к созерцанию праздника. Словно ребенок, пораженный зрелищем, он буквально впитывал в себя развернувшийся вокруг пир чувственности: сладкие ароматы духов, пряную горечь вина, шелест танцевальной обуви, скрип смычков по струнам. Протянув руку, он коснулся зеленого шелкового платья прошуршавшей мимо графини. Слава Небесам, она этого не заметила.
Пары построились в ожидании первого танца. Комонот смотрел на них с умилением, будто на вишню в цвету — нетипичное выражение лица для саарантраса — а я задавалась вопросом, сколько вина он уже успел выпить. Досада брала, стоило подумать, что он спокойно стоит тут, весь такой из себя сенсуалист, а Орма не может даже со мной поговорить, не принимая мер предосторожности, чтобы цензоры ничего не услышали.
— Это трудный танец? — спросил ардмагар, придвинувшись ко мне.
Я отступила на шаг; он был уже навеселе, так что вряд ли учуял бы запах моей чешуи, но незачем было рисковать лишний раз.
— Это очень любопытно, — продолжал ардмагар. — Я хочу попробовать все. Пройдет, может быть, еще сорок лет, прежде чем я снова приму этот облик.
Он что, приглашал меня на танец? Нет, он добивался, чтобы я сама его пригласила. Я даже растерялась, не зная, считать себя польщенной или раздражаться.
— Я никогда не танцевала этот танец, — ответила я наконец, следя, чтобы голос звучал нейтрально. — Думаю, если внимательно понаблюдать за танцующими, анализируя шаги, вы обнаружите повторяющиеся структуры, которые наверняка отражают повторы в музыке.
Он внимательно посмотрел на меня; глаза у него были немного навыкате, чем неприятно напоминали глаза Базинда. Он облизнул пухлые губы и сказал:
— Именно так поступил бы дракон. Вот видите, в конце концов наши народы не так уж сильно отличаются.
Он не успел продолжить — над нами нависла царственная особа. Строгий женский голос произнес:
— Ардмагар, не хотите ли попробовать себя в наших гореддских танцах?
Это была мать Глиссельды, принцесса Дион, одетая в сияющий желтый шелк; на голове у нее лежала простая диадема с легкой вуалью, а волосы были забраны сетками по бокам головы. Она сияла, словно золотые фениксы Зизибы, и я в своем бордовом наряде казалась рядом с ней маленькой тусклой павой. Я попятилась, радуясь, что она отвлекла внимание ардмагара, но старый лис указал ей на меня.
— Я как раз обсуждал танцы с этой занятной молодой особой.
Принцесса холодно посмотрела на меня поверх своего изящного носа.
— Это помощница нашего концертмейстера. Она вместе с Виридиусом организовала сегодняшний концерт.
Имени у меня, по-видимому, не было; впрочем, я совсем не возражала и, присев в реверансе, убралась куда подальше так спешно, как только посмела.
Вдруг что-то розовое и атласное хлопнуло меня по голове. Вздрогнув, я подняла глаза — и как раз вовремя, чтобы еще раз получить длинным рукавом принцессы Глиссельды прямо в лицо. Она уже удалялась, смеясь; ее стремительно уносил прочь партнер, граф Апсиг. При виде его у меня екнуло сердце, но он побрезговал даже взгляд бросить в мою сторону. Граф был искусным танцором и довольно красивым молодым человеком — когда никому не угрожал. На фоне его густо-черных одежд ее розовое платье горело еще ярче, весь зал любовался ими. Вот он уже вел ее обратно в мою сторону. Я приготовилась снова получить рукавом, но тут она крикнула мне:
— Вы с Люцианом условились? Я не видела, чтобы вы танцевали вместе!
Киггс сказал, что поговорил с ней об Имланне; оставалось надеяться, что она не выболтала все графу.
— Мы ждем паваны, — ответила я, когда она снова проносилась мимо.
— Трусы! Знаешь, это я придумала про танец! Вас будет труднее подслу…
Конец слова от меня ускользнул, но идея была ясна.
Закончился второй танец, музыканты почти без паузы перешли на сарабанду. Я любовалась парами — Комонот был не единственным, кого завораживало окружающее великолепие. Глиссельда по-прежнему танцевала с Йозефом, чем заслужила колкий взгляд матери. Граф Апсиг, надо полагать, не был совсем уж ничтожеством, но вторая наследница престола не могла позволить себе танцевать просто для удовольствия; все здесь было пропитано политикой.
Киггс танцевал сначала с Амертой, дочерью графа Песавольты из Ниниса, на гавот пригласил регину Самсама, а теперь скользил по залу в сарабанде с какой-то герцогиней, которую мне не удалось идентифицировать. Танцевал он умело, хоть и не так вычурно, как Йозеф, и, казалось, получал огромное удовольствие. Принц улыбался партнерше сияющей, беспечной, самозабвенной улыбкой, и на одно мгновение словно стал абсолютно прозрачным — я ощутила, будто вижу его насквозь до самого нутра, и с изумлением осознала, что на похоронах заметила ровно то же. Не то чтобы у него душа была нараспашку, но и на ключ он ее не запирал — по крайней мере, от меня.
Сарабанда подошла к концу. Половина симфонистов поднялась на ноги: после каждого третьего танца часть музыкантов делала «перерыв на пирог», а остальные заполняли паузу повторяющейся мелодией, ожидая, пока все вернутся. Система была удобна тем, что танцоры получали передышку и пожилые — наша королева среди них — могли восстановить силы.
Рядом со мной, тихо переговариваясь, ели пирог принцесса Дион и леди Коронги. Название перерыва, конечно, было эвфемизмом, и меня позабавило, что эти две знатные дамы используют его по официальному назначению.
— Признаюсь, ардмагар меня шокировал, — сказала леди Коронги, осторожно похлопывая по уголкам рта платком, чтобы не размазать бордовые губы.
— Это не его вина, — отозвалась княгиня. — Он невысок, он споткнулся. Мое декольте оказалось поблизости.
Я попыталась представить, что произошло, и немедленно об этом пожалела.
— Он глупец, — продолжала леди Коронги, скривившись, будто ардмагар был кислым, прямо как ее физиономия. Но в следующий миг лукаво стрельнула глазами и сказала: — Каково же, интересно, разделить с одним из них постель?
— Кларисса! — Смех принцессы Дион напомнил мне о Глиссельде. — Теперь ты сама меня шокировала, бесстыдница. Ты же ненавидишь драконов!
Леди Коронги отвратительно усмехнулась.
— Я же не сказала — выйти замуж. Но ходят слухи…
У меня не было никакого намерения оставаться рядом и выяснять, какие ходят слухи. Я подошла поближе к столу напитков, но там окопался Йозеф.
— Мы, самсамцы — те из нас, кто хранит веру в сердце своем — не употребляем дьявольский напиток, — горько отчитывал он несчастного виночерпия. — Святой Абастер никогда этого не делал. И что же мне, плюнуть на его благословенный пример?
