Утраченный покой - Пушкарева Любовь Михайловна (список книг .txt) 📗
– Повинуюсь, – согласно кивнул он, и в его глазах мелькнула радость.
– Запрещаю тебе кормиться от моих слуг, – вспомнила я.
– Повинуюсь, – согласился он.
– Я ничего не забыла? – простодушно спросила я.
Шон замялся и потупился. Эта привычка, опускать глаза долу, живо напомнила мне о столетиях, проведённых им в рабстве.
– Венди, – тихо произнёс он, не рискуя о чём-то просить.
Ага…
– Разрешаю тебе кормить дочку, если ты уверен, что мне не понадобишься.
– Повинуюсь, – радостно согласился он.
– Разрешаю тебе кормить другого divinitas, если есть серьёзная угроза его жизни… или твоей.
– Повинуюсь.
– Ну что ты заладил? Повинуюсь да повинуюсь… – буркнула я, ёжась и ощущая себя рабовладелицей.
Шон пожал плечами: мол, а что мне ещё сказать.
– Ну? Ты успокоился? – ласково, как плакавшего ребёнка, спросила я.
Он кивнул, смутившись.
– Я действительно буду вам полезен как охранник и водитель?
– Да. А ещё ты многое знаешь и многое можешь рассказать.
Он неуверенно кивнул.
– Я сейчас тебя немного подкормлю, – отчаяние и страх опустошили его до дна. – А потом попробую увидеть твои воспоминания: так ты ответишь мне на вопросы.
Он опять неуверенно кивнул, но положил ладони под бедра, показывая, что готов полностью подчиняться. Ладони и рот – главные vis-органы инкубов, через них они могут отдавать и тянуть большое количество силы. Через глаза и нос-обоняние тоже могут, но намного меньше – эту информацию я почерпнула из своей «детской» книги. Сидя на ладонях, Шон давал понять, что не коснётся меня и не возьмёт силу без разрешения.
Сев ему на колени лицом к лицу, я расстегнула его рубашку и скинула с плеч. Поглаживания гладкой горячей кожи инкуба и его восхищённого голодного взгляда хватило, и я начала медленно, потихоньку наполняться красной силой человеческих эмоций, в данном случае – плотского желания. Я никуда не спешила и не торопила этот процесс. Ночью, всего несколько часов назад, я так насияла белым, что перетрудила сердечный vis-центр, а потому не хотела без нужды нагружать ещё не пришедшую в себя vis-систему.
Поглаживая Шона, я чуть-чуть забирала, и именно его капли провоцировали во мне рост силы, можно было бы сказать, что сейчас я всё же кормлюсь от него. На его лице мелькнула мука – я тут же вспомнила, что инкубы ощущают vis-голод как физическую боль, и поспешила предложить ему накопленное, поднеся ладошку ко рту. Он аккуратно взял предложенное в поцелуе, постаравшись не тянуть силу, зато, взяв, тут же отдал часть обратно, вызывая во мне ответную реакцию, провоцируя генерировать. Мы принялись раскачивать и переливать силу друг другу. Если сила Лиана была похожа на торт из радости, то сила Шона была пряной, дразнящей и опьяняющей, она не отпускала, не давала остановиться, предлагала взять ещё чуть-чуть. Я, ничего не опасаясь, пошла у неё на поводу, и в какой-то момент мне безумно захотелось впиться в него поцелуем, чтобы напиться этим досыта. Но Шон вдруг вывернулся, резко повернув голову вбок.
– Не стоит, моя госпожа. Позже вы пожалеете, что не сдержались, – сообщил он спинке дивана.
А я, опьянённая, рассматривала его ухо и решала, разозлиться мне на это самоуправство или нет. Но время было выиграно. За считанные секунды чужая сила переварилась. Я обрела возможность нормально мыслить и поняла, насколько Шон был прав, прервав взаимное кормление.
– Я ценю твою лояльность, – ласково сказала я, окончательно придя в себя.
От этих слов Шон развернулся от спинки дивана обратно ко мне.
– Только не надо звать меня «госпожа». На работе и при свидетелях зови меня леди или мэм, наедине – Пати.
– Хорошо… Пати.
– Ты сыт? Ты не будешь голоден до вечера?
Он кивнул, не поднимая глаз. Я задумалась, а не попытка ли это соврать мне?
– Скажи вслух.
– Я не хочу быть нахлебником, – упрямо произнёс он.
Ну и как это понимать? Я глубоко вдохнула, успокаиваясь, надо найти баланс наших желаний.
– Тебе нужен человек, чтобы нормально дожить до вечера?
– Нет. Сегодня я искать не буду.
– Какова будет сила твоих страданий к вечеру по десятибалльной шкале?
Шон пожал плечами.
– Четыре-пять…
Я успокоилась, половина от критического значения – не так уж плохо.
– Итак, я хочу кое-что узнать, – перешла к делу я.
Он с готовностью кивнул.
– Ты ведь не только растил дочку, ты её воспитывал, передавал ей свои знания.
– Да… Но она ведь дочь…
– Угу, а нас с тобой связывает рабская метка, и через неё тоже многое можно узнать. Настройся так же, как если бы рассказывал дочери, остальное я попытаюсь сделать сама.
Я устроилась поудобнее, постаравшись, чтобы наши лбы максимально касались друг друга, а жаркие, пряные губы Шона не мешали сосредотачиваться.
– Расскажи, как ты попал к слугам Единого, – чужим голосом попросила я, настраиваясь на его рацио-центр.
– Я был у вампов, они подчинили меня, – произнёс он, и до меня долетели отголоски отчаяния и страдания, но никакой визуальной картинки не было. С Лианом было куда легче, он сознательно разворачивал «видеоролики», рассказывая мне что-то.
– Вспомни, при каких обстоятельствах ты увидел тех слуг, с которыми потом вместе убивал вампов. Вспомни знакомство.
На меня нахлынули его эмоции и ощущения, но опять никакой картинки не было.
– Вампы держали меня на привязи рядом с собой под землёй, – принялся тихо рассказывать Шон, а я пыталась отстраниться от его отчаяния, бессилия и ужасной горечи. – Они пили от меня каждую ночь, и я не истаял лишь потому, что мне перепадало от людей, которых они приводили. И вот однажды днём пришли они – мужчины в железе и две женщины. Мужчины убили вампов, отрубили им головы, вбили колья, хотели убить меня, но одна из женщин заступилась, сжалилась, сказав, что если я христианин, то меня нельзя убивать. Кто-то из мужчин дал мне флягу святой воды. Мне нечего уже было терять, и я её выпил, решив, что если сила Единого сожрёт меня, то так тому и быть. Выпил, и вода Единого смыла горечь и боль, съев меня до самого дна, я совсем обессилел и думал, что сейчас истаю… Наверное, что-то изменилось во мне, в моём лице, ведь мне стало нестрашно и даже хорошо… В общем, люди приняли меня за своего и унесли с собой. Дороги не помню, а очнулся я от сладких-сладких капель силы, меня кто-то кормил по чуть-чуть, одним лишь взглядом. После стольких лет голода и горечи вампов, эта сладость даже в каплях… Я был готов ради этого на всё. Их было всего три. Три источника: две женщины и один мужчина, но его сила всегда была горькой, он ненавидел меня за то, что плотски желал.
– Неужели ты обычно кормился от них? – раздосадованно спросила я. Никому нельзя нарушать обеты, а слугам Единого тем паче.
– Нет. Они же были Его слугами, – успокоил меня Шон. – Не как обычно, всегда по капле: взглядами, мыслями. Мне редко удавалось даже коснуться их. А мужчина, тот боролся с собой, и иногда от него приходило много силы, иногда почти не было. Было очень тяжело настроиться, ведь женщины боялись своей реакции на меня и тоже боролись с собой… Приходилось маскироваться… А ещё всё время, всюду, была разлита сила Единого и вспыхивала, когда его кто-то усердно поминал или призывал. Мне по-прежнему всегда было больно, но хоть не горько. Да и обращались со мной они всё же лучше, чем вампы.
– Тебя не раскрыли? Считали человеком?
– Да.
Инкуб выжил в монастыре… Похоже на пошлый анекдот, на самом же деле это трагедия. Для всех.
– Почему ты не сбежал? Тебя как-то удерживали?
– Нет, не удерживали. Я сбегал раза три, когда становилось уж совсем невмоготу, и от голода я мог натворить глупостей. Несколько дней… куролесил и возвращался.
– Почему? – удивилась я.
– Бесхозный инкуб – лёгкая добыча. Я опять попал бы в плен к вампам или, если бы повезло, в рабство к filius numinis.
Помолчав, он продолжил:
– Я возвращался, меня наказывали… Поста и молитвы я бы не вынес, но я выкрутился: меня били плетьми и прощали довольно быстро.
