Кащеева наука - Рудышина Юлия (читать книги регистрация TXT) 📗
Меня в озноб кинуло, и я поспешно натянула одно из одеял, что возле лавки лежало, мое совсем промокло. Сняла с уха водоросль, с возрастающим удивлением ощутила под ногтями мелкий ракушняк, будто скребла руками по речному дну. А у ног моих клубок с лохматыми зелеными нитями лежал — явное свидетельство того, что сон мой вовсе не сном был.
— Зато мы теперь Кащея найдем… — пробормотала я. — Не спрашивай ни о чем, я сама не понимаю, что это было.
Иван кивнул и клубок в сумку спрятал.
А я опустила голову, занавесившись влажными волосами, от которых шел стойкий запах заболоченных вод, пытаясь скрыть от царевича тоску свою да печаль. Не стоять мне с ним на рушнике, не пить мед из одной чаши.
Видать, от судьбы не уйдешь.
Глава 15
Как из лесу берендеев выбрались, так уже заря небо подожгла и алый костер полыхал над сизой мглой, что клубилась над рекой, а воды в ней — и я глазам своим сначала не поверила — красны были, как кровь! И виделось мне, что души навий тонут в бездне этой проклятой, и крики их, их стоны слышатся в вое ветра, что несется над просторами Смородины.
А на Той Стороне — призрачный лес, и ели огромные подпирают верхушками острыми небеса, и кажется, не видала я в своей жизни места страшнее. Стоишь на этом берегу, глядишь вдаль, а сердце стынет, сердце и биться перестает. Жуть лесная глядит на тебя, и не спрятаться от взгляда бесовского, не скрыться. Коль пришел сюда, знать, готов морок принять в сердце свое — так думают навьи.
Над водами этими мост чернеет — перила витые узором дивным украшены, а сам мост высок и красив. Да страшен. И зеленоватые, словно медные, пятна по нему раскиданы. Несет окалиной железной, сладкой кровью пахнет, горечью волчьей ягоды. И стон идет из земли — вот и добрались мы до границы меж мирами.
Калинов мост перед нами. По берегу — обломки стрел, мечи, щиты и кости белеют, черепа скалятся. Волны алые ласкают их, оглаживают нежно, словно руки материнские, и кажется, что улыбаются скелеты своей участи.
Черен мост, страшен… А за ним — Навь проклятая хмарится. Блискавицы летают по-над лесом, дым стоит, словно сотни костров среди дерев разложены. Кукла Василисы на Ивана проворно забралась, вцепилась ему в волосы, он и взвыл.
— Осторожнее, окаянная!
Сбросить ее попытался — не тут-то было. Хватка у Гони крепкая, не смотри, что малявка росточком с половину локотка.
— Река Смородина это… — прошептала она. — Там, на Той Стороне — мир мертвых.
— А почто Калинов-то? — Иван огляделся. — Что-то ягод не видать…
— Дубина ты, — беззлобно ответила куколка. — Калинов — потому что раскалили его докрасна огненные воды. Это сейчас они спокойны, а как ближе подойдем — увидишь дымок да запах услышишь паленого. Все, что упадет в реку, всему — смерть!
А Иван смеется — дразнит, видать, куколку, кто ж не знает про Калинов мост — границу между мирами.
И вот чем ближе мы подходили, тем гарью и дымами сильнее несло, да жаром — словно у печи мы раскаленной.
На Той Стороне деревья затряслись, земля застонала, и вышел к мосту огромный змий о трех головах — как изба он был ростом, глазища — тарелки, пасти оскалены… злой, гадкий, мерзостный. Но для него Баба Яга нам подарочек дала — его-то я и приготовила еще загодя и сейчас ощущала приятную тяжесть волшебных зерен в ладони, и почти не было мне страшно. Разве что чуть-чуть.
Ведь старуха сказала — пройдете все испытания. А она ведает, что было, что будет… И я ей верила.
— Брат мой тут бился с чудищем поганым, — вдруг сказал Иван тихонько. — Шутки да прибаутки мои вы не слушайте, все я знаю, только вот не рожден я богатырем, как сродственник мой. Сила есть, ума маловато, а с пустой головой змия не победить. Но говорил он, я помню, что головы рубить толку мало — где срубишь одну, три вырастет.
— Больно ты стал говорливый, — сварливо отозвалась Гоня и дернула его за золотистый локон. — Пустая башка аль нет, а за то, что от берендеев ушли, спасибо тебе.
Я улыбнулась — перепалки их путь скрашивали.
Малиновое зарево разгоралось все сильнее, пекло разверзалось прям от берега, и стонали-кричали в огненных водах черные души. Слышался вой плакальщиц — из Яви доносился он, видать, хоронили кого. А мы с Иваном да куклой Василисиной уже давно покинули мир живых, тогда еще, как пустила нас Баба Яга в туман безвременья. Вот куда тропа нас привела — еще чуток, и найдем то, что ищем. Да только рад ли будет тому Кащей? Может, ошиблась Василиса, может, сам он в Навь спустился, устав от мира живых?
Может, он и виновен в похищениях девиц? Так Иван поначалу думал, не веря, что беда могла с наставником моим приключиться. Такой, как он, сам кого хочешь к беде приведет, не пощадит, не пожалеет.
Смрадом понесло, вонью жуткой, будто могила разверзлась, будто болото зацвело иль мертвяки из затона вылезли, — видать, не только из-за красного цвета река это имечко получила — Смородина.
— Так и будем стоять али придумаем чего? — спросила куколка. — Аленка, доставай подарёнку свою!
Я и раскрыла ладонь, а там — зернышки пшенные. Чем они нам помогут? Но Яга сказала — без них пропадете… И я ей верю.
— В землю брось! — догадался Иван. — Богатыри родются нам в подмогу! Кидай скорее!
Я и бросила — размахнувшись. Змий в мою сторону головами повел, рыкнул, пламенем плюнул, но не достал, огонь в воды раскаленные упал. А из зернышек потянулись росточки — миг единый, и стоят пред нами пятеро крепких молодцев. В кольчугах блескучих, в шеломах, с булавами шипастыми да мечами двуручными. Глаза — синие, как море, волосы — пшеница, солнцем обласканная. Статные, сильные. Бросились они к змию, а мы следом за ними побежали — чтобы пока бьются наши защитники с чудищем, мы через мост перескочить успели.
Ноги пекло, вонь стояла жуткая, то и дело кто-то, вынырнувший из вод огненных, норовил схватить за подол поневы, и я не удержалась, звонко взвизгнула, когда костлявая призрачная рука меня по пятке зацепила — обожгло кожу, словно на раскаленную наковальню ступила. Иван меня тут же схватил, через плечо перекинул, еще быстрее побежал по мосту к Той Стороне. А у меня — мир вверх ногами, и там, в огне да дыму, богатыри змию головы рубят, а у него новые растут, и вот уже стоглавый он, и плюется пламенем, и грозный рык его несется над рекой Смородиной, над Калиновым мостом. А я глаза закрыла, вцепилась в плечо Ивана и с ужасом думала только о том, чтобы все закончилось скорее. Кости его мне в живот впивались, но я лишь — чтоб не орать больше да не позориться — косой себе рот заткнула и еще сильнее зажмурилась.
Но вот остановился Иван, и я поняла — все, кончился мост. Открыла глаза — ни богатырей, ни стоглавого змия. Сидит на краю моста трехглавое чудище, но на нас не глядит, будто и не видит.
— Если через три дня не вернемся, навеки тут останемся… — услышала я голос Ивана, но он был глух, далек. Словно меж нами стена тумана простиралась.
Впереди было топкое болото, и я с тоскою на него глядела — еще свежа была память, как по таким гиблым местам я с куколкой Василисиной пробиралась, когда испытание проходила.
— Где наша не пропадала! — бодро крикнула Гоня, спрыгивая с Ивана. — Айда искать, где дворец Кащеев! Коли медный мост преодолели, то и Навь нам не страшна!
Я лишь вздохнула тяжко, но с Гоней спорить себе дороже.
Вдруг позади голос раздался тихий:
— В добрый путь, девица, в добрый путь, молодец…
Обернулась — стоит девка в беленой рубахе, вышитой алой нитью, в венке из калины, и горят кровавым огнем ягоды, и рассвет малиновый, что над рекой Смородиной, на щеках этой красавы. В глазах же ее — тьма болотная, хмарь, тучи грозовые. И тьма и свет, Навь и Явь удивительным образом в ней сплелись, и кажется, что ежели бы все в мире находилось в таком согласии, то не было бы ни болезней, ни мора, ни глада, ни войн, не было бы и смерти.
— Пропустила я вас по доброй воле, знайте ужо — коли б хотела, нипочто богатыри старухины змия моего не одолели б! — Насмешка во взгляде, ямочки на щеках, а на губах змеится улыбка. — И коль пропустила, то знайте — помогу в дороге. По болотам пройдете, как по проторенному тракту, иначе не успеете за три дня обернуться.
