Кащеева наука - Рудышина Юлия (читать книги регистрация TXT) 📗
— Вы думаете, пленника в теремах держать будут? — позади раздался голос куклы. — Чего пошли сюда, айда вниз, в подклети поглядим, что да как…
Спустились — пол земляной, но как камень утоптан, подклет глухой, без окон, видать, здесь скот держали или кладовая была. А может, и погреб делали изначально.
— Сюда! — Кукла дверцу нашла деревянную, и хоть та заперта была, а когти Ивановы крепче стали булатной теперь. Он ими замок и сбил.
Оттуда тленом и подземельями понесло, и послышалось, будто кашляет кто вдали. Страшно так, надсадно и чахоточно.
— Кащей! — закричала я, бросилась в ту сторону, откуда услышала звуки, — разветвлялось подземелье, и я направо побежала. Позади меня послышалось, как ругнулся Иван, помянув всех чертей и заодно с ними наставницу нашу, Василису, которая отправила выручать Кащея из Нави именно меня.
Но мне все равно было — после объяснимся. Сейчас нужно вытащить старика из подземья. Хотя… видела я его второй облик — и уж стариком немощным его тогда точно назвать нельзя было.
Вместо костлявой безобразной тени с морщинистой кожей и паклей седых волос явился ко мне когда-то высокий и стройный витязь — луноликий, с кожей фарфорово-белой, скуластый он был да глазастый, с точеными чертами, до того хорош собой, что едва не очаровалась я. Да только мертвою оказалась его красота.
Образ его встал перед глазами — серебристые волосы ниже плеч, схваченные обручем с аметистами, широкие плечи, укутанные шелковым плащом темно-синего цвета, на груди толстая цепь сложного плетения из какого-то дивного сплава, ранее мной невиданного, с мечом на поясе, а в навершии топаз сверкает размером с голубиное яйцо. А глаза… до сих пор вижу этот взгляд — черничная синь и моровая падь, морозный вечер зимний, ночь беззвездная, океан и туманный луг на рассвете. Вот что было в этом взгляде. Весь мир бесконечный, вся бездна, море-океан и небеса грозовые.
И весь мир этот дивный готов был положить к моим ногам этот витязь. Да только навий мир, мертвый… За долголетие в объятиях Бессмертного пришлось бы мне многим заплатить — и душой своей светлой, и жизнью в Яви.
Вспомнилось все это — и вдруг будто молния сверкнула, разбивая все очарование, и прошло чувство тоски, словно и не было его. Это Иван меня догнал, схватил за руку — резко, больно, и развернул к себе. Глядит на меня, скалится, будто зверь дикий. А он теперь зверь и есть. Расколдует ли его Кащей? Уберет ли вторую душу из тела царевича?..
— Ты помни о том, что я тебя люблю, — шепчет, а у самого глаза черные стали, будто смолой налились. — Не думай о том, что он дать тебе сможет — богатство и долгую жизнь, думай о том, чего лишит — чар, души человеческой и доброты твоей, станешь каменной, станешь иной. Не пожалела бы потом… А пожалеешь — так ничего не вернешь. Мертвые не отдают того, что забрали. А он давно уж иной, измененный… не подвластен он Яви светлой, и то, что он наставником нашим был, то лишь Василисы заслуга, уж не знаю, какую она управу на него нашла, но то ее тайна. Слышишь? Помни, что я тебя люблю!
И оттолкнул меня.
А я знала, что Василиса пообещала Кащею взамен, но промолчала. Лишь кивнула, не зная, что ответить, а потом за руку Ивана взяла, и дальше мы уже рядом пошли.
Ход освещали зеленые камни — они ярко горели, вставленные в стены дивными узорами, и иногда казалось, что мы идем по прекрасному подземному дворцу, озаренному изумрудным свечением. Из-за этих камней кожа моя отливала болотной зеленью, казалось, что я стала нечистью речной, как родители мои… тревожно стало на душе, как вспомнила о них, уведенных когда-то давно в подводный мир.
— Мы, как только с заданием Василисы управимся, сразу отправимся матушку с батюшкой твоих спасать, — услышала я голос царевича. — Иначе кто ж на нашей свадьбе с твоей стороны-то будет?..
Я вздрогнула, едва не расплакавшись — и как он угадывает, о чем я думаю? Не впервой уже так — стоит что вспомнить, а он уже о том говорит… Я лишь чуть сжала пальцы, чтобы он понял — услышала я, но не хочу сейчас говорить ни о чем.
Вышли мы к каменному мешку — окошек не было, лишь те же самые зеленые камни искрились в стенах, и в мертвенном свете их увидели мы скелет, кожей обтянутый. В глазницах красные огоньки горели, а на спутанных седых волосах золотая корона переливалась жемчугом да рубинами. Я и замерла на пороге — неужто это и есть наставник наш? Висит на цепях, прикованный, стонет…
— Кащей!..
Я бы упала, если бы меня Иван не подхватил. Осторожно мы приблизились, не зная, что делать — услышит ли он нас? увидит ли? и поймет ли, кто к нему пришел? Вдруг да обозлится, разъярится? Что тогда делать, я не знала.
— Пить… — прохрипел скелет и голову на грудь обронил. Затих.
— Ванечка, принеси ему воды. — Я к стене прислонилась, чуя, что ноги не держат.
— Как мы его отсюда выведем, на горбу тащить, что ли? — Царевич нахмурился, подошел чуть ближе, голову наставника приподнял, пытаясь что-то разглядеть в черных провалах глазниц. Сверкнуло кроваво-алое пламя.
— Пить… Иван, ты, что ль?.. — Кащей едва говорил, с присвистом, шепотом. Едва слышно его было.
— Пришел тебя спасать, как видишь… — Царевич усмехнулся.
— Ты мне ведро водицы колодезной принеси… там, во дворе, за конюшнями, колодец есть — вот оттуда. Я тогда сил наберусь, цепи сорву…
— Как же тебя так угораздило-то?
— Опосля говорить будем…
И потухло алое пламя.
А я все то время, что Иван к колодцу ходил, так и стояла у стены, вспоминая прежнего Кащея — даже в обычном своем облике старика он никогда не был столь изможденным, никогда так не торчали кости, никогда не бывало такого страшного взгляда.
— И ты пришла… — прошелестел его голос в тишине. — А я и не надеялся… не ждал — не гадал…
Куколка, что возле моих ног крутилась, отчего-то выскочила прочь — может, Ивану помочь решила? Вдруг да не найдет колодец али в какую беду по дороге встрянет, царевича нашего самого оставлять нельзя.
— Пришла… — Я вздохнула, пристально на Кащея глядя.
— Значит, все же не противен я тебе, Аленушка…
— Если Ивана расколдуешь, я обещаю… уйти с тобой! — выпалила я, уже зная, что ни за что не стану навьей женой. Сердце забилось часто-часто, я облизнула пересохшие губы. Удастся ли обмануть того, кто миром теней повелевает? И честно ли это?.. Но о честности сейчас думать не хотелось.
— Не обещай того, чего не можешь исполнить, — глухо сказал он. — Я расколдую его не ради тебя, а потому, что он заслужил это. Тем, что путь такой выдержал, тем, что в Навь спуститься не убоялся, тем, что готов спасти того, кто любимую его украсть может… Сильный духом твой царевич, Аленушка, сильный… Я, конечно, злой колдун, но не подлый. Никогда не был подлым — все должны получать по заслугам. Таков закон.
Я молчала, чувствуя, что щеки заполыхали, стыдно стало, но слов назад не вернешь. Кащей умолк, снова обвис на цепях, видать, силы его покинули.
Вскорости вернулся царевич — он тащил полное ведро прозрачно-хрустальной воды, шел осторожно, боясь расплескать. Куколка Гоня следом семенила.
— Небось сговорились уже? — буркнул Иван, поднося воду Кащею.
— Ты о том сейчас не думай… — И Кащей принялся жадно пить, вода текла по подбородку его, по груди, скапливаясь лужицей на земляном полу. И черты лица его разглаживались, морщины исчезали, на костях нарастали мышцы, кожа стала гладкая, отливать серебром начала.
Еще мгновение, и отбросил Кащей ведро, закричал яростно, напряг руки — и оборвал цепи, легли они мертвыми железными змеями у ног его, а он отошел от стены, потирая запястья. Лохмотья серые превратились в красный камзол, перевязанный кушаком, на ногах сапоги появились, на груди — цепь золотая с рубинами да алмазами.
Передо мной стоял прежний Кащей — тот, кого я впервые увидела в саду возле Василисиного терема. Сухопарый старик, но с грозным взглядом из-под кустистых бровей, от которого веяло мощью и силой.
В глазах его — тучи, но не родят они дождя плодородного. Каменная земля в его глазах, в голосе — завывание вьюги, так похоже оно на звуки гуслей-самогудов. Знала я — заслушавшись этих песен, может замереть человек, замерзнуть, заледенеть… Редко принимает Кащей облик прекрасного витязя, чаще безобразный старик перед людьми — а кому старость в радость? Вот и тянется он к молодости и красоте, ведь без юной девы не сможет он становиться иным, вот зачем я ему нужна была.
