Сетевые игры (СИ) - Колесник Игорь Николаевич (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
Так не отвлекаться. Пробую заклинание — открыть замок. К сожалению, это на механику не действуют. Бесполезно. Так, что еще было в моей книжечке? М-м-м-м. Доктор у меня это… Да, склероз подкрался незаметно. Вспомнил, обнаружение живых существ. Произношу. Ух, ты. Одна часть меня, стоит на лестничной площадке, а другая прошла через дверь. В ушах появилось, какое то гудение. Нос, заложило. Растекаюсь сразу по всей квартире. Темно. Мерцание дисплея. Гудение системного блока. На полу кто-то лежит. Сердце бьется слабо и прерывисто. Ш-у-у-х. Я опять в подъезде.
Голдя живая. Надо как-то проникнуть к ней. Подергал за ручку. Бесполезно. Дверь ломать — соседей разбужу, милицию вызовут. Зафиг, мне эти разборки с властями. Мы пойдем другим путем.
Выбегаю на улицу. На мое счастье, первый подъезд открыт. Поднимаюсь, перепрыгивая через ступеньки. Люк на чердак, без замка. Открылся сразу. Выбираюсь на крышу. Шифер местами мокрый. Хрустит под тяжелыми подошвами. Осторожно ступая, подхожу к нужному месту. Шажок, еще шажок. Я, у самого края. Прямо подо мной, перила нужного мне балкона. Внизу вижу детскую песочницу и качели. Какой то, грязный бичара, бредет через весь двор, неуверенной, зигзагообразной походкой. Его цель, мусорные баки, содержащие много вкусного и полезного, ржавые, переполненные испражнениями, близлежащих, старых пятиэтажек. Шатающийся бомжик, доковылял до пункта назначения. Словно личинка в навоз, фигурка погружается в короб, почти целиком.
Внезапно все тело, начинает колотить, как мокрую наволочку на ветру. Осознаю, что это уже не игра. Летишь, делая красивое сальто, или падаешь беспорядочно и хаотично. Результат один.
Шлеп, лягушкой об асфальт… и трындец. Жизнь закончена. Смертушка. Какой конец всей этой, жопощипателной истории. Нет компа. Нет холодильника. Нет книжек, друзей, баб, и музыки.
Когда комп выключаешь, он спит. А когда выбрасываешь на свалку, он умирает, перемешиваясь, с пищевыми отходами и промышленным мусором. Отыгрался хрен на скрипке, очень музыку любил… Я боюсь высоты, До ужаса, до нервных колик в животе. Меня начинает тошнить. Надо расслабиться. Не люблю, смерть.
Поднимаю глаза. Вижу серую, убогую пятиэтажку, напротив. Окна разные. За ними все спят. Шторки задернуты. Не у всех, правда. Свет горит только в одном окне. Или поздно пришли. Или рано встают. Кому надо, кого-то спасать? Отдыхает народ. Вот позвони сейчас всему дому.
— Спасайте Голдю — хренушки. Ни кто даже пальцем не шевельнет — Она же ваша соседка!!!!
— Да пошел ты… — это самое мягкое, что ты услышишь в ответ. Все равно, я сейчас стоял бы здесь, в гордом одиночестве. Хоть одна сволочь бы пришла? Вряд ли. А я, пришел и постараюсь ей помочь.
Взгляд опускается по стене дома. Интересная картинка. На балконе, 4-го этажа, мужик с бабой целуются. Да, горячо так. Блондинка обхватила его за шею, в пальцах дымится сигаретка. Он лапает, одной рукой за грудь, а другой…не видно отсюда. Оба в накинутых на голое тело, полосатых халатах. На лысо стриженый мужчина, настойчив. Потянул проказницу в дом. Балконная дверь открывается и любовники исчезают, в теплой, уютной пещере. Им то хорошо, а я вот тут, как одинокий альпинист на Джомолунгме. Нафига, мне это все надо? Ласточкой с крыши, из-за какой-то девки.
Присел, вцепился в поручни. Маленькие, хлипкие, проволочные перила. Одинокий, ледяной таракан, пробежал вверх по спине, шмыгнул в правое ухо и мозг мгновенно покрылся инеем. Все тело превратилось в ледяную глыбу. Порыв ветра толкнул в пропасть. Ноги затряслись, как в миксере. Судорожно сжимаю, шаткое заграждение неожиданно вспотевшими ладонями.
Откуда-то, снизу, пришел теплый кумар, сигаретного дыма. Мужчина вышел после туалета и затянулся ароматным дымком в форточку. Ему хорошо. Мне не очень. Он курит. Я, бросил. Чувствую надолго. Очень надолго. Пальцы, как сосульки. Того и гляди, расколются, на сотни колючих осколков. Ладони дрожат. Вытряхивают пыль, из пылесосного мешочка.
Балкон внизу. Надо как-то попасть на него, а я сижу на корточках и меня колбасит. Все — конец квеста. Тошнотворный колотун, разлился по всему телу. Ну, идиот, куда поперся. Сидел бы сейчас дома, в игрухи играл.
— А если она там сейчас умрет, а ты с сытой и довольной рожей, будешь дальше играться? — звучит голос в голове — Вперед, трус. Или грудь в крестах или задница в шрамах. Вставай! Вперед! Приподнимаюсь и переставляю ногу за оградку (могильную). Переношу вторую и становлюсь коленками на край шифера. Щас, кааак хряснусь. Голова неожиданно становится пустая. Мысли выветрились, как утренний туман. За спиной пропасть. Уродливое существо из фильма, «Чужой», приблизило свою, слюнявую голову к моему затылку. Х-ы-ы-ы. Открылась черная, зубастая пасть. Ледяное, вонючее дыхание обдало шею. Каждый волосок на моем теле, со снежным хрустом дзинькнул и скрутился в причудливую спиральку.
Голова пошла кругом. Такое ощущение было в детстве. Когда, я перекачался на качелях. Скользкая, мокрая, холодная ящерица бегает в кишках. От нее, ни как не избавится. Не дай бог, еще вырвет. Прямо на Голдин балкон. Надо взять себя в руки. Успокоится. Лучше идти вперед. Полезу назад, точно грабанусь. Закон альпиниста. Только вперед.
Еще раз потрепыхал поручни. Вроде держат. Робко скосил глаза вниз — мама, забери меня назад. Балкон все же выступает прилично. Обдирая джинсы о край шифера, спускаю ноги и резко прыгаю. Удар, железным шестом, проходит через все тело. В нос бьет, запах крови. Звон, каких то тазиков. Больно ударяюсь спиной о прутья перил. Заваливаюсь посреди пыльных тряпок. Последний аккорд — по голове, с сухим треском, бьют лыжи. — У-у-у-й бли-и-н. Больно же!!! — Люди, не держите на балконах всякую дрянь. Из-за этого, вас могут не спасти.
Отряхиваюсь. Вроде цел. Только правая, джинсовая штанина белеет длинной царапиной. Балконная дверь закрыта. За стеклом темнота. Ну, это для меня не препятствие. Упираюсь ребристой подошвой ботинка, в нижний край хлипкой на вид дверки. Кряк, шпингалет отлетел. В щель засовываю ладонь и перебираю пальцами кверху. Еще усилие. Дерево жалобно скрипнуло, стекло болезненно звякнуло. Внешняя дверь открылась. Внутренняя совсем не заперта. Уже веселее.
Отдергиваю плотную занавеску. Высвобождаюсь, как из роя бабочек от запутавшейся тюли. Осторожно проникаю внутрь. Извините, я тут вам немножко натопчу, своими грязными ножищами. Глаза привыкают к полумраку. Все как обычно. Диван, круглый стол, телевизор, два массивных кресла. Не старье, но и не новое. Средний класс. Но пахнет, бабушкиным комодом. Пылью и старым, советским одеколоном. Кажется, такой назывался Шипр. Осторожно ступаю вперед.
Скорей всего, это зал. Спасибо Никите Сергеевичу, за наши «хрущевские» каморки. Тесно, грустно и мрачно. Осторожно продвигаюсь вперед. Жалобно, как голодный щенок, попискивает пол, под подошвами. Подслеповато блеснул стёклышком, лесной пейзажик, со стены. Подхожу к шкафу. За ним, наверное, опочивальня. Межкомнатная дверка плавно открылась. Тихо протискиваюсь вперед. Голубой свет от монитора, освещает компьютерное кресло. Системник монотонно гудит, жирным шмелем. Рядом на полу белеет, свернувшееся калачиком, полуобнаженное тельце. Подхожу ближе — женское. Нагибаюсь и поворачиваю на спину — девичье. Протягиваю руку. Щелк и матовый свет настольной лампы, освещает комнату.
Девушке на первый взгляд, лет 20. Без сознания. Живая, кажись. Длинные ресницы трепещут. Белеют полоски белков. Полные, бледные губы, полуоткрыты.
— Хы-ы — еле слышный стон на одной ноте.
Какая легенькая, хрупкая и почти не одета. Только шорты. Поднимаю и ложу на заправленную кровать. Пышные груди колыхнулись, как два заливных на тарелке. Рыжие кудри, медными проволочками, запрыгали по подушке.
Голдя, (скорей всего она) почти такая же, как в Ультре. Девушка с золотыми волосами.
Что сказать? Просто русская красавица, к тому же еще и спящая. Наверное, вызову скорую. Хотя, пока она приедет, может всякое случится. Попробуем своими силами. Надо торопиться. Девушка лежит на кровати, разметав руки в стороны. Голые, стройные ноги, свесились на пол. Желтое покрывало прогнулось и приняло формы тела. Она похожа на царевну из сказки, уколовшую палец веретеном и уснувшую на сто лет. Если бы не фарфоровая бледность, на лице, просто сладкий сон.
