Дурак (СИ) - Беляева Дария (онлайн книга без TXT) 📗
— Я отвратителен во всем, что я сделал! А теперь верни моего отца!
Гром раздирает небо. Папа говорил, так воет наш бог, от желания или злобы. Я смеюсь, а потом падаю, и это оказывается совсем не больно, всюду мягкая трава. Я словно отпускаю руль, и знаю, что меня только благодаря удачи, вынесет туда, где мне нужно оказаться. В голове пульсирует боль, но и это приятно, а дождь холодит мне лоб.
Я возвращаюсь в комнату мокрый и счастливый. Ниса сидит на моей кровати, набирает сообщения в телефоне. На тумбочке стоит стакан с засохшими пятнышками моей крови, похожими на томатный сок.
Я говорю:
— Мы с тобой поедем посмотреть другой город в Империи!
— Я и тут не все посмотрела, — говорит Ниса, ее зрачки путешествуют вслед за буквами на экране.
— Я рада тебя видеть, — говорит она, потом высовывает кончик языка, торжественно нажимает какую-то кнопку. — Но ты со мной не переписывался, и я решила общаться с Юстинианом. Мне нравится набирать сообщения.
— Мы едем в город безумных людей!
— Я думала, это город безумных людей.
Я сажусь на кровать рядом с ней, смотрю, как разбиваются о стекло капли, с сочным, фатальным стуком, а потом обнимаю ее. Ниса запрокидывает голову на мое плечо.
— У тебя глаза горят.
— Я сошел с ума, я совершил безумство! Я спасу моего папу!
Она протягивает руку и ее холодные пальцы гладят меня по носу, как кота.
— А давай позовем Юстиниана?
Я встаю с кровати, хожу по комнате, потом стаскиваю Нису и беру на руки, она обнимает меня, но выражение лица у нее скептичное.
— Позовем! — говорю я. — Позовем Юстиниана! Всех позовем, но никто, кроме Юстиниана с нами не поедет! Собирайся, мы отправляемся прямо сейчас! Я позвоню Юстиниану!
Пока Ниса одевается, я достаю телефон. У меня пятьдесят пропущенных сообщений, я решаю почитать их в поезде. Юстиниан берет трубку сразу, будто звонка поджидает.
— О, надеюсь, ты хочешь набить мне морду, потому что у тебя красная пелена перед глазами от ревности!
— Нет, — говорю я. — Хочу пригласить тебя в Бедлам.
— Чтобы там убить? Гениальный план, раскрыть убийство, совершенное в Бедламе будет сложно.
— Нет, чтобы ты составил мне компанию в путешествии к моему богу, который должен спасти императора! Там, правда, для тебя ничего особенно интересного не будет, но Бедлам опасное место, и я подумал, что ты только порадуешься.
— Ты экспериментируешь с наркотиками?
И я начинаю смеяться, чем, наверное, подтверждаю его предположения.
— На вокзале, — говорю я. — Через полчаса.
Я бросаю трубку. Если я хорошо знаю Юстиниана (а у меня было много времени, чтобы его узнать), теперь он точно придет. Юстиниан часто говорит, что хорошая интрига стоит не только денег, но и жизни. Бедлам опасное место, там сумасшедшие все, то есть абсолютно все. Это и не совсем город, хотя когда-то, еще до великой болезни, он им был. Каким бы ни стал Бедлам теперь, не стоит ходить там в одиночку, и чем больше нас будет, тем безопаснее.
Еще папа говорил, что всегда хорошая идея взять с собой преторианца, который не хочет перерезать тебе горло.
Ниса встает передо мной. Она замотана в черное, как мумия, а блестящие глаза скрыты за темными очками. Руки у нее в мотоциклетных перчатках, так что только кончики ее бледных пальцев остаются открытыми.
— Круто? — говорит она.
— Очень черно.
— Думаешь чем-то нужно оживить?
Она достает из пакета элегантную коралловую шляпку и надевает на голову, мы смеемся.
— Вот это, наверное, мама решила мне купить, чтобы оживить мой образ.
Мы снова начинаем смеяться, громко, взахлеб, так что в груди становится неприятно. Такой смех бывает, когда очень волнуешься и хочешь расслабиться, и смеешься до полного бессилия над всякой чушью.
Я говорю:
— Шляпку возьми, в Бедламе будешь маскироваться под одну из нас.
Мы выходим на улицу, дождь все еще льет. Кассия нет, но если бы я сказал ему, что отправляюсь в Бедлам, он сказал бы: там тебе самое и место.
И был бы прав. Там наш народ, там и есть мое место.
До вокзала мы идем под дождем, Ниса прыгает в лужи, поднимая брызги, и кажется что дождь льет со всем сторон, сверху, снизу, слева и справа. Он такой сильный, что за ним ничего не видно, и мы с Нисой мокрые насквозь.
Звезд тоже больше не видно, но теперь я знаю, что мой бог увидел меня. Он меня ждет.
Ниса говорит:
— Я люблю дождь! У нас в стране дожди бывают редко! Они поят нашу богиню, и она радуется дождю, и те, кто поднялись из земли во время дождя считаются самыми счастливыми!
Я говорю:
— Дождь мокрый, а мне нравятся мокрые вещи! По-моему они приятные!
На вокзале из какого-то термополиума, полного туристов, льется музыка, ненавязчивая и очаровательная, какая-то женщина поет о любви в поздний час, последней любви. Я беру руку Нисы, она, конечно, еще холоднее, чем моя от дождя, и мы даже немного танцуем. Я верчу ее, а она хватается за мою руку, прижимается и отстраняется, и хотя мы танцуем совсем по-разному, потому что в наших странах так принято, суть всех танцев — приблизиться и отдалиться, и двигаться так, чтобы закружилась голова, позволяет нам танцевать слаженно.
Мы не устаем из-за дождя, он остужает жар. Я говорю:
— А почему ты такая веселая?
А Ниса говорит:
— Потому что ты! Ты мой донатор, мне передаются твои эмоции! Поэтому я в необъяснимой эйфории!
— Моя эйфория тоже необъяснима!
Мы и не замечаем, что музыка заканчивается, потому что дождь становится для нас музыкой. А потом кто-то хлопает, и мы замираем. Юстиниан говорит:
— Невероятно! Эмоции заменяют музыку! Тесный контакт, синхронность, преодолевающая границы культур! Я в восторге! Когда поедем получать велосипедной цепью по головам?
— Сейчас, — говорю я. На Юстиниане леопардовый плащ, длинный и мокрый до нитки, кожаные штаны и армейские сапоги, а прическа его выглядит так, будто он забрызгал свои волосы лаком сразу после сна, а потом они размокли, но не до конца.
За ним стоит девушка, почти скрытая пеленой дождя. Мне требуется пара секунд, чтобы вспомнить ее. У нее розовый зонт с кружевной оборкой, надежно укрывающий ее, яркие резиновые сапоги с конфетками, изображенными на них, но такое же короткое и легкое платье, как и в прошлый раз, как будто Офелла решила быть практичной, но до конца выдержать эту линию не смогла. Она говорит:
— Я готова помочь всем, чем смогу, — говорит сквозь зубы, как будто на самом деле не готова. Но если бы она не хотела, могла бы и не быть здесь. Она добавляет, будто боится показаться слишком сочувствующей:
— Потому что я сделаю что угодно, чтобы моя семья снова не оказалась на улице. И если я могу только участвовать в плане, включающем в себя поездку в Бедлам, я даже это сделаю.
— Потому что она страдает от гиперответственности, — говорит Юстиниан.
— Кстати, любой план, в ходе которого нужно ехать в Бедлам, обречен на провал.
— И от гиперкритицизма.
А потом вспыхивает молния, и я вспоминаю удары плети, которыми награждала себя мама, и неровные ссадины, остававшиеся после них — так же изранено, хоть и только на секунду, небо. Офелла первая срывается с места, и мы бежим за ней, в теплое и светлое здание вокзала, где все люди выглядят так, будто у них никогда не было собственного дома. Мы с Юстинианом распахиваем тяжелые двери, Ниса и Офелла забегают внутрь, оставляя за собой дорожки воды, как утопленницы в фильме ужасов.
— Я куплю билеты.
— А я куплю дамам выпить!
— Я не пью, — говорит Ниса. И тогда я понимаю, что завтра утром Юстиниану и Офелле многое придется объяснять. Но это будет только завтра утром. Девушка, продающая билеты, сидит в перчатках на размер больше, чем ей нужны. Она — ведьма, скрывает свои когти. Миловидная девушка, у нее покрытый веснушками нос и яркие, зеленые глаза, а длинные волосы стянуты в хвост.
Она вежливо здоровается со мной и улыбается, потом сцепляет зубы, явно подавляя зевок. Вот за это боролся мой папа. Он хотел, чтобы у этой девушки был шанс заниматься чем-то неопасным, простым и не унизительным. Чтобы у нее была обычная жизнь, как у всех. Мой папа добился этого для нее, и для многих таких, как она.
