Глазами Странника (СИ) - Элдер Алеф (полные книги TXT) 📗
- Ты готов отказаться от меня? Если отвернешься, никогда больше не увидишь меня и не услышишь.
Белый Охотник молча развернулся к ней спиной.
Нет стен, земли и неба, пола и потолка. Кругом лишь белая пустота. Словно чистый лист, который кто-то еще не заполнил чернилами. Этот кто-то - летописец Имурья. Подобно иным айинъяра он обретается внутри и снаружи своего тела Намару одновременно. Эманация Имурьи есть слово. Оно пронзает все внешние миры и всякая материя, что имеет название, несет в себе частицу Имурьи. Все слова, когда-либо сказанные во внешних мирах, запечатлеваются в его летописях. Если где-то и сохранились упоминания о предвозвестниках, то только здесь.
Дъёрхтард неподвижно висел в пустоте. На нем не было никакой одежды и это первый вопрос, который он решил.
- Одежда Дъёрхтарда, в которую сейчас облачено его тело, - позвал маг.
Синяя мантия, высокие сапоги, теплый плащ, подаренный борутами - привычный наряд укрыл его. Простая часть закончена, дальше - сложнее. Маг представил, как вокруг него вырастают набитые книгами шкапы, чьих вершин не может достичь взор. Пространство окрест наполнилось книжными рядами. Из ореха и дуба, красного дерева и стали, различных форм и размеров они уходили вверх и вниз, расползались в стороны, образуя лабиринты, которым не было конца и края. Шкапы и книжные стойки полнились мириадами мыслей и не только людей. В черных, красных, зеленых переплетах, скрученные в свитки, потрепанные или еще не оконченные, написанные чернилами или кровью здесь были отдельные заметки на листочках, многотомные философские фолианты, литературные изборники, священные минеи и запретные гримуары. Обилие книг восхищало и кружило голову.
Под ногами мага не было опоры, однако он не падал, свободно паря в пространстве без верха и низа. Он поворачивался в горизонтальной и вертикальной плоскостях, перемещался вдоль и поперек книжных рядов, в раздумчивости садился на полки с заинтересовавшей его книгой в руках. Одной из таких книг стал многотрудный научный трактат Умаруса Красного «О подготовке к применению заклинаний, базовых принципах волшебства, систематизации и классификации заклинаний». Именно последняя часть названия трактата заинтересовала Дъёрхтарда. Пролистав пять сотен страниц многословия Умаруса, он остановился на шкале Градца-Умаруса. Таблица распределяла заклинания согласно силе по пятнадцатибалльной шкале. Здесь перечислялись наиболее актуальные во время написания книги заклинания, а также им давалась весьма подробная характеристика. Каждому заклинанию отводилась отельная страница. Щепетильный Умарус рассказывал о достоинствах и сложностях заклинаний, о фактах и результатах применения колдовства в своей практике и скрытых опасностях, которые это колдовство сопровождали. Но первоосновную роль рассказчик отводил коэффициенту полезности заклинаний, который складывался из отношения затраченных сил к результативности заклинания. В силу влияния энтропии магические затраты всегда превосходили получаемый результат, и чем ниже было числовое значение коэффициента полезности, тем выше оценивалось заклинание. Так, соображениями Умаруса обычный огненный шар признавался наиболее результативным заклинанием. Этот лейтмотив своих трудов он восхвалял осаннами и призывал служить ему всякого адепта магии. Подобные размышления показались Дъёрхтарду несусветной глупостью, достойной внимания разве что слабого заклинателя, дорожившего каждой крупицей своей энергии. Огненному шару шкала Градца-Умаруса присваивала шесть баллов, тогда как излюбленному Дъёрхтардом призрачному копью - семь. Заклинаний сильнее предвестник не знал, чему сейчас в очередной раз устыдился. Умарус же рассказывал о заклинаниях гораздо более могущественных. Среди них восстание теней - заклинание школы Темурьи, ополчающее тени врагов против них же самих, или бесплотность, обеспечивающая невосприимчивость заклинателя к простому оружию и колдовству силой ниже шести баллов. Первому шкала присваивала одиннадцать баллов, второму - тринадцать. Дъёрхтард прочитал их без всякого энтузиазма, понимая, Имурья не позволит унести знание сверх того, за которым он пришел. Свою мысль Умарус завершал упоминанием, что первоначальная шкала Градца имела двадцать пять баллов, но заклинания, оцениваемые выше пятнадцатого балла, превышают возможности большинства даже сильных магов и применение таковых Умарус, исходя из все того же пресловутого коэффициента полезности считал нецелесообразным.
Дъёрхтард закрыл книгу и поставил обратно на полку между «Сводом законов Нагинара» и «Легендами юга» безымянного автора. По соседству он обнаружил упитанный «Молитвослов пантеиста», хранящий известные и не очень формулы обращений ко всевозможным божественным сущностям, но открывать не стал, - такое же точно издание он не раз перелистывал в Келье Покоя.
- «Труды Градца», - позвал Дъёрхтард. Ничего не произошло. Если упомянутый маг древности и написал некую книгу, назвалась она иначе. Но довольно праздной любопытности, не для того предвестник прибыл в Намару. - «Биография Рогдевера», - предпринял он новую попытку. - Ничего. - «О предвозвестниках», - и снова неудача.
Дъёрхтард в задумчивости скрестил ноги, продолжая парить в невесомости. Очевидно, здесь не найти ответов. Это хранилище слов, но ему нужны не простые слова - имена, точнее имя Рогдевера. Маг поплыл вдоль книжных рядов.
Проходили часы, а быть может только секунды, ведь в этом мире время текло иначе. Шкапы и полки тянулись, как и прежде, сколько хватало глаз, и книгам не было конца. Маг снова остановился - нужен другой способ перемещения.
- Книга заклинаний Рогдевера, - произнес он. И книга появилась, повиснув в пространстве перед ним. Она весьма удивила мага.
В синем переплете, круглая, словно срез дерева, которым она, по сути, и была, около двух пядей диаметром и пяди толщины. На обложке значились два неизвестных Дъёрхтарду символа. С торца книгу стягивал переплет, но почти весь гурт был обнажен и не скрывал страниц таких толстых, что их можно было бы пересчитать, даже не открывая книги. Маг не почувствовал ее веса, но этим миром законы физики не распоряжались. Он раскрыл книгу в случайном месте. На обеих страницах разворота бесчисленные графемы, сплетаясь в цельный рисунок, раскручивались спиралями против часовой стрелки. В том, что книга писалась альгаром, маг не сомневался, ибо содержимое ее невозможно было ни постичь, ни срисовать. Это письмо или картину нельзя разделить на отельные элементы, чтобы понять хотя бы частично, как не способен слепой избирательно видеть. Но даже первые люди, постигавшие альгар под водительством создателей языка, видели его каждый по-своему, ибо образы, передаваемые им альмандами, воспринимались и неизменно ограничивались скудным человеческим разумом. Дъёрхтард продолжал вглядываться в письмена и в мыслях стали возникать беспорядочные картины: огненная воронка, разорванное вдоль дерево, вырывающиеся из земли черные молнии, кровавое солнце, существо со змеиным телом, крыльями и шестнадцатью руками. Маг явственно ощутил запах гари, услышал крики полные страдания, грохот, шипение и почувствовал страх. Дъёрхтард резко захлопнул книгу. Вот он альгар, язык образов. Его можно увидеть и услышать, ощутить недосказанное автором, но нельзя пересказать другим, ибо попытка озвучения превратит альгар в язык говорящего. Дъёрхтард не знал слов, которые обозначают только что виденные образы. Одно он понял без сомнений, как истину: книга содержит древние ужасающие мощью заклинания. Таким не учат в Кзар-Кханаре. Умарус не признавал существование таковых, и сложно было вообразить, каких бед принес миру Рогдевер. Неудивительно, что имя его маги так старательно вычеркивали из истории Яраила.
Какое-то время Дъёрхтард пребывал в нерешительности. Ему хотелось оставить книгу себе и вместе с тем избавиться от нее. Наконец он подвинул книгу в сторону, и она так и осталась парить. Цвет переплета книги наталкивал на другую мысль.
- Синяя книга, - позвал он. Маг почти не сомневался - перед ним возникнет большая книга в синей коже, или обтянутая синей тканью. Этого не произошло. Быть может, простонародное название книги не соответствует истине? Или все дело именно в ее необъятности? Ведь в ней содержалось бесчисленное множество историй произошедших от сотворения миров и по настоящее время. - Синяя книга: том первый, - изменил он запрос. - Голубая книга, - все безрезультатно. Дъёрхтард перепробовал еще дюжину наименований, и все что получил - маленькую книжонку, явившуюся на громкий возглас «Летопись миров». В ней оказались заметки путешественника давних времен. Сакральная Синяя книга оставалась недосягаемой. Однако Дъёрхтард испытал лишь незначительное разочарование. В конце концов, это всего лишь поэтический изборник, большого значения книга для него не представляла.
