Глазами Странника (СИ) - Элдер Алеф (полные книги TXT) 📗
«Она умерла, - в ужасе подумал Вараил. - Конечно умерла. Ее маленькие легкие не могли так долго обходиться без воздуха, - слезы выступили на глазах, но он их не почувствовал. - Она звала меня, просила помочь, а я не помог. Море напилось ее слезами, - он глотнул воды. - Азара, дорогая моя, любимая моя, ты больше никогда не будешь гореть. Ты просила подождать, и я подождал, подожди теперь и ты меня, - судорога разрывала его горло. - Я иду».
[1] Штирборт - правая сторона судна.
Глава одиннадцатая. Мир имен
До начала прописных лет бессмертные сущности сражались за право обладания Яраилом. Победителями тех битв вышли рошъяра. Они сотворили людей, которые стали величать их богами. Но прежде людей появились в Яраиле и другие существа. Из цветов Яргулварда, опавших в Яраил в бессмертных битвах, родились первые альвы. Их души миновали реку времени Абаканадис, и тела получили долгую молодость. Но из бессмертного ихора и костей павших в приснопамятном бою глубоко в земле родились цверги. Маленькие несуразные они не обращали на себя внимания богов и сами богами не интересовались. Они поддержали альмандов в последующем сражении с рошъяра и даровали им оружие и доспехи из адариона. Альвы же остались к тем распрям безучастны. Рошъяра победили, а цверги заперлись в домах адарионовыми вратами. Рошъяра не смогли разрушить адариона и прокляли цвергов на вечную жизнь под землей. Ни солнце, ни луна отныне не должны светить для цверга, но будут выжигать жизни из тел. Цверги и не стремились на поверхность. Они ненавидели рошъяра за то, что те истребили альмандов, и презирали альвов, поскольку считали братьями, а братья должны помогать друг другу. Но старое старится и быльем порастает. Прошли тысячелетия и цверги, в которых была капля любознательности, поднялись к солнцу. Под его лучами они превратились в камни и застыли кромлехом[1] Искупления, что и поныне стоит на южной оконечности Алианы. Тогда рошъяра сочли, что грехи отцов смыты, но в напоминание о них оставили цвергам боязнь света. Но и теперь: нелюдимые, ненавидящие солнце цверги продолжают жить вдали от иных рас, и лишь один из тысячи поднимается на поверхность. Одним из их числа мог стать Граниш.
- Покинешь нас сейчас, и врата Баркхааша навеки закроются за твоей спиной. - Говоривший был отцом Граниша, Орнишом. С темными вьющимися волосами, длинным носом и густыми бровями он стоял, сцепив руки на груди, и угольными глазами пронзал сына.
- Почему ты желаешь уйти от нас? - произнес дед Граниша, Горниш. У него были редкого цвета медные волосы, короткая медовая борода и огненные глаза. В его словах не было неприязни или злости, только удивление.
- Дед, отец, - почтительно начал Граниш. - Как я и говорил вам раньше, я предвозвестник. Я могу слышать землю и видеть тех, кто ходил по ней. Вам все это известно. Не знаю, куда приведут меня стопы, но место мне не здесь.
- Где же тебе место, как не со своим народом? - возразил Орниш. - Я скажу, где ты нужен. Ты нужен здесь, в Баркхааше, нужен отцу, деду и всему нашему роду. Просыпаются тролли, что-то зовет, что-то ведет их. Наши ворота им не сломить, но тролли ищут другие пути, другие города. Твой дар - благо всем нам, он призван помочь нам в эти тревожные времена. Идем же домой, забудем обо всем, что нас стремится разделить.
Граниш посмотрел за спину отцу. Там, в темноте, среди слабого света кристаллов сильгиса, огненных и туманных грибов, ютились десятки тысяч невзрачных базальтовых домиков. Без ветра, солнца и дождя они почти не испытывали разрушительной силы времени, и многие нынешние обитатели города занимали все те же дома, которые некогда возвели первые цверги.
- Не только тролли просыпаются, но собираются и другие злые создания по всему миру. Мне до́лжно подняться к солнцу, меня ждут...
- Альв! - хмыкнул Орниш. - Они оставили наших предков во времена падения альмандов, а ты посмел якшаться с одной из них.
- Миридис не в ответе за поступки пращуров.
- Не смей перечить мне и оправдывать ее.
- Во всем этом я усматриваю возможность благого исхода, - выразил мысль Горниш. - Кто знает, быть может, ваша дружба положит начало возрождению общности наших народов.
- Оте-е-ец, - протянул Орниш. - Ты вновь за свое. Уж ты-то пожил достаточно, чтобы оставить эту нелепую надежду. Нам не нужны альвы, до сих пор мы прекрасно жили и без них.
- До сих пор, да, - согласился Горниш, но не стал продолжать.
- Граниш, так ты возвращаешься домой? Наши горны простаивают, я хочу вновь их зажечь, выковать клинки и прогнать троллей от наших домов. Ты со мной?
- Я должен идти к Миридис. Вместе мы поможем миру больше, чем поодиночке...
- Довольно! Посмотри на своего отца и на своего деда. Ты видишь нас в последний раз. - Граниш выполнил, что было велено. - Теперь повернись к нам спиной.
Над ним возвышались ворота из адариона. Они поднимались на десять саженей вверх и имели вдвое большую ширину. В толщину врата раздувались на целую сажень. Этот черный металл с огненными прожилками являлся самым крепким материалом в Яраиле, и вероятно в мире не было места надежней Баркхааша. По другую сторону ворот Граниша ожидали бесконечные опасности мира.
- Открывай врата! - крикнул Орниш в темноту. С раскатистым гулом ворота поползли вверх. - Иди и не оборачивайся до тех пор, пока ворота за твоей спиной не опустятся, - обратился он уже к сыну. - Теперь у тебя нет дома. Нет родных. Нет отца.
Горниш ничего не сказал внуку вслед, он смотрел на камень под ногами и в задумчивости покачивал головой.
Как только Граниш обеими ногами переступил черту ворот, темнота рассеялась. Он стоял в цилиндрическом белом помещении. По стенам полу и потолку скользили письмена на разных языках.
- Намару, - вспомнил он.
Ватным одеялом раскинулся Альвакрис. Невесомые круглые башни возносились к звездам. Но еще выше башен возвышались могучие деревья. Многие из них являлись живыми молниями. Они вспыхивали и гасли и каждый раз принимали новые формы. Иной раз вспышки были так сильны, что воздух вокруг дрожал и грохот разносился на весь город. Большую составляющую в архитектуре городов альвов имел лед. Льдом укрепляли облачные дома, возводили ледяные скульптуры. Ледяные дорожки вели в сады, где ледяные травы и деревья росли у ручьев и озер. Со льдом часто соседствовали камни нежных тонов: хрусталь, берилл, аквамарин, топаз. Одно из таких мест, роща Пророчеств, была священна для альвов. Ожидавшая дитя альва прикасалась к Радужному древу и через три дня в его кроне рождался крошечный сотканный из облаков и света младенец с драгоценными камнями вместо глаз.
Возле Радужного древа стоял высокий, как и все мужчины его расы, выше среднего человека альв, с длинными прямыми белыми волосами и аметистовыми глазами, четко очерченными скулами и тонкими чертами лица. На нем было нарядное белое платье изо льда и хрусталя. Оно не закрывало рук, но поднималось в плечах и опускалось до самых стоп.
- Миридис! - радостно позвал он. - Припади же скорее к Радужному древу! Я так хочу увидеть нашего ребенка.
- Рамилис? - друга детства альва узнала мгновенно.
- Конечно я, дорогая моя, - Рамилис нежно обнял ее. - Рад, что ты вернулась.
- Вернулась, - глупо повторила она, не помня, как здесь оказалась. - Но почему я вернулась? - воспоминания были туманны как сновидения. - Ведь я уходила на поиски... других предвозвестников. На поиски судьбы и своего предназначения.
- И ты нашла свою судьбу. Она здесь, со мной.
- Но другие предвозвестники?..
- Миридис, - грустно произнес альв. - Нет никаких предвозвестников.
- Нет, есть. Граниш и Дъёрхтард и...
- Послушай, - прервал Рамилис. - Никого из них никогда не было. Тебе все это приснилось.
- Нет...
- Пожалуйста! - в голосе Рамилиса звучала нескрываемая боль. - Миридис, не надо больше говорить о предвозвестниках и своем сне. Я устал, - его глаза увлажнились. - Устал повторять тебе одно и то же. Не думай о них, прошу тебя. Я так долго ждал, когда ты очнешься.
