Хранители. Единственная (СИ) - Фрей Таня (книга жизни TXT) 📗
Маркус сделал глоток какао и посмотрел в окно. День обещал быть ясным.
Мать села за стол, отпивая свой только что сваренный кофе. Впервые за долгое время это действительно был кофе, а не горькая муть, примерившая на себя столь громкое название.
– Нет, Маркус, ты прав: незачем мне этим интересоваться, – согласился отец, глядя в свою чашку. – Просто вдруг я знаю больше, чем ты?
Младший Миллс нахмурился при этих словах.
– О чём ты говоришь? – спросил он. Какое-то неприятное чувство поселилось внутри и закололо, словно намекая на то, что вряд ли предстоящие речи отца ему понравятся. У них на это словно и шанса никакого не было.
Мистер Миллс невесело ухмыльнулся. Вернее, даже как-то коварно.
Со знанием дела.
– О том, мой милый мальчик, что ты и Сандра – вы знали друг друга с детства.
Маркус вздрогнул.
С детства? Он и Сандра? Это невероятно. Он же помнит своё детство. И никакой Сандры там не было.
Он засмеялся.
– Хорошая шутка, пап, просто замечательная! – заметил он, вытянув большой палец левой руки вверх. – Упомяни на своей предвыборной кампании, к тебе сразу народ потянется. Тут же! Гарантирую.
Но Николас не выглядел так, будто его слова были шуткой.
Он выглядел так, словно говорил суровую правду.
– Не веришь? – тихо поинтересовался он.
Маркус не верил. Не хотел верить в то, чему не видел вещественных доказательств.
И тогда мистер Миллс вскочил с места, от чего его жена чуть на месте не подпрыгнула. И вышел в коридор.
– Иди за мной! – громко приказал он Маркусу. Тот нехотя встал и поплёлся за ним.
Уже на подходе в его комнату отец грубо схватил сына за плечо и затолкнул внутрь. Подвёл к шкафу. Распахнул дверцу и вытащил оттуда фотографию.
Фотографию Филипа Миллса.
– Неужели ты не помнишь, а? Не помнишь?! – закричал Николас, размахивая фотоснимком перед лицом Маркуса. Тот отчаянно пытался сообразить, что к чему.
– Не помню, – признался он.
Тогда отец распахнул нижний ящик шкафа и вытащил оттуда шахматную доску. Раскрыл, высыпал на пол фигуры.
– Это ты тоже не помнишь, правда? – взревел он, пнув ногой белые пешки. Маркус осторожно помотал головой.
Состояние отца его пугало. Потому что либо он тронулся умом, либо это Маркус свихнулся. Другого выхода он здесь не видел.
– Ты ведь говорил о своём дедушке с ней. И о шахматах. А до этого наверняка о комиксах и мультфильмах. Ты же говорил тогда, говорил, готов ей был все карты уже в свои девять лет!
– Папа, я её пять лет знаю, слышишь? – вскрикнул Маркус. – Пять!
Настала очередь Николаса Миллса качать головой, едва заметно улыбаясь.
– Нет, сынок. Ты знаешь её гораздо дольше. Просто я постарался сделать так, чтобы больше вы никогда не встретились. Но я просчитался. Вы не помните друг друга, но вы очень хорошо дружили. Видимо, это ваше взаимное притяжение, или как это у вас называется, себя не забыло.
Маркус похолодел, сделав шаг назад и едва не споткнувшись о валявшиеся на полу шахматные фигуры.
Он знал Сандру, когда ему было девять лет. Она знала его, когда ей было восемь. А может, они знали друг друга и раньше.
Почему-то он отцу сейчас верил. Хотя поверить в это было невозможно.
Получается, он стёр им обоим память. Но у этого должна была быть веская причина.
Маркус переместил свой взгляд на руку мистера Миллса, яростно сжимавшую старую фотографию.
Ну конечно. Дед. Филип Миллс.
Судя по всему, Маркусу уже тогда было известно немало. И он проболтался об этом своей подруге. Была ли она уже тогда для него лучшей? Хороший вопрос. Жаль, без ответа.
– И что ты сделаешь теперь? – нагло задался вопросом Маркус, смотря в лицо отцу.
– Уже поздно что-либо делать. Это моя вина. Мне надо было позаботиться об этом раньше. А теперь… теперь уже будь, что будет. Отправляю вас в свободное плавание.
И мистер Миллс уже приготовился покинуть комнату. Но в последний момент вернулся к сыну, подойдя к нему вплотную, и прошептал ему на ухо:
– Всё равно очень скоро всё кардинально изменится.
Только тогда он вышел, напоследок толкнув какую-то фигуру, на сей раз чёрную.
Это был ферзь.
К завтраку возвращаться не хотелось. Да и вообще идти в ту сторону не хотелось. Хотелось дождаться, когда отец уйдёт из дома.
Маркус плюхнулся на свою кровать, застеленную чёрным покрывалом, и уставился в потолок, раскинув руки по бокам от себя. Его вдруг атаковала тоска и уныние, редко заявляющиеся к нему в гости. Но он просто не мог выкинуть из головы слова отца.
И вспоминал Сандру.
Неужели у них были какие-то другие общие воспоминания? Более ранние? Неужели существовало что-то до того, как они вместе ели мороженое в Центральном парке, а потом смеялись друг на другом, ведь у обоих пачкалась одежда из-за того, что лакомство чересчур быстро таяло; до того, как они вместе пели песни и подшучивали друг над другом, подсовывая самые глупые тексты; до того, как они пересматривали “Скуби-Ду”, соревнуясь в том, кто первый припомнит ту или иную реплику? Неужели их история брала начало так рано?
И как он относился к ней тогда? Как к очередной подружке детства или же как к кому-то более важному, чем просто ребёнку, с которым весело провести время?
Кипа вопросов. Ноль ответов.
В этом плане ничего не менялось. Так было всегда.
***
Когда Аманда Коллендж вдруг наведалась в Хранилище эмоций, то находившиеся там Сотрудники замерли, обратив свои взгляды к госпоже Президенту. Та на это никак не отреагировала. Её они не интересовали.
Ей нужен был Хранитель эмоций. Если не Энсел Хатбер, который тут давно не появлялся, то тот, кто был его здешним наставником.
Поэтому Аманда прошла мимо них, проигнорировав каждого, завернула за угол и раскрыла дверь комнатушки, так похожей на ту, где твердил свои первые и последние речи в адрес Посвящаемой Альфред. Изумляться этой схожести не было смысла: так было спроектировано. Все Хранилища – идентичны. Разве что не у всех была одинаковая мощность функциональности.
Мисс Коллендж увидела того, кого ожидала увидеть. Очередного Подозреваемого, правда, в меньшей степени. В таком случае возникал вопрос: а кто вообще не являлся Подозреваемым? Уилл Хейл?
Она невольно усмехнулась. Даже если оно было и так, ей было всё равно. А последнее время казалось, что и тот способен её предать. Хотя, казалось бы, уж в ком она не сомневалась, так это в нём.
Этот тип хорошо выполнял свою работу, но проследить за ним было нужно. Его датчик не был испорчен, но новый был гораздо более действенным, а потому следовало внедрить его всем без исключения. Просто потому, что так должно было быть намного лучше.
С Мирандой уже работало. Были видны все её действия и передвижения по Штабу. Теперь ей нельзя было скрыться от юркого взора Президента. Теперь ей ничего нельзя было утаить.
Этого типа звали Шай Кайлин, ему было сорок три года, он обладал смугловатой кожей, широченным носом, небольшими очками в тёмной оправе и отсутствием того, что так тщательно хранил, – эмоций.
Казалось, этот человек пуленепробиваем.
И когда Аманда вежливо, как это у неё водилось, указала ему на то, что пора было отправляться на повторное прохождение Золотой галлюцинации, он даже не пискнул. Подчинился. Как щенок.
Это заставляло усомниться в его неверности и в своих предстоящих действиях. Ненадолго. До тех пор, пока Коллендж не увидела его уже сидящим в кресле и готовым к процедуре. И не восхитилась собственной гениальности.
Укол. Проводок. Сыворотка.
Села рядом на стул, закинув ногу на ногу, и принялась следить за своей очередной жертвой, уже наделённой новым датчиком.
Шай стал вторым человеком в Штабе, который опробовал на себе новую разработку. Но он не должен был стат последним.
У Аманды Коллендж имелись на этот счёт большие планы, которые должны были исполниться. Она не могла допустить их неисполнения.
Спустя час она точно так же наведалась в Хранилище снов. Забрала Хранительницу среднего возраста, которая и Подозреваемой-то, на удивление, не являлась. Коллендж отправила и её на аттракцион страха тоже.
