Восставшая из пепла - Ли Танит (бесплатные версии книг txt) 📗
— Беллан, — тихо произнесла я, — я сожалею, что разделалась с твоим кровником. Право разделаться с ним принадлежало не мне.
Беллан неловко пожал плечами.
— Я обрадовался, увидев как он пропал — так вот. Даже не погиб, как я слышал, но осталось от него немного. Даже меньше… — Он оборвал фразу. — Два года я жил надеждой увидеть, как с этим человеком обойдутся так же, как он обошелся со мной, жил ради этого, жил из-за этого. А теперь, — он покачал головой, — с этим покончено.
Он пошел по коридору, и я последовала за ним.
— Улицы забиты народом, — сказал он. — Мы выберемся как можно быстрей и тише. Я послал твоего Дарроса вперед. Толпы с вас хватит и сегодня вечером — на пиру у Градоначальника в честь Победителей игр.
Мы отправились в городской дом Распара, — маленький и даже не особенно уютный. Я приняла ванну и тихо лежала, пока великанша с виллы выбивала из меня синяки. А потом уснула. Когда я проснулась, солнце уже заходило, окрашивая медно-красным белые стены. Дарака я не видела с тех пор, как врач вырезал мне из руки наконечник, не увидела и сейчас. Вошли три незнакомых женщины и сказали, что они оденут меня для пиршества Победителей. Я чувствовала себя такой усталой, отупевшей и опустошенной, что казалось, будто я двигаюсь назад во времени — к вечеру ужина у посредника, с которого все и началось.
Похоже, я должна была облачиться в женский наряд, но в цвета колесницы. Они приготовили три платья и хотели одеть меня в алый шелк, но я выбрала вместо этого черный бархат — новомодное платье с ниспадающими красивыми складками. Его длинные тесные рукава скроют бинты. Они уложили мне волосы, завили и заплели их, и вплели в них ярко-красные бусы, похожие на капли крови. Принесенный ими шайрин был невероятным — черный шелк, расшитый вокруг глаз алой нитью. Работали они даже быстрей, чем те другие с белым платьем.
После того, как они ушли, я некоторое время сидела одна, а потом покинула комнату и спустилась по узкой лестнице в круглый зал. Он пустовал, если не считать Распара, наливавшего себе вино за порфировым столиком. Он остановился и поклонился мне.
— Добрый вечер. Простите, я еще не поздравил вас с победой на скачках. Надеюсь, рана от стрелы не тяжелая?
— Спасибо, нет.
— Вот и хорошо. Эссандар умер; вам сказали?
Я промолчала. Он продолжал, не дождавшись ответа:
— Беллан уведомил вас о пире? А, хорошо, вы с Дарросом проедете на своей колеснице по улицам до особняка Градоначальника при свете факелов. Там вы будете есть и пить, и получать разные совершенно излишние знаки почета в обществе других победителей, и время от времени показывать себя народу с большого балкона. Сад Градоначальника будет открыт для народа, и будут бесплатно давать вино и мясо. Будет очень шумно и, вероятно, скучно. — Он подошел ко мне, взял руку и поцеловал ее, как в тот первый вечер. — Трудно поверить, что это блудный мальчишка с колесницы… о, простите, но как мне еще это выразить? Я знаю, что вы принадлежите Дарросу, и поэтому не буду докучать вам лестью. Кроме того, что я буду делать с подобной вам женщиной в моем доме?
— Я не принадлежу Дарросу, — заявила я, — и он не принадлежит мне.
— Тем лучше, — сказал Распар. — С тех пор, как закончились скачки, он был с дамой. Теперь уж вы должны его знать. Стоит позвать белой птичке, как он летит на ее дерево. Но вы — гнездо, степная принцесса. Думаю, вы сами это знаете.
Его слова, казалось, не имели большого смысла. Мне было тревожно и не по себе. Я подошла к одному из окон и уставилась в сумерки, на извилистые улочки и покатые крыши.
В этот миг в дом вошел Дарак. Дарак, Эллак, Маггур, Глир и полдюжины других. Он теперь держался очень смело с хозяином дома, выиграв для него скачки. Я повернулась и посмотрела на Дарака. Он тоже носил цвета колесницы — алое, черное и золотое. И все еще походил на бога; неистощенный и незатасканный. Он сразу же прошел ко мне.
— Тот мясник с кислым лицом извлек наконечник?
— Да.
— Ты не хочешь знать, чем я занимался?
— Наверное, нет.
— Ну, так вот, я был с какой-то глупой сукой, но не безвыгодно. Кажется, у ее мужа тоже есть свои колесничие, и скоро будут другие игры, в Солсе и Ласкаллуме. Как я тебе нравлюсь в качестве колесничего?
Им овладело какое-то безумие. Неужели он не помнил, кто он такой? А молодчики, столпившиеся у него за спиной, прислушивались к угрозе бросить прежнее занятие — я взглянула на них, но они скалились, словно глупые псы. Наверное, это какая-то новая игра. Его длинные черные волосы были немного короче, чем я помнила. Он почувствовал мой взгляд.
— Они их купят, — сказал он. — О, но их не продали. Одна женщина умоляла дать ей хоть малость.
Он взял меня за руку, повернулся и в первый раз отсалютовал Распару — однако так, как отдавали честь колеснице.
— Факельщики стоят у ворот, а конюхи подали колесницу.
Распар поднял чашу и следил, слегка сузив глаза, как мы уходим в надвигающуюся ночь.
Десять факельщиков с пылающими тускло-золотым огнем светочами, колесница, влекомая уже не вороными Распара, а тремя черными работягами, принаряженными, чтобы выглядеть такими же, как победители скачек, и вороные кони эскорта для людей Дарака.
— Сегодня вечером, — пообещал он мне, — я вытащу из тюрем Градоначальника драчливых дураков Эллака — в качестве награды победителю. Мы стояли на колеснице, но в ней больше не чувствовалось жизни. Душа ее пропала или уснула. Мы медленно петляли по улицам, выезжая на более широкие, и там соединились с другими факельщиками, и цветными фонариками, и процессией верхоконных Победителей. Вот так, сверкая, мы и ползли, скручиваясь в спираль, как змея, вверх к дому-крепости Градоначальника.
На открытые площади перед особняком и в сады позади него вливалось все больше и больше народу.
Смех и крики пронзали мне тело и мозг как ножи. Я слышала, как они ревели при виде Дарака. Слышала крики: «Степнячка!»
Все это было пустым. Я больше не была богом этого места.
В портике у Градоначальника блистало десять колонн и еще десять в самом доме — сплошь мраморных, с позолоченными капителями и цоколями, инкрустированными голубой мозаикой. Возникало сильное ощущение яркого света, дыма, движения и звенящей музыки маленьких арф. Мы поднялись в зал на верхнем этаже, огромный, тянущийся по всему особняку, открытый на двух концах, где выступали массивные балконы с колоннами, один над площадями, а другой над садами. Зал был золотым — сплошь золотым. Пол и потолок украшали фрески и картины, по я их не помню; фигуры на них казались перемешанными с людьми в зале. За балконом повисла синяя ночь, раскалываемая иногда голубой молнией, а внизу море разноцветных фонариков, факелов и костров, где жарили мясо.
Победителей на играх в Анкуруме много: кулачные бойцы, акробаты, борцы, но места за высоким столом, где сидит Градоначальник, достаются победившим в скачках конников, гонках колесниц и Сагари. Тарелки, покрытые эмалью и золотые чаши из черной яшмы со вставленными полудрагоценными камнями. Что ни съешь, все твое, и время от времени подходят женщины в одеждах из прозрачной газовой ткани и кладут тебе мелкие побрякушки — золотые ножи и булавки — игрушки, сплошь бесполезные, но достаточно красивые.
Дарака усадили одесную Градоначальника — на самое почетное место. Рядом с ним сидела прекрасная женщина с золотыми волосами, которые казались естественными, хотя в Анкуруме никогда нельзя быть уверенным в таких вещах. Ошую Градоначальника сидел в своих белых цветах Гиллан из Солса, то и дело усмехаясь про себя, возможно, из-за двусмысленности своего положения. Я как стрелок, сделавший классический выстрел, сидела рядом с Гилланом, и Гиллан вел себя со мною очень осторожно: сверхлюбезный или вообще безмолвствующий. Далее вдоль стола расселись другие колесничие и конники, и, надо полагать, лучники Гиллана, отделенные друг от друга придворными красавицами Градоначальника. Никого из них я не помню. Я прилагала усилия, чтобы быть вежливой и делать вид, будто я ем, стараясь в то же время есть как можно меньше. Все смены блюд я переносила плохо и не понимала, и чем причина. Зал казался горящим и наполненным миазмами.
