Дочь Велеса (СИ) - Шафран Пан (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
— Милосердно, — отрывисто произнесла девушка, решившая во что бы то ни стало потянуть время. — Но почему?
— В тебе есть Искра, — отозвался змей с неожиданной готовностью. — В ней тоже была. Ты можешь подарить надежду. С-спасти. Но тебя нужно убить. Лишить подобных тебе надежды, как это сделали с моим народом.
— Искра? Дар Богов? — непонимающе переспросила Ялика, тщетно силясь разглядеть хоть что-нибудь позади аспида.
— Боги? — чуть помедлив, надменно, как показалось девушке, прошипело чудовище. — Порождение веры тех, кто видит себя плодом, зачатым по воле собственных творений? Нет. Искра изначального. Пламени, с-сотворивш-шего мир. Из которого вышел мой народ на заре творения.
Лихорадочно мечущийся в поисках возможного спасения взгляд девушки наконец-то выхватил из мрака фигуру Добрыни. Тот, зажав в руке тускло поблескивающий меч, неслышно подкрадывался к чудовищу, низко пригнувшись к земле и стараясь не выдать себя ни случайным звуком осторожных шагов, ни сорвавшимся с уст шелестом затаенного дыхания.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — торопливо спросила Ялика и храбро посмотрела прямо в глаза аспида, чтобы случайно не выдать своим взглядом таящегося позади Добрыню. Словно почуяв неладное, змей дернулся, как от удара, и беспокойно обернулся. Заметив замершего было воина, чудовище безрассудно ринулось в стремительную атаку. Лишь чудом богатырю посчастливилось отпрыгнуть в сторону, в последний момент уклонившись от пронесшейся совсем рядом раскрытой пасти, истекающей слюной и ядом. Тут же развернувшись на месте, Добрыня, не теряя драгоценных мгновений, наотмашь полоснул острым клинком по скользящей мимо туше гигантского змея. Взвыв не то от боли, не то от досады вперемешку с яростью, чудовище попыталось достать ранившего его наглеца, извернувшись немыслимым образом и щелкнув у него перед носом ужасающей пастью. Но так и не сумев погасить инерцию огромного тела, змей с оглушающим грохотом врезался в одну из древних колонн. Не выдержав яростного напора, та сначала чуть качнулась, а затем легко рассыпалась гигантскими каменными глыбами, погребая под своей массой часть извивающегося тела аспида и лишая того подвижности. Мигом сообразив, что другого шанса не будет, Добрыня храбро ринулся навстречу яростно шипящей и клацающей ядовитыми клыками пасти. Увернувшись от беспорядочно молотящего воздух хвоста чудовища, способного одним ударом переломать все кости, он поднырнул под голову змея, вскидывая вверх руку с зажатым в ней мечом. С жадным тошнотворным хрустом лезвие вонзилось в плоть аспида, угодив тому прямо под подбородок, прошло сквозь нижнюю челюсть, небо и алчно впилось мозг. Разбрызгивая фонтаны крови, слюны и яда, голова змея взвилась вверх, вырывая оружие из рук богатыря, удивленно моргнула, будто не веря в собственную смерть, и безвольно рухнула вниз, скрывшись в извивах забившегося в агонии тела. С последними конвульсиями поверженного чудовища вдруг погасло изумрудное сияние, пусть и слабо, но освещавшее небольшой клочок отобранного у почти всесильного мрака пространства. Вечно голодная и ненасытная тьма тут же обрадованно ринулась на беспомощных перед ее непреклонным величием людей.
Ничего не видя перед собой в густой темени, Ялика стремглав бросилась к тому месту, где над уже поверженным врагом недвижно застыл Добрыня. Найдя воина по тяжелому шумному дыханию, ворожея обрадованно прильнула к его груди, уткнувшись носом в холодную сталь кольчуги, и зашлась тихим беззвучным плачем. Смущенно хмыкнув, богатырь обнял рыдающую девушку и рассеянно погладил ее по голове.
— Ну, будет тебе, — услышала она его тихий, полный неожиданной ласки и заботы шепот. — И без меня бы справилась. Как-никак, а ворожея. Спалила бы чарами какими, и вся недолга.
Непонятно почему радуясь тому, что здоровяк не видит ее зареванного лица, Ялика слабо улыбнулась.
— Это только в сказках чары такие бывают, — шмыгая носом и давясь слезами облегчения и радости, тихонько отозвалась она и вдруг, вспомнив, твердо сказала: — Мразью твой Никодим оказался.
Тяжело вздохнув, Добрыня кивнул, соглашаясь.
— Знаю. Слышал.
Они еще долго стояли так, укутанные невесомым покрывалом тьмы, молча прижавшись друг к другу и чутко прислушиваясь к тому, как их сердца вдруг трепетно забились в унисон, пообещав каждому из них нечто большее, чем обыкновенная привязанность или сиюминутная страсть. Испугавшись этого, нового для себя, чувства, Ялика нерешительно отстранилась, уперевшись руками в грудь здоровяка, и попыталась ускользнуть из его объятий, ставших вдруг слишком трепетными, слишком чувственными, слишком желанными, но вместе с тем и какими-то болезненно постыдными. В ответ Добрыня лишь еще крепче прижал ее к себе.
— Может, хватит уже, голубки? — услышали они вдруг недовольное ворчание, безжалостно сорвавшее с них пелену необъяснимо притягательного забытья. Два немигающих кошачьих глаза, пылающих в темноте, будто уголья в печи, ехидно уставились на стыдливо отстранившихся друг от друга людей.
— Митрофанушка, и ты здесь! — обрадовалась ворожея. — Но как? Я ведь думала, тебя Охотник сгубил, или змей этот. А Добрыня, так и вовсе в городе должен быть.
— Не на того напали, — гордо заявил меша. — Я Охотника того подрал слегка, и давай бежать за подмогой. Мы с Добрыней заранее, еще в городе, договорились, что он следом пойдет, от взглядов любопытных хоронясь. Вот он тенью невидимой за нами и шел, пока в болото не уперся. Кто ж знать-то мог, что Охотник, поганец этакий, через топи поведет? На твое счастье, сговорился я с болотником местным, что он Добрыню тропой короткой прямо через трясину проведет. А миновав болото, мы просто за Охотником с дружками его, тебя с Никодимом связанным волоком волокущими, в лабиринты подземные последовали, удобного момента выжидая. Змей тут их встретил, чары указующие сотворил, навроде огонька блуждающего. Охотник-то с дружками ушли, а тебя и Никодима на растерзание змею бросили…
— Что ты ему пообещал? — упавшим голосом оборвала бесенка Ялика, всей душой почуявшая неладное.
Меша как-то неловко осекся и замолчал.
— Вместе с ним к Кадуку с повинной явиться, — глупо хихикнув, сказал он наконец.
— Ох и дурень ты, Нафаня, — обреченно выдохнула Ялика. — Кадук же тебя со свету сживет.
— Сживет, — согласился бесенок. — А только тебя спасать надо было? Надо! Вот и нечего тут горевать.
— Не ведаю, чем ты там Кадуку этому насолил, но забудь об обещании, и всего делов-то, — буркнул вдруг Добрыня.
— Как был дурнем, так и остался, — безнадежно вздохнув, заметил меша. — Не могу. Я клятву дал. Ту, что нарушить нельзя.
— Ох, Митрофанушка, горе ты мое, — только и смогла прошептать Ялика, на глазах которой опять выступили слезы.
— Да где наша не пропадала! Сдюжу как-нибудь! — Преувеличенно беззаботно произнес меша и, услышав жалостливые всхлипывания ворожеи, тут же добавил. — Ты что, опять реветь удумала? Прекрати, потом с моей клятвой разберемся. У нас дело есть. Тебя спасли. Нужно и от Индрика-зверя беду отвести.
— Так мертв же уже Никодим, — глухо заметил из темноты Добрыня.
— И чем ты слушал? — раздраженно огрызнулся бесенок. — Аспид поганый сказал же, что за жизнь Никодима указал дорогу к Первозверю. А вот за каким лешим это Охотнику?
— Ну, пусть так, — заупрямился богатырь. — Охотник дорогу знает, а мы-то ведать не ведаем. Да и не видно же ни зги. Это для тебя, поганца, тьма, что мать родная. Я же котомку свою походную бросил, едва змея увидал да опасность, Ялике грозящую, почуял. А теперь все — и кремень, и кресало, и факелы, загодя приготовленные — незнамо где. Ищи-свищи теперь в темени этой проклятущей. Да и как Охотника искать? Сюда-то забрались, а как выбираться?
Он разгневанно засопел и, чуть погодя, с сожалением пробормотал:
— Еще и без меча остался. Считай, как без рук совсем. Чем обороняться-то будем?
— Силушкой-то тебя не обделили, — презрительно захихикал меша. — А вот с умом да разумом обидели.
