Черные Земли - Фридман Селия С. (первая книга .TXT) 📗
Фэа.
Использование этой силы означало риск. Прибегнешь к Фэа – и враг увидит тебя, и поймет, где ты находишься, и, возможно, найдет способ до тебя дотянуться… Но разве у него есть выбор? Или окунуться в потоки Фэа, или умереть, – внезапно он со всей отчетливостью понял, что третьего не дано. Потому что овладевшее им, чем бы оно ни было на самом деле, не собиралось отпустить его. И если он в ближайшие минуты не прибегнет к Творению, пока силы еще не оставили его окончательно, то, не исключено, нового шанса ему просто не представится.
Он мысленно представил себе контуры Исцеления и сразу же почувствовал всколыхнувшуюся в ответ силу. Он не знал, поможет ли ему Творение такого рода, но такая попытка казалась наиболее естественной – и это было самое сильное Творение изо всех, имеющихся у него в репертуаре, что, впрочем, делало происходящее вдвойне рискованным. Короткая молитва, прочитанная им, чтобы сосредоточиться (это была стандартная формула, применяемая именно в таких ситуациях), – часть куда более сложного молитвенного комплекса, – на этот раз прозвучала отнюдь не формально; взывая о помощи, он вложил в нее всю душу: «Даруй мне силу, Господи, воспользоваться этой мощью. Руководи мною в обращении с нею, чтобы каждое мое пожелание совпало с волей Твоей».
И сила проснулась в нем, и он погнал ее по дорогам мысли, ища причину поразившего его несчастья. Наткнулся на некую тень – и сжег ее, вдыхая запах жара и пепла. А вот мысли застряли в какой-то щели, и он мощным толчком освободил их, ощущая при этом их колкую остроту. Все вновь и вновь он жег, корчевал, очищал, открывал, кормил, – и с каждой новой процедурой его мысль становилась яснее, поставленная им перед самим собой задача четче, а сила – послушней.
Наконец он почувствовал, что время настало. Открыв глаза, мысленно собрав тело воедино, он попытался пошевелить рукой. На мгновение плоть отказалась повиноваться, и Дэмьен обмер, но тут же тело дрогнуло, зашевелилось – сначала едва заметно и лишь в самых отдаленных точках, потом стали послушны пальцы, кисть, рука и плечо. Восстановившей свои функции рукой он помог себе подняться, заставил массивное туловище подчиниться комбинации волевого и колдовского импульсов. Боль пронзила его тело в тот миг, когда он оторвался от земли, но он отказался ее учитывать. Теперь задвигались и ноги, он поджал их под себя, потом распрямил и поднялся – неуверенно поднялся во весь рост…
Покачнувшись и сразу же сбившись с дыхания, он потянулся к одному из белых деревьев за поддержкой. Врага, слава Богу, нигде не было видно, хотя это и не значило, что его нет вообще. Хессет спокойно спала ярдах в десяти от того места, где он сейчас находился, Йенсени прикорнула рядом с ней, как сонный котенок. Вид у обеих был вполне безмятежный, но вот о чем это свидетельствовало – об истинном покое или о насланном и на них оцепенении? При всех своих стараниях Дэмьен так и не увидел вокруг ничего, что хотя бы в какой-то мере могло послужить источником его недавней слабости. Сперва и психической и физической, а потом – только физической. Однако у него не было сомнений в том, что стоит ему расслабиться хоть на мгновение, и эта странная напасть снова набросится на него – и на этот раз уже не упустит своего.
Он отошел от дерева и устремился к Хессет и Йенсени. Вернее, попытался поступить именно так. То ли его тело было слишком слабо, то ли он не контролировал его в достаточной мере; так или иначе, он упал наземь, сильно ударился, ободрал о твердую корку земли ладони и поранил колени, а когда он посмотрел назад, туда, где им овладела пагубная дремота, его зрение расплылось…
И на мгновение он прекратил дышать. Затих. Попытался сфокусировать зрение на земле, на черной поверхности, на которую он упал, а уже потом на гладкой кочке, которую он избрал местом для своего караула.
И она изменилась!
Дрожащей рукой священник потянулся к только что увиденной им вещи, чтобы потрогать ее, чтобы убедиться в ее реальности. И его пальцы коснулись паутины, затянувшей землю, пока он спал, – ее нити напоминали тонкие корешки, но были столь же прочны и блекло-белы, как и стволы деревьев.
Деревья…
Сердце священника отчаянно заколотилось, он вновь заставил себя подняться на ноги. Перед его мысленным взором предстали груды костей, мимо которых они проходили, – не почившие в тени деревьев, как ему показалось сначала, но подвергшиеся с их стороны нападению. И он понял наконец, каким это существам требуется усыпить внимание своей жертвы, потом усыпить ее саму, потом вторгнуться в ее сны, а уж напоследок – и в тело…
Дэмьен опустился на колени возле Хессет, не обращая внимания на испытанную при этом боль. Схватил ракханку за плечо и сильно потряс, чтобы она проснулась. Но при всех его стараниях прошло несколько томительных секунд, прежде чем она открыла глаза, – правда, при этом они были туманными и как бы незрячими.
– Надо вставать, – взмолился он. – Наши жизни в опасности, Хессет.
Он затряс ракханку еще сильнее. Ее глаза медленно-медленно обрели фокус, ей удалось кивнуть. Слава Богу, напасть – каковою бы ни была ее природа, – только что одолевшая его, еще не успела полностью овладеть волей Хессет. Помогая ей сесть, а затем и встать, священник прямо-таки физически чувствовал у себя за спиной толпу жаждущих деревьев. Голодных, безумно голодных деревьев. Сколько же им обычно приходится терпеть, пока долгожданная добыча – какой-нибудь зверек, забежавший на черное базальтовое плато и заблудившийся во тьме, – не уснет, а затем и не умрет здесь, отдав себя им во власть? Он старался не думать об этом, помогая Хессет, а затем поглядел на Йенсени. Девочка на протяжении всего этого времени даже не пошевельнулась, что было опасным признаком; он потряс и ее, но она не пробудилась и после этого.
Затем за свою подопечную взялась Хессет – сперва осторожно и ласково встряхнула, потом, поскольку та никак не реагировала, захлопала ей по щекам, все сильнее и сильнее. «Ну же, малышка», – шипела она. Но девочка никак не выходила из оцепенения. Хессет попыталась сама поставить ее на ноги, но тело девочки не поддалось ее усилиям. Ракханка в ужасе посмотрела на Дэмьена. Священник схватил девочку за плечи, притянул к себе, но хотя она не сопротивлялась и тельце ее было легким, возник определенный барьер, завести за который ее было невозможно.
Дэмьена бросило в холодный пот, он преисполнился внезапной уверенностью в том, что сейчас обнаружит. Прижимая Йенсени к себе, он заглянул в зазор между ней и одеялами, на которых она только что лежала, – и зазор этот составлял какие-то четыре дюйма. И конечно же так оно и оказалось. Корни проросли сквозь одеяло и проникли в ее тело. Питаясь, вне всякого сомнения, ее жизненными соками. Ничего удивительного в том, что она не просыпается вопреки всем их стараниям. Если ему не удастся освободить ее из объятий дерева, она уже никогда не проснется.
– Дэмьен?..
Он ничего не ответил. Ему по-прежнему трудно было удерживать разбегавшиеся мысли на чем-то одном, и понадобились все силы, чтобы сфокусировать внимание на девочке. По-прежнему держа ее в руках, он пустил в ход Познание и навел его на сплетение корней у себя под ногами. Его Видение, обостренное Фэа, различало сейчас все: в том числе и паутину корней, которым удалось прорасти даже сквозь застывшую лаву, – корней настолько тонких, что кое-где они становились всего-навсего нитями. И эта паутина терпеливо выжидала, пока над нею не появится добыча. Он проследил путь паутины к поверхности земли, над поверхностью, в тело девочки; даже пока он смотрел на нее, паутина продолжала расти…
И он перерезал ее. Достал нож и рассек тонкие белые нити, лишив их связи с землей. Девочка при этом вскрикнула, и Дэмьен не сомневался в том, что ей сейчас очень больно, – но не сомневался он и в том, что ей станет еще больнее, если он замешкается. Он быстро поднялся на ноги, с ужасом обнаружив при этом, что одеяло пробуравлено паутиной во многих точках одновременно: должно быть, на том месте, где они стояли, проснулась к жизни вся подземная мерзость.
