Русские инородные сказки - 6 - Фрай Макс (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
— Как же так? — сокрушалась она, глядя в веселые, равнодушные глаза очередного обормота. — Вам так повезло! Вы живете в самом красивом городе Европы! Неужели вам совершенно не хочется знать его историю?
Глаза моргали, но не утрачивали ни веселья, ни равнодушия. Это были глаза человека, который точно знал, где находится кинотеатр «Мираж-Синема», почем там билеты, поп-корн и кола. Обладал он и другими бесценными познаниями касательно важных городских достопримечательностей — компьютерных клубов, к примеру. Или тех ларьков, где шестнадцатилетнему и даже пятнадцатилетнему могут продать сигареты.
Но Матрона была упорна, и кое-какие семена все же удалось ей посадить в жестких, плохо поддающихся унавоживанию подростковых головах.
— Ты, Филькин, совершенно ошибочно полагаешь, что мой предмет — абсолютно бесполезный, — проницательно говорила она. — Лишних знаний не бывает. Никогда не знаешь, когда они могут потребоваться.
— Ну Матрона Филипповна… — тянул Филькин, кося в сторону журнала: ставит уже двойку или еще повременит. — Ну Матро-она… Филипповна… Ну где мне могут пригодиться эти знания?
— К примеру, будешь гулять с девушкой и она спросит: «Хорошо бы знать, кто когда-то жил в том красивом доме…» — наивно начала Матрона. Голос ее утонул в дружном хохоте класса.
Матрона Филипповна обиженно покраснела и поставила Филькину «два».
И вот — как в воду глядела старая кочерыжка! — знания пригодились.
— Ну так вот, Андрюша, на месте станции метро «Горьковская» при кровавом царизме был общественный сортир, — проговорил Филькин.
Кошаков моргнул, чем доставил Филькину удовольствие.
— А я не знал, — признался Гора Лобанов.
— Мало того. Этот сортир был памятником неразделенной любви.
Лобанов тихо прыснул.
— Я делал про это доклад, — пояснил Филькин. — Когда мне Матрона влепила вторую «единицу», на педсовете встал вопрос… и так далее. Директриса мне говорит: что тебе стоит, сделай тематический доклад, а то тебя — из школы… Я нашел подшивку газеты «Ленинградский рабочий», там много было заметок по краеведению. Ленинградские рабочие раньше любили краеведение. Оно давало им ощущение причастности к жизни графьев и прочих царедворцев.
— Докладчик, пожалуйста, — поближе к сортиру, — напомнил Лобанов.
— В общем, тут был один купец, который посватался к одной графине. Она здесь жила, — Филькин махнул рукой, показывая на один из близлежащих домов. — Вон, где плоская сова на фасаде.
— А я думал, в этом доме жил Гарри Поттер, — очень серьезно произнес Андрюша Кошаков. — Ну, уже потом, конечно. Когда он уже стал профессором.
— Он еще не стал профессором, — сказал Филькин. — Он еще Хогвартс не окончил.
— А я думал, уже окончил, — еще серьезнее сказал Кошаков. — До нашей Рязани книги доходят с опозданием.
Филькин внимательно осмотрел лицо Кошакова, но оно хранило непроницаемое выражение.
— Возвращаюсь к историческому сортиру, — провозгласил Филькин. Как будущий продюсер, он не должен поддаваться на провокации со стороны актеров и режиссеров. — В общем, купчик принес графине руку, сердце и сто миллионов, но она его отвергла. Дескать, сперва сделайся графом, а там посмотрим. Он обиделся. И на свои отвергнутые миллионы отгрохал под ее окнами общественный сортир. Причем по архитектуре этот сортир повторял в миниатюре загородную дачу мадемуазель графини. Нарочно, подлец, скатался к ней на дачу и на бумажку зарисовал — как сие выглядело.
— И что графиня? — спросил Кошаков с интересом.
Филькин безнадежно махнул рукой.
— Вынуждена была съехать из дома. Да там потом все равно революция началась, так что не очень-то и жалко.
— Революция смела с лица земли сортир в форме графской дачи, — задумчиво подытожил Гора Лобанов. — И воздвигла на его месте станцию метро в форме летающей тарелки.
— А я всегда думал, что она похожа на гриб, — сказал Филькин.
Некоторое время они играли в «ассоциации» — на что похожа станция метро «Горьковская», но из-за пьяного состояния и усталости много не придумали.
День уже посылал явственные предупреждения о своем скорейшем появлении. Поспать пару часов отправлялись обратно к Кошакову. По пути к квартире Филькин говорил не останавливаясь:
— Между прочим, то, что мы считаем Мюзик-холлом, на самом деле — Народный дом. Его построил для рабочих царь Николай Кровавый. Газета «Ленинградский рабочий» сильно издевалась над инициативой царя. Он хотел отвлечь рабочих от революционного движения. С помощью искусства. Какое коварство! Если рабочие будут ходить в театр и за небольшие деньги слушать всякую там «Хованщину» в исполнении Шаляпина и прочих монстров, то им некогда будет строить баррикады и качать права!
— Недаром в народе его называли Кровавым, — сказал Гора Лобанов и почувствовал себя полным дураком: шутка прозвучала более плоско, чем ему представлялось поначалу.
К счастью, на это ни Кошаков, ни Филькин внимания не обратили.
Филькин вдохновенно вещал:
— Там огромный зал. Скачут красотки с ножками в шелковых колготках, а руководит ими маленький свирепый гном. Но это когда есть представления Мюзик-холла. А по ночам… если прийти сюда в новолуние… и сказать волшебные слова…
— Рекс-фекс-пекс? — снова перебил Лобанов.
Филькин глянул на него чуть презрительно:
— Нет, другие.
Он встал прямо, развернулся лицом к своим собеседникам. Волосы торчали на голове Филькина дыбом, нос раскраснелся, глаза сделались маленькими и неутомимо слезились. Сероватый утренний свет размазывал его черты, делал их неясными. Справа от Филькина угрожающей громадой высился бывший Народный дом с огромным куполом и множеством входов: ступени как у зиккурата, провал — точно беззубый рот — дверь в Планетарий, помпезные, суставчатые колонны театра «Балтийский дом» с мятой афишей заумного спектакля какого-то заезжего коллектива, небольшая дверца сбоку — лаз на выставку восковых фигур, точно черный ход в магазин, откуда «блатному» покупателю вот-вот вынесут какой-нибудь дефицитный товар.
Рядом с Филькиным пригнулся искусственный динозавр. Он служит безмолвным зазывалой на выставку «движущихся восковых фигур». У него усталый вид.
Низкий, громкий голос, исходящий прямо из глубин тощего филькинского живота, где алхимически булькало очень много разных напитков, прозвучал, разливаясь по пустому, зловещему пространству:
— Именем утренней звезды Люцифера, заклинаю тебя, Федор Иванович Шаляпин: явись, явись, явись!
Затем Филькин вдруг зевнул, и страшное обаяние развеялось. Тщетно сражаясь с зевотой, он добавил:
— Приблизительно так… И тогда в пустом зале театра Народного дома появится призрак Шаляпина. Он будет в шубе. И запоет. «Сатана там правит бал…» Ужасным басом.
— Идемте спать, — попросил Гора Лобанов.
И они ушли, все трое, и Народный дом остался посреди полного безлюдья. Титаническое здание, источенное ходами, набитое театральными залами, с брякающими игровыми автоматами на первом этаже Планетария — точно с паразитами в шерсти на брюхе гигантского зверя. Как и положено старинному зданию, он был туго набит призраками. И выставки движущихся восковых фигур, рассованные по извилистым его коридорам, еще больше усиливали неприятную магическую атмосферу.
Дня через два Лобанов неожиданно вспомнил этот разговор.
— Ты серьезно говорил? — спросил он у Филькина.
— О чем?
— О призраке Шаляпина…
Филькин задумался.
— Не помню. Напомни. О чем я говорил?
— Ну, если сказать «рекс-фекс-пекс», то в новолуние в Народном доме явится призрак Федора Ивановича. И будет петь «Сатана там правит бал».
— Я такое говорил? — искренне поразился Филькин.
Он недоверчиво осмотрел Лобанова с ног до головы, но Лобанов оставался безупречным.
— Да, Филечка, именно это ты и говорил.
Филькин почесался. Поковырял пальцем в углу глаза. Пролистал зачем-то тощую тетрадь, которую держал в руке. Смял ее и сунул в сумку.
— Ну, возможно, — нехотя согласился он наконец. — Только ничего не помню.
