Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - Кууне Янис (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Ньёрд был вежлив и кроток. Весь день он деловито подталкивал драккар в корму, так что гребцы могли не сильно надрывать свои спины. И все равно Гром совершил переход, на который обычно уходило полтора дня, и засветло пришел в залив полуострова Окселёзунде. [136]
Черные дымы полуострова были видны издалека. В другое время у Волькши от любопытства заболела бы шея, так часто он оборачивался бы к дымящейся земле. А нынче он лишь единожды взглянул на серую пелену, курившуюся на горизонте, и опять вернулся к своим мыслям.
Однако, когда манскап сошел на берег, никакая печаль не смогла помешать Волкану ошалеть от увиденного. Точно ульи на пасеке, вокруг громоздились плавильные домны. Година рассказывал, что на реке Малоге в болотных ямах роют камень с железной слезой, дробят его, а потом вываривают. При этом внизу котла получалось железное тесто, а каменная шелуха всплывает наверх. Тесто вываливали, шелуху отшибали молотами, делали черные крицы [137] и продавали. Волькша не раз видел у Ладонинского кузнеца эти железные чушки, но вот представить себе, как из болотного камня получается тесто, он не мог. Несколько раз он подбрасывал крицы в котел с похлебкой, но получал только взбучку от Ятвы.
На Окселёзунде все было совсем не так, как рассказывал Година. Домны были, меха, раздувавшие огонь в плавильнях были, повсюду лежали горы поблескивавшего железом камня, а вот молоточных ударов слышно не было. Едва прожевав вечернюю еду, Волькша помчался смотреть на то, что происходит вокруг домен.
Стемнело, и фольки под присмотром свейских умельцев работали при свете огненных печей и факелов.
Шум возле одной из печей усилился. Вероятно, там начиналось что-то очень важное. Волькша прибежал туда как раз вовремя. Длинным железным долотом свей, верховодивший над домной, пробивал дыру в средней ее части.
– Så! Så!!! Vara på bettet, bekväma svinen! [138] – кричал он.
Вокруг толпились фольки, держа наготове глиняные лоханки на длинных ручках. Люди были напуганы и в то же время возбуждены происходящим.
– Jasе! [139] – крикнул умелец и отскочил от домны.
Яркая струйка потекла из чрева домны.
– Еще! Качайте сильнее! Сильнее качайте, расплющи вас Тор! – шумел свей на людей у мехов. Фольки один за другим подставляли под струю свои лоханки. Наполнив, они расставляли их на земле. Откуда-то прилетел лист березы. Едва коснувшись поверхности того, что было налито в лоханку, он вспыхнул и сгорел в один миг.
Волькша смотрел на огненную струю, как завороженный. Ему и в голову не приходило, что за чудесные огненные сливки льются из недр домны.
Мимо пробежал кто-то из фольков. Венед отступил на шаг и больно ударился пяткой обо что-то твердое. Волкан нагнулся и нащупал на земле стопу железных чушек. Он поднял одну из них и осмотрел при свете домны. Сомнений не было, ее отлили в одну из лоханок на длинной ручке. Но она была совсем не похожа на те крицы, что пользовал Ладонинский кузнец, – в ней не было каменной крошки, да и на ощупь она была… более железной что ли… Когда Волькша бросил чушку обратно в стопу, она и звякнула куда звонче, чем венедская крица. Ладонинскому кузнецу надо было не один день калить в горне и охаживать чушку молотом, чтобы та зазвенела точно так же.
Тем временем, огненная струя иссякла, железо, разлитое по лоханкам, подернулось тонкой пенкой, пламя в домне перестало выть как осенний леший. Свей буркнул фолькам, чтобы те шли отдыхать, и сам двинулся к дому.
На следующее утро Волькша не поленился сбегать и посмотреть, что стало с отливками. Двое фольков вытряхивали чушки из лоханок, а остальные… разбивали молотами верх домны! В то время, когда венед подошел к ним, они лупили уже по чему-то черному и гулкому.
Подошел умелец и отправил часть работников за камнями и глиной.
Волькша огляделся.
Работники на соседней домне высыпали в раструб ее верхней части корзины железного камня. При этом низ плавильни был чумаз, точно пережил десяток пожаров, а верх красовался новенькой кладкой.
Вот ведь удумали варяги: разбивать часть домны, дыбы выбросить каменную шелуху, а потом возводить плавильню заново! И так каждый раз! Но зато отливки того стоили, ой, стоили. Только теперь Волькша понял, почему и сами викинги, и все окрестные народы так высоко ценили свейское железо, почему мечи из него не ломаются, а шеломы не раскалываются даже от ударов двуручной билы. Их железо было из другого теста!..
Еще три дня прошло в тяжелых раздумьях и изнуряющей гребле. После Окселёзунде Хрольф повел драккар почти прямо на юг. Оказавшись в открытом море, гребцы посерьезнели. Еще не стерлась из памяти буря, едва не потопившая корабль возле Большого Березового острова в Сумьском заливе. Однако в конце Травеня Восточное море редко выказывало свой нрав. Ньёрд и то нельзя было назвать свежим. Разве что вредным. Весь день он то и дело менял направление. Иногда Хрольфу приходилось вести драккар против встречного ветра, виляя туда-сюда, как рыба, плывущая против сильного течения. И манскап изрядно умаялся возиться со шкотами и брасами.
Солнце уже разбрасывало огненные дорожки с правого борта драккара, а земли все не было видно. Шеппарь мало помалу раскаивался в утренней лихости и забирал все больше к западу. И вскоре вокруг опять замелькали мелкие островки, больше похожие на притопленные камни. На ночлег устроились на полуострове, который почему-то назывался Былинным Островом, [140] если Волькша правильно истолковал его название.
Следующая ночь застала драккар Хрольфа в местечке с очень смешным названием Зеленая Куча, [141] что на острове Ёланд, вдоль которого он плыл при попутном ветре почти весь день. Это были уже даннские земли. Точно так же как и неприветливый остров Борнхольм, где свеи провели третью ночь своего плавания. Неприветливым Хрольф назвал его потому, что на всем протяжении его северо-восточного берега невозможно было найти ни одной сколько-нибудь укромной шхеры. Не то, чтобы каменистый берег был мало пригоден для высадки, но любая буря могла здесь расколотить драккар в щепки. Подходящий залив нашелся, когда уже и не ждали. А рядом был бонд человека, который в шутку называл себя Хитрилой. [142] В чем состояла его хитрость Волькша так и не понял. Лучше бы ему назваться Рубахой Парнем или Веселым Пропойцей, поскольку он накормил и напоил Хрольфов манскап от пуза, а взял за это всего четверть кроны.
– Завтра будем на Волине, – сказал шеппарь Волкану: – Только к твоей Винете по Одерским протокам мы не пойдем. Высадим тебя на северном берегу как раз напротив. Ногами дотопаешь. Со следующим закатом вернемся в то же место. Не появишься до захода солнца, сам виноват.
Эти слова Волькша уже слышал на Бирке. Было, конечно, неприятно от того, что Хрольф не поменял своего решения и намерен слово в слово отработать новые сапоги. Но что с него взять, с варяга? Его сердце давно просолилось так, что его ничем не проймешь.
В эту ночь Волкан почти не спал. Он ворошил в голове все, что хоть как-то могло пригодиться ему на Волине. Но, если уж за четыре дня ничего дельного не придумалось, то, видно, поступать придется по Мокшиной прихоти. А она – баба лукавая и прихотливая.
Под утро венед все же покорился Дрёме, и та отвела его обратно на Ладожку и дальше к дому Кайи. Олоньская охотница была так рада его приходу, что вместо того, чтобы спуститься по лестнице, спрыгнула вниз от дверей своего дома. Она опускалась на землю медленно, точно пушистое семечко одуванчика. Ее широкое платье раздулось, обнажив налитые бедра, упругий живот с клинышком золотистого кучерявого меха внизу. В следующее мгновение они уже стояли на берегу реки. Подстреленный селезень медленно уплывал по течению. Кайя загадочно улыбнулась и одним движением разделась догола. Соски ее налитых грудей набухли. Она провела по ним руками и двинулась к реке, но вместо того, чтобы погрузиться в воду, пошла по ней как посуху. Волькша, ощущая во всем теле дрожь неуемного томления, пошел за ней следом. Девушка наклонилась, доставая утку из воды, ее перси колыхнулись, но косы цвета весеннего одуванчика прикрыли их. Нога Волькши коснулась воды. Та оказалась тверда, как лед. Он сделал шаг навстречу Кайе. Она игриво отбросила косу, погладив при этом грудь. Но тут хлябь разверзлась, и Волькша провалился в воду. Острый холод мгновенно проник сквозь одежду…
