Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

— Продолжай, — и голос не выдал меня.

Милет не просто предал своего царя. Он соблазнил моего брата, Сарпедона. Наверное, ему это было не трудно сделать при такой солнечной красоте и льстивом языке, который говорил всегда то, что хотели от него услышать. С его ошеломляющим, обворожительным бесстыдством (я так и не смог от него добиться, где мой Милет научился таким штучкам)! Бедняга Сарпедон! Где уж ему было устоять! Его сердце всегда открыто для стрел Эрота.

Слезы навернулись на мои глаза. Чем мог я вызвать такую ненависть в человеке, которого любил всей душой?

Не в силах больше сдерживаться, я уткнулся лицом в ладони и беззвучно заплакал. Сказалась усталость, небывалое напряжение и бессонные ночи.

Быстрые, тяжелые шаги заставили меня выпрямиться и поспешно вытереть слезы. Не хватало ещё мне сейчас показать кому-нибудь свою слабость. Я поспешно потер веки пальцами и взял табличку, будто читая. Шаги приближались. Стража пропустила человека без вопросов, значит, это Итти-Нергал-балату. Я неторопливо, из последних сил играя божественно бесстрастного царя, обернулся. Так и есть — кассит стоял на пороге, почтительно склонив голову, и ждал, когда я обращу на него внимание.

— Приблизься. И говори.

— Стража расставлена, анакт. Ничто не потревожит твой царственный покой. Жду твоих новых повелений.

Я поднялся, разминая затекшие от долгого сидения ноги, и сам начал складывать свитки в ларец. Сверху осторожно положил последний, с только что нанесенными знаками. Перевел взгляд на Итти-Нергала, подошедшего ко мне настолько близко, что я почувствовал терпкий запах его пота. В эти дни все вокруг просто изнывали от духоты. Меня же со вчерашнего вечера знобило.

— Позаботься, чтобы этот ларец охраняли не менее тщательно, чем меня, — приказал я, захлопывая крышку. — Кто оберегает мои покои?

— Син-Или и Апасеф, анакт, а во второй трети ночи — Леонид и Табия, — сдерживая свой громкий голос, ответил Итти-Нергал.

— Ты сам проверишь посты ночью. Вели им никого не пускать, даже брата и жену. Только ты можешь явиться и разбудить меня, если случится что-нибудь очень страшное. Я устал и хочу отдохнуть этой ночью.

— Да, господин мой.

Я невольно хмыкнул:

— Как в песне: "Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да!". Разве ты не знаешь ее? Ее поют в твоем Баб-Или.

— Слышал, но слов не запомнил. Там, где жил я, пелись иные песни. И в чести были люди прямые и надежные, как копье. А не те, которые говорят "да" на любое слово господина.

— Достойный ответ, — улыбнулся я воину. — Ответь мне, Итти-Нергал, кем ты был до того, как попал в плен?

Лицо его осталось неподвижным, но шрам мгновенно налился кровью, а щеки стали по цвету, как обожженный кирпич.

— Я командовал отрядом на границах, защищая земли царя великого Баб-Или.

— У тебя был дом, семья? — продолжал я расспрашивать.

— Жена, двое сыновей и дочь. Почему тебя так интересует жизнь раба твоего, анакт?

— Потому что ты не раб! — оборвал я, рассердившись. — Потому что среди тех, кто окружает меня, мало надежных людей, которым бы я верил, как тебе.

Я облизнул пересохшие губы, плотнее закутался в плащ, сдерживая дрожь.

— Потому, что за эти три дня я такое узнал о своих подданных, чего не разглядел за тридцать предыдущих лет. Потому, что среди них мало таких, которые подобны копью, а больше тех, кто льстив, коварен и мелочен. Я не могу быть спокоен, окруженный ими. Мне нужны люди, чьи сердца из меди, и чья рука надежна, как твоя.

Я приблизился к нему, схватил его волосатую лапищу и сжал толстые пальцы воина в кулак. Моя ладошка на фоне его казалась детской или женской. "И сам я рядом с ним — как ребенок. Так бы и спрятал лицо в шерсть на его груди", — Ате опять коснулась моих волос. Я поспешно отогнал её.

— Таких, как ты, много в твоих землях?

— Баб-Или — большой город, анакт, и вокруг царя немало людишек, подобных мангустам, хитрых и вороватых. Но в горах и на границах есть те, кто не забыл, что он мужчина.

Я выпустил его руку, вскинул голову:

— Ты сослужил мне немалую службу, Нергал-иддин. Я не забываю добра и возвышу тебя. Отряд, который спас мне жизнь, мал. Как только закончится это безумие — пошли надежных воинов во все пределы, пусть они наберут людей, годных в войско. И над всеми начальником станешь ты. Отныне ты и твои люди будут охранять меня и сопровождать повсюду. Я сказал!

Итти-Нергал зашатался, рухнул на колени и обхватил мои ноги, покрывая их поцелуями. Тело его сотрясалось от сдержанных рыданий. Я почувствовал, как к горлу моему тоже подступает комок, закусил губу и тряхнул головой, отгоняя ненужную слабость.

Что-то я стал слишком скор и на гнев, и на слезы.

Прочь, Ате, прочь!

Не хватало ещё уронить себя в глазах моего Нергал-иддина! С тобой можно быть откровенным, Ате, тебя ведь ничем не удивишь. Что такого в том, что царь стесняется собственного раба?

— Ступай. Будь подле моих покоев, ты можешь понадобиться.

Он поклонился, вытер кулаком мокрые щеки и удалился.

Ате, плутовка, кажется, тоже оставила меня. Где твои руки, почему ты не играешь с моими волосами? Проведи хотя бы эту ночь со мной, сестренка! Чтобы я уснул, и сердце моё не болело. Нет, ушла…

Я, кутаясь в плащ, побрел в свои покои. Спешить мне было некуда. Я уже точно знал, что, несмотря на усталость, заснуть не удастся, и ночь будет такой же нестерпимо долгой, наполненной чужими голосами и нежеланными воспоминаниями. Все уже решено, Ате, — и подтверждено моим словом. Ни слёзы стариков, пришедших просить за своих сыновей, ни угрозы жриц, ни моё собственное сердце не в силах заставить меня изменить решения.

Мне было невмоготу долее оставаться в одиночестве, но к Пасифае идти не хотелось. Керы витали вокруг меня. Не мог я привести их к моему первенцу, готовому вот-вот появиться на свет. Даже позвать рабыню я не мог — Пасифая спасла мою жизнь, но и не думала снимать проклятье.

И я пошел к Сарпедону. Мне больше некуда идти.

В опочивальне брата было темно: уже смеркалось, но светильников он не зажигал. И никак не ответил на моё приветствие — как лежал, скорчившись, лицом к стене, так и не пошевелился. Но я точно знал, что он не спит. Подошел, сел рядом, положил руку на его плечо. Он вздрогнул, как от прикосновения раскаленного клейма, но промолчал.

— Сарпедон! — позвал я его тихо. — Мне надо поговорить с тобой, Сарпедон.

Брат нехотя поднял растрепанную голову, уставился на меня. Глаза его влажно поблескивали в полумраке, а лицо, в обрамлении смоляных кудрей, падавших на щеки, казалось совсем изможденным. Когда брат прикрывал глаза, оно становилось похожим на череп.

— Ты всё же решил порасспрашивать меня? — скривил Сарпедон губы. — А где же Келмий?

Я дёрнулся, как от удара плетью:

— Это мне не нужно, — ответил устало. — При дворе оказалось достаточно людей, ядовитых, как змеи. Труднее было отделить виновных от оклеветанных. Но все взвешено, я выслушал всех и дал возможность оправдаться каждому.

— Тогда зачем я нужен тебе? Хочешь, чтобы завтра пришел посмотреть на казни? — Сарпедон вяло покачал головой. — Делай со мной что хочешь — я не пойду.

Здесь я мог быть уверен — так и будет. Мой податливый, как воск, брат при случае оказывался упрямее меня самого.

— И этого мне не надо, Сарпедон, — вздохнул я. — Просто мне невыносимо быть одному.

Он удивленно вскинул глаза. Я печально усмехнулся:

— Разве я не приходил к тебе раньше? Всегда, когда мне было плохо, я шел к тебе! В детстве, когда мать наказывала меня, перед трудным походом, после испытаний в священной роще… Почему ты удивлен, что я опять пришел к тебе? Что легло между нами? Корона? Или смазливый мальчишка, расчетливый, как ханаанейский купец?

Я придвинулся ближе к Сарпедону. Тот невольно вскинул руку, чтобы заслониться от возможного удара.

— Ты никогда не боялся меня, Сарпедон. И ты знаешь, что я никогда не трону тебя! — прошипел я сквозь стиснутые зубы. — Что я такого совершил, что ты считаешь меня чудовищем?!