Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Перепуганные люди поспешили прочь из домов. Потом мне рассказывали, что на главной лестнице дворца, знаменитой своей шириной, возникла давка. Я покидал свое жилище одним из последних и помню, как несколько раз мне и нубийцам-стражникам приходилось отшатываться, чтобы не быть убитыми кусками штукатурки, летевшей с потолка. Каменные полы дворца ходили под нашими ногами, как палуба корабля в бурю.
Когда мы вышли на торговую площадь, я увидел, что дворец мелко дрожит, словно охваченный лихорадкой. Никогда не видел ничего подобного! Казалось, что хуже быть уже не могло.
Нубийцы-стражники, видимо, опасаясь покушений на царя, навлекшего на остров беды, обступили меня плотной стеной. Пожалуй, это было самым разумным сейчас. Я едва слышал сквозь звон в ушах и с трудом подавлял приступы головокружения и тошноты, ибо неизвестно откуда взявшееся зловоние наполняло воздух. Мы медленно пробивались сквозь толпу. За спинами своих телохранителей я ничего не видел, кроме неба, которое прямо на глазах заволакивало черно-багровыми тучами. В полдень стало мрачно, как в сумерки. Из чудовищных облаков, словно моросящий дождь, сыпался пепел.
Постепенно ко мне вернулся слух, и я услышал крики ужаса, отчаяния и мольбы. Все надсадно кашляли, некоторым сделалось плохо. Среди моей охраны нескольких человек стошнило. Люди метались, разыскивая своих родственников. Я невольно позавидовал тем, кто мог вот так, не пытаясь скрыть своего страха, выкликать имена своих детей и, отыскав, вопить пронзительно, заливаясь слезами радости.
Я не мог себе позволить такой роскоши! Я — царь и я просто обязан что-то сделать! Но что?!!! Никогда я не чувствовал себя столь беспомощным. Что значили сейчас мое божественное происхождение, моя мудрость, мои сила и благородство? Они были ничем перед ударами незримого трезубца. Ибо Энносигей предстал перед нами в своей самой величественной и ужасной ипостаси. Я отчетливо понимал, что происходит. Рушилось мое царство, мое величие.
Что мне оставалось делать? Стиснуть зубы, сохраняя на лице непроницаемо-спокойную маску. Потом, спустя много лет, вспоминая эти события, я ощущал боль в сведенных гримасой мышцах… В те дни эта маска не сходила с моего лица. Наверное, она выглядела жутко-божественно — невозмутимое лицо среди царившего хаоса. Я вспомнил предсмертное пророчество моей матери. Так вот что узрела она в последние мгновения жизни!!!
Я заставил телохранителей расступиться, потому что я — царь Крита, и мне не пристало прятаться от своих подданных. Впрочем, никому из них и в голову не приходило мстить своему царю-святотатцу. Они спешили спасти свои жизни и убедиться, что их близкие избежали смерти.
Я послал нескольких нубийцев узнать, что стало с моей женой и детьми, отдав приказ собрать их в одном месте. Итти-Нергал, уже нашедший своего анакта в этой сумятице, встревожено смотрел вокруг, опасаясь гнева толпы. Но я спокойно и твердо повторил свои приказы, и никто не посмел спорить со мной.
Вскоре примчался один из стражников.
— Ваши супруга и дочери живы и в безопасности. Они молятся, великий анакт.
Молятся. Стоило ли сомневаться, что Пасифая сохранит свое нечеловеческое спокойствие, даже если начался новый девкалионов потоп? Что еще можно сделать сейчас, кроме как взывать к богам?
— А в святилище кто-то погиб…
— Проводите меня к Великой жрице, — приказал я и повернулся к Итти. — Твоя служба нужна мне, Нергал-иддин. Будь подле меня со своими воинами…
Он поклонился, как всегда, отважный и величественно-спокойный.
Пока нубийцы расчищали мне дорогу в мятущейся толпе, появились Главк, Андрогей и Катрей. Одного взгляда на моих сыновей хватило, чтобы понять: они так же пытаются скрыть свое отчаяние, как и их отец. Главк первый шагнул ко мне:
— Ждем твоих повелений, мой богоравный родитель!
Я поймал его взгляд, ища в нем гнев или укор. Клейтос Посейдона мог бы сейчас осыпать меня упреками. Но мой сын никогда не был мелочен. Андрогей смотрел на меня по-собачьи преданно. Страха в его глазах не было — он свято верил, что я справлюсь с любой бедой. Катрей был обеспокоен, судя по всему, лучше братьев понимая, что происходит.
— Благодарю вас, дети мои. Следуйте за мной.
Мы двинулись туда, где столпились женщины и девушки. Мои дочери, могущественные жрицы, упав на колени, исступленно внимали словам своей матери. Только Ариадна повернула голову ко мне, остальные просто не обратили на нас внимания. Моя божественная супруга смотрела на все происходящее широко раскрытыми глазами. В ней сейчас не было ничего человеческого. Она даже не ощущала удушливого запаха. Ее могучая грудь мерно вздымалась и опускалась в такт толчкам, идущим из-под земли, и кашель не сотрясал её тела. Бритомартис владела ею — бессмертная супруга двух враждующих братьев: Посейдона и Зевса.
— Потний требует жертвы, — возглашала она трубно, — древней жертвы. Только кровь благородных отроков может унять Пеннокудрого. Девяти отроков, юных, подобных горным козлятам тонкорунным, что едва оторвались от сосцов матери, чье мясо нежно, как мясо молочного тельца. Девяти отроковиц, подобных ягницам, чья шерсть белее пены морской. Плачьте матери, жены златоукрашенные, и ликуйте, ибо детей ваших возлюбленных призывает к себе владыка острова. Кровь их — черная, горячая — насытит сердце яростное, утолит гнев Потния…
Заметив меня, Пасифая усмехнулась, глядя на несчастного царя с сожалением, как на сельского дурачка, что пытается остановить войско, размахивая палкой, которую принимает за копье.
Наверное, мне нужно было возразить ей, запретить изуверское жертвоприношение. Но я промолчал.
А пелена пепла тем временем становилась все гуще и горячее. Среди падавших с неба хлопьев иногда попадались и куски пемзы, размером никак не меньше хлебной лепешки. В городе то там, то здесь вспыхивали пожары. Не миновала эта судьба и дворца: среди деревянных балок второго и третьего этажа замелькали яркие язычки пламени. Они, под порывами весеннего ветра, тянулись почти параллельно земле.
— Главк! Если огонь доберется до подвалов, где хранится масло и зерно, мы погибли. Как только стихнет дрожь земли, возьми сколько надо людей и постарайся если не потушить огонь, то не пустить его к подвалам. Мы должны спасти зернохранилища!
Главк, обрадовавшись, что его бездействию наступил конец, и он может хоть что-то сделать, поклонился, тряхнул волосами и попросил разрешения тотчас отправиться собирать людей. Я кивнул, и он поспешно исчез. За ним тенью метнулся Андрогей.
Но что мог сейчас сделать я? Только молиться…
И воздев руки к небесам, я призвал отца своего, умоляя его удержать брата, бьющего трезубцем в основания моего острова. Словно в ответ над нами разнесся еще один отдаленный раскат грома, шквальный порыв ветра, чуть не сваливший меня с ног, но вскоре я ощутил, что земля под ногами успокаивается.
— Зевс Всемогущий всё ещё слышит твои молитвы, отец, — произнес за моим плечом Катрей и порывисто, словно переломившись в поясе, поклонился. — Да пошлет он тебе долгих лет царствования.
"Еще бы, — зло подумал я. — Тебе не хотелось бы принимать в руки свои такое царство. Сейчас, Катрей, тебе надо молить Парок, чтобы они не обрезали нить моей жизни еще два девятилетия. Ибо вряд ли меньше понадобится времени, чтобы вновь восстановить хотя бы малую толику благополучия Крита, даже если беды и испытания сейчас закончатся!"
Наверное, Посейдон услышал мои мысли и решил доказать мне, смертному, всю неизмеримость своей мощи.
На какой же день после землетрясения, пеплопада и начала пожаров это случилось? В тот ли, самый первый, или после восхода солнца? Сейчас я уже не помню. Все дни и ночи тогда были одинаково черны и наполнены невероятным напряжением. В те дни никому из царской семьи не было отдыха. Женщины постоянно возносили моления богам. Пасифая принесла жертву Посейдону в Священной роще под Кноссом. По негласному сговору позднее считалось, что я ничего не знаю о случившемся. И многие знатные женщины, отводя глаза, говорили мне, что их сыновей и дочерей убило падающими с небес каменьями, что они утонули. Я делал вид, что верю им, но во всем Кноссе среди знати погибли лишь девять мальчиков и девять девочек, и каждому из них исполнилось ровно девять лет.
